Полиция Германии взяла под охрану издателя "Медиазоны", участника группы Pussy Riot Петра Верзилова после жалоб родственников и знакомых Верзилова. Издатель "Медиазоны" с 15 сентября находится в немецкой клинике Charite, врачи предполагают, что Верзилова отравили веществом, схожим с атропином. Настоящее Время поговорило с участницей Pussy Riot и бывшей женой Верзилова Надеждой Толоконниковой.
— Все началось в пятницу, когда мы зашли в магазин Uniqlo, чтобы купить Пете трусы и передать ему в больницу. На следующий день вышел репортаж на Рен-ТВ, что Толоконникова ходит по элитным бутикам в Берлине, пока Петя Верзилов умирает в больнице.
Во-первых, это был Uniqlo, во-вторых, мы пошли покупать трусы, в-третьих, самое важное – за нами была слежка. Мы не знаем, кто это был, я никого не видела. Есть предположение, что это могли быть сотрудники российских силовых структур или аффилированные с ними люди, которые потом слили фотки нас в магазине каналу Рен-ТВ.
Что нам позволяет думать о том, что это были представители силовых структур или некто аффилированный с ними? На следующий день Хантер Хини, это друг Петра и его коллега по расследованию гибели троих журналистов в ЦАР, заметил за собой слежку. Два человека, как говорит Хантер (он американец), славянского вида. По описанию, которое он предоставил мне, очень сильно похожи на российских "эшников" (оперативники Центра "Э", управления по противодействию экстремизму МВД России – НВ). Они стояли напротив дома, в котором мы остановились в Берлине, рядом с больницей. Они внимательно смотрели на него, отводили взгляд, когда он смотрел прямо на них, и потом дальше продолжали слежку.
— Центр европейской столицы, само по себе трудно представить себе "эшников" в Берлине. Что по этому поводу говорят сотрудники правоохранительных органов Германии?
— Мы к ним обращались, Хантер обратился на следующий день, в воскресенье, после другого эпизода, более интересного. Он уходил из больницы, за ним ехала машина, и как только развернулся на 180 градусов, эта машина тоже совершила разворот. После этого Хантер увидел в машине одного человека, которого он видел накануне, – то есть были те же самые люди.
Хантер вернулся в больницу, вызвал полицию, и после этого германская полиция установила охрану Пети [Верзилова] и всех его родственников и друзей, которые сейчас находятся в Берлине. До сих пор они передвигаются под охраной полиции Германии, они спят в одном доме вместе с полицейскими, и если куда-то едут, то только на полицейском минивене. Допустим, если нужно с кем-то интервью сделать, то все планируется заранее за 24 часа.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Толоконникова: "Полиция установила охрану для Верзилова и всех его родственников и друзей"
— Можно предположить, что характер расследования слишком серьезный, раз такие беспрецедентные меры предпринимают российские спецслужбы, что с этим расследованием?
— Петино расследование в ЦАРе приостановлено до того момента, пока Петя окончательно не придет в себя. Есть позитивная динамика: он сегодня гораздо больше общается – и со мной в телеграме, и пишет в твиттере. Я думаю, скоро он вернется к этому расследованию.
Что известно мне и что я могу сообщить: 10 сентября Петя получил репортаж о том, что происходило в ЦАР, от человека, который работал на месте. Его имя я, к сожалению, назвать не могу: опасаюсь, что это подвергнет его опасности. 10 [сентября] вечером Петя получил этот репортаж, и 11-го числа он был отравлен. Я говорила со знакомыми журналистами, которые делали расследования и репортажи по поводу [Евгения] Пригожина (структуры "повара Путина" Евгения Пригожина работают в Центральноафриканской Республике, журналисты-расследователи выясняли, чем занимаются наемники "ЧВК Вагнер", предположительно отправленные в ЦАР – НВ), они говорят, что это дико похоже на пригожинский почерк. Я думаю, что совпадение по времени совершенно неслучайно.
— Расследование будет опубликовано?
— Единственный человек, который обладал этой информацией, – это был Петя. По всей видимости, кому-то не очень хотелось, чтобы эта информация дальше распространялась.
