Двое исследователей из Украины – Дмитрий Громов и оператор Ангел Ангелов – пробрались на засекреченную территорию космодрома Байконур, чтобы собственными глазами увидеть пуск ракеты "Союз".
Они преодолели 50 километров по казахстанской полупустыне, чтобы попасть на космодром и в законсервированные ангары, где стоят советский космический шаттл "Буран" и ракета "Энергия". Убийственная жара, обезвоживание, голод – не единственные опасности. На территории космодрома действует законодательство РФ, так что за "шпионаж и разглашение государственной тайны" можно попасть в тюрьму на срок от 8 до 20 лет.
Но парней ведет азарт, затмевающий все страхи. Свое путешествие они сняли на камеру. Материалы вошли в картину "Байконур. Вторжение". Кульминация наступает в финале, когда перед пуском оказывается, что в камере Ангела села батарея, а при входе в ангар появился патруль.
Дмитрий Громов родился в 1989 году в Киеве, закончил Киевский университет имени Бориса Гринченко и Колледж электронных устройств. Вместе с оператором и режиссером Ангелом Ангеловым они исследовали множество различных закрытых объектов на территории бывшего СССР: бомбоубежища, секретные туннели, подземные реки, высокие здания и мосты.
На основе съемок этих экспедиций появился цикл теледокументалистики "Инсайдерский проект – советские мегамонстры". "Байконур. Вторжение" стал кинематографическим дебютом Громова и Ангелова.
Мы поговорили с Дмитрием о том, как создавался фильм.
– Как вам пришла в голову столь рискованная идея?
– Я с детства увлекаюсь экстремальными экспедициями. В какой-то момент понял, что есть чем поделиться со зрителем. Нашел единомышленников, и начали снимать эти странствия. Сначала кустарно, любительски, а потом пошло-поехало, мы сделали со студией Film.Ua цикл "Вторжение" из 12 выпусков по 30-40 минут – и так потихоньку пришли к полному метру.
– Вы с детства мечтали открывать новые земли?
– Я не мечтал, я их открывал. Много путешествовал. Ходил в горы, плавал с аквалангом. Это то, чем я занимаюсь – urban exploration, городские исследования.
– Но почему все-таки Байконур?
– Увидели фото из ангаров с "Бураном", и нас эта съемка очень впечатлила. Начали разрабатывать план. Через полгода поехали.
– Вначале в титрах говорится, что ваш фильм не имеет целью поддержать какую-либо оппозицию. Но уже само ваше путешествие – это политическое заявление.
– Я от политики далек, я в первую очередь исследователь, ученый. Подхожу к экспедиции с такой точки зрения. А то, что там враждебная территория, – это уже вопросы второго порядка. Мы прекрасно понимали всю степень ответственности, но люди, которые на Эверест ходят, тоже понимают, что из десяти человек возвращаются восемь. Это цена, которую приходится платить. Но волка бояться – в лес не ходить. Может человек выйти вечером в магазин за молоком и не вернуться. Мы стараемся сохранять во всех приключениях позитивный настрой и лишнего себе не фантазировать.
– Вы увлекались космической тематикой ранее?
– Нет, это именно в рамках экспедиции, погружение в материал. Мы работаем над объектом, всесторонне изучая его, так, чтобы нам было комфортно в нем и чтобы еще что-то интересное рассказать. Хотя тема космоса, разумеется, никого не оставляет равнодушным.
"Байконур. Вторжение". Кадр из фильма
– Для меня, кстати, стало открытием, что "Буран" создавался в первую очередь ради войны.
– Это холодная война, это та политика, которую вел СССР. И это лишь капля в море. Очень много вещей, на которые тратились деньги, энергия, время, умы ученых. Бомбоубежища, бункеры, метрополитены как часть гражданской обороны. Не говоря уже о ядерном оружии. Это все одна история.
– В фильме вы держите интригу – не сразу понятно, что вы пришли посмотреть на пуск ракеты. Напряжение добавил и момент с батареей, севшей прямо перед пуском.
