"Была иллюзия, что Татарстан – правовое государство". Двух дагестанок похитили из кризисного центра в Казани, где они скрывались от родных

В Казани – новое похищение молодых женщин с Кавказа, которые скрывались в кризисном центре. Аналогичный случай некоторое время назад произошел в Дагестане, где полицейские из Чечни похитили Халимат Тарамову, дочь одного из соратников главы Чечни Рамзана Кадырова: девушка пыталась уехать из региона и порвать с семьей.

В этот раз неопознанные люди в полицейской форме ворвались в кризисный шелтер "Мамин дом" и забрали двух девушек из Дагестана, Айшат Сайгидгусейнову и Патимат Сайгижову (РБК пишет вторую фамилию как Сайгитова). Отец Айшат, Алихаджи Сайгидгусейнов, по данным правозащитниц, – религиозный деятель, он преподавал в Чиркейском исламском институте "Нуруль Иршад", записывает уроки и проповеди. Родные выдали девушек замуж против их воли и отказывались поддержать их развод, рассказала Настоящему Времени глава благотворительного фонда "Благие дела" Алия Байназарова. Женщин увезли из шелтера в неизвестном направлении, правозащитницам до сих пор ничего не известно об их судьбе.

Ваш браузер не поддерживает HTML5

Глава благотворительного фонда Алия Байназарова о похищении женщин из кризисного центра в Казани

В МВД по Татарстану "Новой газете" заявили, что "впервые слышат" о случившемся в шелтере, а позже в ведомстве сообщили РБК, что "проверили все отделы полиции, но никто этого не делал".

"Сами понимаете, форму кто угодно может надеть. Проводится проверка", – добавили в МВД. Там не уточнили, могли ли операцию на территории Татарстана провести полицейские из другого региона, например из Дагестана, откуда женщины родом.

Алия Байназарова подчеркнула в связи с нападением, что у нее "была иллюзия, что мы Татарстан, мы правовое государство, и у нас нельзя, как в Дагестане, врываться в кризисный центр".

– Как все произошло, можете рассказать подробно?

– Обе девушки приехали к нам в 4-5 часов ночи на такси, потому что сами передвигаться они не могли, и девочка, дочка одной, немножко приболела. Они заселились в наш "Мамин дом" согласно нашим протоколам и нашим внутренним регламентам. Они написали заявления о приеме и составили план для того, чтобы им как-то выбираться из ситуации. В заявлении они указали, что их силой, насильно выдали замуж: одну в 17, другую в 18 лет.

Им это не нравилось. Им не хотелось, они были против, но у них никто согласия не спрашивал. Одна девушка говорила, что, когда она сказала отцу о разводе с мужем, попросила помочь, отец сказал ей: "Где замуж вышла, там и умрешь". То есть она поддержки от своих собственных родителей не получила. Но и жить замужем она так и не смогла. Она писала, что не любила мужа, вообще терпеть его не могла. Рукоприкладства с его стороны не было, но было сексуальное насилие, эмоциональное и так далее – ей было трудно.

Они в течение года просили помощи у Светланы (Анохиной, известная правозащитница и журналистка на Кавказе – ред.) В итоге мы стали для них все организовывать. Обе девушки были очень уверены в своем решении и шли на все, чтобы сбежать и начать жить по-другому. Об этом они тоже нам сказали при личной встрече. И они подписали все наши внутренние договоры, что они ознакомлены со всеми нашими правилами проживания. И прописали с нами план развития: подписались под тем, что мы будем дочку оформлять в садик, прикреплять их обоих к поликлинике, оказывать им психологическую помощь для того, чтобы они справились со своим состоянием. А также будем помогать в трудоустройстве.

– В каком они состоянии были психологически, когда приехали к вам?

– Девочки смеялись, они были счастливы. У них появился шанс. Мне девочки очень понравились. Реально они были счастливы, они были очень благодарны, что им дали такую возможность.

– Ваш шелтер был готов к таким нападениям? У вас есть тревожная кнопка или какая-то другая система?

– Мы были все уверены, что здесь, в Казани, их не тронут. Была у меня такая теперь уже иллюзия, что мы Татарстан, что мы правовое государство, что у нас нельзя, как в Дагестане, врываться в кризисный центр и увозить людей в неизвестном направлении – я была в этом уверена. Поэтому в "Мамином доме" не было камер, не было тревожной кнопки.