После того, как Петя начал понемножку приходить в себя, мы открыли телефон его, он каким-то образом вспомнил пароль, хотя он был еще немножечко не в себе, и мы достали этот репорт. Я, опять-таки, без согласия Пети не могу пересказывать, что там происходит, я думаю, что это он должен принимать решение о том, публиковать его или нет.
Насколько я знаю, Петя заинтересован в том, чтобы продолжать это расследование дальше, потому что этот текущий отчет далек от завершающего. Он просто дает нам некоторые наводки, людей и заходы по реальным раскладам к этим людям, чтобы продолжать расследование.
Ну и я думаю, что, конечно, если мы выложим этот репорт прямо сейчас, то они все сбегут или будут просто убиты. Поэтому, может быть, какая-то часть расследования может быть опубликована, но явно не все, как оно есть сейчас.
— А вам не опасно быть причастной к тому, что вокруг вас происходит?
— Слушайте, не знаю, но вот в Берлине была эта слежка. Совершенно не ожидала, что меня просто будут фоткать, когда я хожу по европейской столице. Я не знаю, что происходит в России, я приехала сюда в воскресенье вечером. Но, в общем, не знаю, я пока не могу сказать, что я замечала какую-то опасность.
— Скажите, пожалуйста, выяснение обстоятельств его отравления продвинулось дальше, чем установка его диагноза, или пока нет? Будет ли какое-то открытие в связи с этим?
— Смотрите, тут важно понимать то, что когда вы хотите зафиксировать яд, этот яд должен быть зафиксирован в результатах анализов человека в первые несколько дней. По сути, это сводится к тому, что действительно что-то значат результаты анализов, которые были сделаны в больнице Бахрушиных. С 11 по 13 сентября Петя там находился, потом он был переведен в больницу Склифосовского.
В больнице Бахрушиных он поступил сразу же в отделение токсикологии. После того, как ему сделали первичные анализы, Петя был привезен на скорой помощи, ему сделали эти анализы, и его отправили сразу же в токсикологию. Он был на диализе, ему промывали кровь и ему промывали желудок. Он был также на искусственной вентиляции легких. Это то, что нам известно.
В Склифе потом врачи в итоге поставили Пете острое психотическое расстройство и сказали, что именно из-за этого у Пети и случилось то, что с ним случилось. Что полностью в корне противоречит тем действиям, которые делали сами врачи. Потому что все предпринимаемые ими действия свидетельствовали о том, что это было отравление, это была токсикология, начиная с того, что его отправили в это самое отделение.
— То есть вы даже не понимаете до конца, связаны ли люди, которые были в его квартире, я имею в виду полицейские (незадолго до отравления в квартире Петра Верзилова провели обыск – НВ), с этим отравлением, каким образом яд мог попасть в организм? Это невозможно восстановить?
— Смотрите, еще если про российских врачей, что интересно: неофициально российские врачи в Склифе говорили родственникам Пети – Петиной маме и Нике Никульшиной – о том, что это очень похоже на отравление атропином.
— Как он попал организм, мы не знаем?
— Каким образом он попал в организм? Смотрите, скорее всего это либо еда, либо вода. Именно в какой момент, когда это произошло, мы совершенно не знаем, потому что были опрошены все люди, которые были с Петей 11 сентября, и они ничего подозрительного не заметили. Это говорит нам о том, что скорее всего эта операция была совершена не идиотами, а на каком-то достаточно высоком уровне. В общем, я знаю лично, что если бы Пете нужно было кого-то отравить, то он точно бы нашел даже в самом людном месте вариант, как это можно сделать. Поэтому я думаю, что такие профессионалы и просто проворливые люди могут это сделать так, чтобы никто не заметил.
— Вопрос касается ситуации в России, вы немножко за ней следите, я имею в виду повторный арест Алексея Навального, вы наверняка об этом знаете, наверняка обсуждаете. Мне интересна ваша точка зрения: как вам кажется, может ли дело идти к его уголовному преследованию, к тюрьме?
— Тимур, я сегодня целый день пытаюсь добыть анализы из больницы Бахрушиных, поэтому, честно, я очень мало этим занималась, поэтому я лучше не буду комментировать.