Российская армия потеряла на войне в Украине 70-80 тысяч военных убитыми и ранеными. Это обновленная оценка потерь российских войск, которую приводит Пентагон, – новую цифру назвал замминистра обороны США Колин Каль. При этом на фоне таких значительных потерь Владимир Путин не достиг ни одной из своих целей в Украине, а российские военные сильно деморализованы по сравнению с украинскими, считают в Пентагоне.
По данным Генштаба ВСУ, в войне уже погибли более 42 тысяч российских военных. Минобороны России не объявляет о потерях своей армии уже несколько месяцев: последний раз российское ведомство заявило о потерях 25 марта: тогда сообщали менее чем о полутора тысячах погибших на войне солдат.
На полный захват Донбасса России может понадобиться несколько лет. К такому выводу пришли журналисты российского издания "Медуза", проанализировав динамику боевых действий последних дней. "Медуза" пишет, что, например, за последнюю неделю ситуация на фронте почти не менялась. Например, на конец прошлой недели российские войска медленно приблизились к окраинам двух небольших городов – Бахмут и Соледар: на окраинах, состоящих в основном из промзон, начались бои.
Несмотря на уничтожение десятков российских складов с боеприпасами, российская артиллерия по-прежнему превосходит украинскую в разы, отмечает "Медуза". Однако для глубокого прорыва этого недостаточно. Российская артиллерия не может подавить украинскую, которая наносит достаточно сильные и точные ответные удары. В результате продвижение российских сил становится крайне медленным, российские войска способны продвинуться всего на сотни метров в день.
Такой же точки зрения придерживается и украинский военный эксперт Олег Жданов. По его информации, российские войска в Донецкой области пытаются прощупывать оборону ВСУ и создать иллюзию наступательной операции, чтобы вынудить украинскую армию перебрасывать туда дополнительные резервы. Об этом Олег Жданов рассказал в эфире Настоящего Времени.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Военный эксперт Олег Жданов – о российских войсках на юге Украины
— Согласны ли вы с оценками "Медузы", что, исходя из нынешних темпов россиян, для того чтобы российской армии захватить всю Донецкую область, понадобится несколько лет?
— При таких темпах – да, тут можно согласиться. Тем более не забывайте, что если в одном месте незначительно отходим, то в другом месте мы начинаем двигаться вперед по освобождению наших городов и населенных пунктов.
— Проанализировав карту боевых действий, складывается впечатление, что российские войска сейчас прощупывают слабые точки украинской обороны. Попробовали на Славянск наступать с севера – не получилось, на Авдеевку и Пески – тоже пока мало получается. Теперь вот новая горячая точка – Бахмут-Соледар.
— Они пытаются в Донецкой области прощупывать нашу оборону и создать иллюзию наступательной операции, чтобы вынудить нас перебрасывать туда дополнительные резервы. Мы пока там более-менее успешно держим оборону. В принципе, продолжаем перемалывать российские войска. На других участках пытаемся наступать.
— Если я не ошибаюсь, вы во вчерашнем интервью сообщили о том, что у россиян для полной атаки на Донбассе осталось всего лишь неделя. Можете объяснить ваши слова?
— Не на Донбассе. Я предположил, что они пытаются отвлечь нас на Донбасс. Но на самом деле самая боеспособная и многочисленная группировка собрана на правом берегу Днепра – на херсонском и криворожском направлениях.
Я предположил, что у них времени осталось до конца недели. Если они там не предпримут наступательных действий, то мы к концу недели снизим наступательный потенциал этой группировки практически до нуля, потому что мы ведем там планомерное огневое поражение по уничтожению группировок, во всяком случае, системы обеспечения российских войск на правом берегу Днепра.
— Но при этом мы два месяца слышим об украинском контрнаступлении на юге Украины. Это был информационный вброс, чтобы напугать российские войска, чтобы они там сосредоточили свои силы?
— Нет. Сегодня контрнаступление не выглядит так, как это было когда-то: переход в атаку и активные наступательные действия. Сегодня это выглядит комбинировано. Контрнаступление может начаться именно с того, что мы начнем уничтожать систему обеспечения и материальные запасы российских войск, что будет приводить к резкому снижению боевой способности их частей на переднем крае.
— Как вы можете прокомментировать сообщения о том, что десятки батальонных тактических групп Россия сосредоточила на юге Украины? Это те группы, которые созданы не для обороны, а для наступления?
— Там в основном – да. Там очень большое количество воздушно-десантных войск. Это в основном наступательные войска. Десант не умеет воевать в окопах – это не пехота. А с другой стороны, есть же техника, есть артиллерия. И по мере того, как мы уничтожаем скопления техники, склады с ГСМ [горюче-смазочными материалами], склады с боеприпасами, им нечем будет просто стрелять. У них в какой-то момент наступит снарядный голод, кончится топливо – и войска просто остановятся. Вот про что я говорю.
