Программный директор "Артдокфеста" Виктория Белопольская сделала свой выбор, назвав три главных документальных фильма Берлинале. В следующем сезоне вы сможете увидеть их на телеканале Настоящее Время.
*****
Документальное кино Берлинале исполняет миссию Моисея. Так происходит после любого фестиваля: когда впечатления от увиденного отстаиваются, становишься кинокритиком. И Берлинале не исключение. А пока фестиваль не кончился, тобой владеет потрясение.
Нет, это просто немыслимо: создать из съемок на три мобильных телефона, произведенных исключительно силами твоей семьи, осмысленный и невероятно заразительный фильм, взывающий к сочувствию и вызывающий восхищение. А у автора "Полночного путешественника" Хассана Фазили получилось.
Нет, такое невозможно – чтобы героиня была так откровенна, пустила режиссера обжиться в своем мире, и терпела бы его в нем пять долгих лет съемок. А вот для Тонислава Христова и его "Волшебной жизни В." оказалось возможным.
И нет, это очень маловероятно – передать в фильме, а не антропологическом трактате, что за магическое сознание стоит у индейцев вайю за интимным обрядом эксгумации усопших из усыпальниц, перебиранием-очищением останков руками близких и их повторным захоронением… А вот дебютантам-колумбийцам Чезаре Алехандро Хаймесу и Хуану Пабло Поланко в их "Лапю" это удалось….
А потом начинаешь уже на трезвую голову разбираться, как у авторов получилось, оказалось возможным и удалось.
"Полночный путешественник" Фазили – классический I-film – фильм, в котором автор рассказывает о случившемся с ним самим. В этом печальном травелоге автор рассказывает:
- как был вынужден с женой и двумя дочками бежать из Афганистана, где был объявлен вне закона талибами,
- как жил и пытался получить вид на жительство в Таджикистане, а получил предписание покинуть страну;
- как вернулся в Афганистан и снова с семьей пустился в путь – теперь еще дальше, на Запад;
- как за день до его выдворения из Таджикистана фильм его жены отобрали на важный фестиваль в Европе;
- как в Сербии и Венгрии семья жила в лагерях для беженцев;
- как их обманывали наживающиеся на беженцах мошенники,
- как в Болгарии они пережили нападение местных националистов;
- как его младшая шестилетняя дочь однажды пропала, а он вместе со всем лагерем искал ее.
Все это и снято на три мобильных телефона – зыбко, иногда не вполне в фокусе, нервно. Но Фазили снимает или монтирует из снятого женой или случайным собратом по беженскому несчастью не историю своего злосчастного путешествия в Германию, а нечто большее – судьбу. Свою и таких же жертв большой истории, как он, его жена и девочки. И современную, текущую мировую историю – нового переселения народов, новой инквизиции и нового Просвещения.
Документальное кино с большой буквы на мобильный телефон пока снять, кажется, никому не удавалось. Теперь мне понятно – не было той художественной идеи, которая оправдывала бы именно такую съемку. А у Фазили она есть. Он одомашнивает большую историю, говорит о новом переселении народов как о личном и только своем опыте, в том числе и сугубо профессиональном. Режиссер-беженец на фарси за кадром откровенно расскажет: когда потерялась маленькая кукольно-милая Захра, а он отчаянно искал ее, его посетила предательская мысль, мысль подлинного документалиста: вот ведь несказанная авторская удача – у героя потерялась дочь, саспенс поисков, драма... И от этой мысли он не мог отделаться, пока искал Захру и снимал свои поиски, а потом включал съемки в фильм.
Мы видим, как по мере путешествия на Запад взрослеет старшая Наргиз. И вот она уже, после раздумья над вопросом матери, будет ли она носить хиджаб, когда вырастет, отвечает: "Пожалуй, нет". А сам режиссер с женой уже обсуждают степени той новой свободы, которая появилась у них в новой культурной среде. И эти семейные беседы сообщают едва не все, что может сообщить землянин о путях нашей цивилизации.
После показа и овации в "Синестаре" – кинотеатра в грандиозном небоскребе Берлинского Музея кино (тут просто не получается не вспомнить о жалкой судьбе нашего музея кино в Москве) – авторы и герои вышли к экрану для обсуждения фильма. Дочка режиссера Наргиз тогда призналась, что не видела фильм, но надеется, что он зрителям понравился. И сорвала аплодисменты – потому что, мне показалось, в ее словах была искренность той, кого теперь, после фильма, мы уже видим не 12-летней девочкой, а участницей мировой истории.
И наоборот: окончательно личной драмой делится со зрителем финка Вера из "Волшебной жизни В.". Именно так – героиня делится с нами, потому что фильм Христова сделан в тесном сотрудничестве с ней: это продолжение длительной психотерапии, которой Вера была занята 5 лет.
Христов вообще не ищет легких путей в жизни и кино: он, болгарин, молодым человеком переехал в Финляндию, стал финским режиссером и снимает свое кино о Финляндии и почти всегда о финнах. И сейчас рассказывает очень нордическую историю о вине и грехе. Вера ненавидела своего отца-алкоголика настолько, что сменила фамилию на девичью материнскую. Но она любит своего умственно отсталого брата (он старше всего на 2 года) и чувствует свою вину перед ним – подростком она была жестока с ним. Ей неуютно в своей жизни и даже в своем теле, и поэтому она практикует larping (от LARP – Live Action Role Play): участвует в разных точках Европы в ролевых играх живого действия, где перестает быть собой, входя в разные роли.
Но она хочет встретиться с собой подлинной. А для этого ей надо впервые за 15 лет встретиться с отцом и простить его. Вот этот путь мы и видим – ларпинга, выполнения игровых заданий в замках Шотландии в гаррипоттеровской мантии и колпаке волшебника, новой дружбы, опеки брата, битв на надувных мечах… Вплоть до встречи с отцом.
При этом Христов оперирует тонкими образами – предоставленными самой реальностью, но становящимися метафорой. Героиню порой обступает темный финский лес, а за ним встает та тьма – ярости и вины, – которая поселилась в Вере. Мы становимся свидетелями, как перед входом в квартиру отца она снимает уже привычное пальто-мантию, чтобы прийти к отцу не кем-то другим, а вне роли, просто взрослой женщиной, дочерью, ищущей ответов...
И будто прямо из тьмы непознанного европейским сознанием ведут свое повествование молодые колумбийцы в своем "Лапю". Их героиня Дорис – из индейцев вайю. Они живут в засушливых районах Колумбии и Венесуэлы, пустыне Гуахира, и их, своенравных и свободолюбивых, так и не удалось покорить испанцам, только поверхностно христианизировать. Поэтому среди верований вайю сохранился лапю – ритуал.
В ходе его исполнения для окончательного упокоения усопшего через определенное время после смерти его близкий должен извлечь останки из усыпальницы, очистить их от плоти и вновь захоронить. Так смерть и жизнь мирно соседствуют в поселениях вайю – как красный закат и сиреневый рассвет над пустыней, как забой жертвенного быка и купание в редких озерцах, как агава и секвойя. Зыбкость этой границы, явленную в ритуале, который совершает Дорис, и описывают авторы "Лапю". "Магический реализм", великое художественное открытие латиноамериканских писателей, наконец нашел свое воплощение и в кино – вот в этом соседстве внутри одного кадра мертвых и живых, в осознании живыми своей миссии хранить покой усопших. За простыми физическими действиями героев авторы открывают пространства иного сознания, ранее для нас пустынные, как Гуахира.
А для чего еще нужно документальное кино, как не для того, чтобы водить нас по пустыне – для понимания того, о чьем существовании мы и не догадывались?