– Это эпизод не вымышленный, действительно так и произошло. Мы кусали локти, что не удается это снять, поэтому выход из ситуации – хотя бы записать дорожку. Надеюсь, что зритель проникнется.
– Что вас более всего поразило в этом путешествии?
– То, что это физически на грани фола. Мы недооценили пустыню. Шли по ней летом, при температуре +47 и влажности воздуха 10%. Делаешь вдох – и у тебя высыхают рот и гортань полностью. Мы трое суток провели в тех цехах и чуть не умерли. Воды не хватило, пришлось последние полтора суток делать по маленькому глотку раз в пять часов. И ты в полубессознательном состоянии, когда хочется лечь пластом и все. Но надо продолжать экспедицию и снимать. Эта борьба с собственной слабостью, преодоление себя больше всего запомнились.
"Байконур. Вторжение". Кадр из фильма
– Прийти – только полдела. Как вам удалось вернуться?
– У нас даже есть такая пословица: "Залез – а теперь бы вылезти". Мы обратный путь не снимали, но на нем мы сорвали периметр ночью. Это случилось в километре от площадки "Гагаринский старт", с которой взлетал Юрий Гагарин. Вокруг площадки – дороги, ночью они выглядят вполне безопасно. Мы просто шли, увидели какие-то непонятные столбики. Ангел обратил на них внимание. А мы уставшие, сонные, я пренебрег этим.
Проходим столбик, раздается звук сирены со стартовой площадки – в степи все идеально слышно. Мы видим, как включаются прожекторы, слышим, как открываются ворота и за нами выезжает машина. Мы чудом сбежали через какие-то кусты и буераки. Километра три бежали, прежде чем остановились. Так и оторвались.
– Как эта экспедиция вас изменила?
– Каждое путешествие, тем более такое, закаляет. Ты обрастаешь определенным панцирем и физически, и психологически, выходишь немного иным человеком. Это нас формирует.
– Вы в фильме ставите себе вопрос: "Какой смысл я здесь ищу?" Как сейчас можете на него ответить?
– Можно долго рассказывать. Во-первых, это эстетические открытия: история заброшенных мест, наследство СССР, холодной войны, этакие слепки истории – нечто вроде того, как люди открывают гробницу фараона или откапывают древние манускрипты.
Во-вторых, это всегда испытание себя, своей смелости. Ты бросаешь вызов себе, и это возбуждает сознание очень сильно. То есть две стороны медали: экстрим, яркая эмоция, потому что мы в определенном смысле адреналиновые наркоманы, а второе – это исследование, ближе к научному.
"Байконур. Вторжение". Кадр из фильма
– Интересный момент – я застал СССР, а вы родились после него, и для вас СССР – это такая же древность, как египетские пирамиды или развалины Колизея.
– Мы залезаем на законсервированные военные заводы, в бункеры. Можно найти бункер, который закрыли 30-40 лет назад и с тех пор туда человек не ступал. Ты заходишь внутрь, а там книги на столах, на вешалках пиджаки висят. Если ты этого пиджака коснешься, он рассыплется в прах. Так и есть: древность.
– Что вы думаете об СССР после всего увиденного?
– Он был крайне параноидальным государством. Монстр и сумасшедший тиран. Мы это прекрасно понимаем. Я собственными глазами видел тысячи бомбоубежищ, ни одно из которых не пригодилось. Все построенные вхолостую, в формате чистой паранойи. Та же программа "Энергия" имела неограниченное финансирование. Люди гордились, но не понимали, чем они гордятся, – это, по сути, мыльный пузырь, пустышка, пользы от которой ноль.
– Над каким фильмом работаете теперь?
– У нас есть определенные планы, но мы их не разглашаем. Многие за нами следят. Много конкурентов, недоброжелателей, чужих глаз. Поэтому есть смысл держать все в тайне – как это было и с Байконуром. Всему свое время.