Мы понимаем, что это все надо установить. Но мы просто не могли это себе финансово позволить. Я много об этом говорила, просила это сделать, но не получалось, потому что это дорогостоящая вещь. Но мы действительно думали, что никто такого не сделает.

В 9 часов вечера в шелтер должна была прийти администратор, переночевать с девушками – она не успела этого сделать.

– По вашим правилам девушки все время должны были находиться в шелтере или им можно выходить на улицу?

– У меня брали объяснения СМИ, у них возник вопрос, почему девушки после того, как приехали в шелтер, спокойно передвигались по городу. Нет, они не спокойно передвигались по городу, они боялись. Даже когда они были в магазине, они снимали себя на телефон, были с нами на видеосвязи – для того, чтобы мы видели, что они в безопасности. Они боялись, они очень сильно боялись. И на улице это было оправданно. Но в самом "Мамином доме" – у нас была иллюзия, что они в безопасности.

Так вот: они вернулись из магазина, приехали домой, готовили себе кушать, обустраивались в кризисном центре. Уже в 6 часов вечера от Светланы Анохиной мы узнали, что их родственники уже узнали, что они в Казани. Это произошло вот так быстро.

– Что вы сделали после этого?

– Мы стали организовывать со Светланой, куда их вывезти. Нашли уже адрес, нам, может, часа два нужно было, чтобы вывезти их оттуда. Потому что понимали, что, скорее, всего наш благотворительный фонд найдут, что нам трепать нервы будут. Но мы не думали, что к нам ворвутся.

В 7 часов вечера 18 октября девочки перестали выходить на связь, и чуть позже пришло сообщение от них: "Нас нашли, менты нас забрали". Это последнее, что мы от них получили, больше связаться мы с ними не смогли. Часа через два они присылают нам видео: там большой дом, большая квартира, видно, что это большая светлая квартира, довольно большое помещение, там большое зеркало коридорное на всю стену. Одна из девушек снимает себя на телефон, рядом играет ребенок, подальше сидит вторая девушка. Но это такая постановка, потому что больше в кадре никого нет, она только себя снимает. Десятисекундное видео – и позже сообщение: "Все хорошо, нас развели, мы в безопасности, нам больше помощь не нужна". Это, как мы уже знаем, стандартная схема.

Больше мы с ними связаться не могли, и где они сейчас – мы не знаем.

– Вы знаете, как именно к вам проникли? Была ли выбита дверь, разбиты окна?

– Мы в "Мамин дом" пришли утром. Дом был закрыт с наружной стороны, дверь была закрыта на навесной замок, ключей от него у нас не было. Ключ был заботливо спрятан под кирпич. Мы перелезли через забор, зашли в дом. Следов проникновения действительно нет, но на столе стоит тарелка с макаронами, недоеденная. Девушки заметили, что на втором этаже горел свет. Вещи все оттуда забрали, но при этом девушки оставили еду на столе – то есть все указывает на то, что они не могли сами уйти.

В соседнем доме есть камеры: но дадут они нам видео тех, кто приходил, или не дадут – это уже их частная территория. В МВД заинтересовались этим фактом. Но что дальше будет – мы не знаем.

– Девушки поменяли номера телефонов после побега? Их могли найти по ним?

– Девушки поменяли номера телефонов на незарегистрированные симки, также у них были другие телефоны/аппараты, то есть по GPS их найти было нельзя. Да, они выезжали на такси. Мы думаем, что их отследили по камерам по всему пути следования – больше вариантов не было.

– Вы все-таки думаете, что их действительно похитили полицейские из Дагестана, сотрудники силовых структур?

– Возможно. Мы действительно не в курсе, делалось ли это официально. Но ни один гражданский человек так нагло в чужой дом не влезет, пусть это даже дагестанец, кто угодно. И дагестанцы не могли телепортироваться так быстро к нам, не могли. Пока у нас ничего нет, только слова девушек, смс от девушек – это все.

– Как вы думаете, что их ждет, если их вывезут на родину?

– Лишь бы девушки выжили. Пока вы о них говорите, девушки будут жить.