— А если говорить об украинском контрнаступлении, какой вы видите сценарий, например, для освобождения захваченного Херсона?
— По Херсону я вижу так, что мы подойдем к городу, а дальше это будет блокада Херсона до сдачи гарнизона или выхода этого гарнизона через Днепр на левый берег.
— То есть это не будут штурмовые действия в городских условиях?
— Я предполагаю, что нет. Скорее всего, не будет смысла, потому что это принесет, во-первых, большие разрушения. Во-вторых, штурм города – это довольно большие потери. Но это мое предположение. Что предпримет Генеральный штаб Вооруженных сил Украины, мы посмотрим. Но тем не менее есть шансы Херсон не штурмовать. Можно комбинированными средствами, в том числе и специальными действиями внутри города, без применения тяжелого вооружения решить этот вопрос.
— Я правильно понимаю, что возможен тот сценарий, который мы наблюдали в конце марта – в апреле, когда российские войска отходили с севера Украины: от Киева, от Чернигова, от Сум?
— Да, примерно то же самое. Разгром российских войск, лишение их снабжения. И эти факторы привели к тому, что они приняли решение быстро выйти и перебросить эти войска на другие направления.
— Если говорить про харьковское направление, особенно Изюм, что там сейчас происходит?
— По данным британской разведки, на изюмском направлении вроде как российские войска хотят развернуться на Балаклею в сторону Харькова. С другой стороны, используя то, что изюмская группировка не имела успеха в продвижении в сторону Славянска, мы начали контрнаступательные действия на отдельных участках и на сегодняшний день имеем успех. Мы продвигаемся потихонечку в направлении Изюма, освобождая территорию от российских войск.
— Вы можете объяснить, почему это происходит именно возле Изюма? Изюм – это достаточно далеко от Харькова, это юг Харьковской области. Почему нет контрнаступления возле Харькова для того, чтобы отодвинуть российские войска и прекратить обстрелы города?
— К сожалению, у нас недостаточно сил, чтобы на всех направлениях начинать контрнаступательные действия. Поэтому пока что на харьковском направлении, я напомню, что Российская Федерация там подбросила в качестве резерва 144-ю танковую дивизию. Мы пытаемся проводить наступательные действия, но пока успеха не имеем.
— У вас недавно в интервью была такая фраза, возможно, я вырву ее из контекста: "Пока Вооруженные силы Украины не будут стрелять по территории России в ответ, Украина будет иметь значительные потери". Объясните, пожалуйста, ее.
— Да, действительно, там есть еще окончание этого предложения: "Но мы не стреляем, потому что нас могут обвинить в агрессивности – та же самая Российская Федерация, – и это может отвернуть от нас наших партнеров". Плюс по просьбе наших партнеров, которые сегодня не хотят потерять полностью отношения, начиная от дипломатических и заканчивая экономическими, с Российской Федерацией. Как видите, та же Европа не готова сегодня даже обсуждать газовое эмбарго Российской Федерации. Слава богу, хоть приняли нефтяное эмбарго.
— Я так понимаю, что Украина не может поражать цели на территории России западным вооружением, но, наверное, остается какая-то советская техника для поражения этих целей на территории России?
— Нет, тут неважно, каким снарядом вы поражаете цель на запредельной территории. Важно политическое решение: открывать огонь или не открывать. Но пока главная проблема – это наши западные партнеры, которые не готовы, чтобы мы открыли огонь по запредельной территории: как по белорусской, так и по российской.
— А можете прокомментировать многочисленные сообщения, которые мы слышали в начале лета о возможных обстрелах Крымского моста, о том, что разведка Украины получила какие-то документы, необходимые для того, чтобы обстреливать этот мост. Это вообще возможно будет сделать?
— При наличии соответствующего вооружения с соответствующей дальностью пуска это не то что возможно – это необходимо сделать. Вы не забывайте, что Крымский мост находится на нашей территории. Граница Украины проходит в 12 морских милях от уреза воды. Это первый вопрос.
И второй вопрос. У нас по Керченскому проливу была демаркирована граница с Российской Федерацией еще до 2014 года. Поэтому все, что демаркировано и находится на нашей стороне, – это наша территория.
— Минобороны России в своих отчетах приводит огромные цифры о подбитой украинской технике. Я обратил внимание на то, что в июльском отчете шла речь о том, что российская армия сбила 226 снарядов РСЗО за месяц. Это вообще возможно?
— Я думаю, что мы столько снарядов еще не выпустили именно реактивных систем залпового огня. Кроме того, на сегодняшний день есть одна система в мире, которая может сбивать реактивные снаряды, выпущенные из самопальных пусковых установок, – это "Железный купол". Поэтому в этом отношении Российская Федерация откровенно врет.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: "У них будет два выхода: или сдаваться, или умирать". Что происходит в зоне боевых действий на юге Украины