Белорусская общественность и активисты уже несколько лет протестуют против ресторанного комплекса, который построили в 50 метрах от урочища Куропаты.
Здесь, на северо-восточной границе Минска, в 1937-1940 годах было место массовых расстрелов и захоронений репрессированных. По разным оценкам, в Куропатах сотрудники НКВД расстреляли от 30 тысяч до 250 тысяч человек.
В 2011 году в нескольких десятках метров от крестов, установленных в память о погибших, началась стройка ресторанного комплекса "Бульбашъ-холл". Активисты протестовали против стройки и добились того, чтобы работы на площадке остановили – якобы из-за нарушения границ охраняемой зоны Куропат.
Но несколько лет спустя строительство возобновилось, а в мае 2018 года в 50 метрах от массовых захоронений открылся ресторан "Поедем поедим". С тех пор ежедневно возле него проходят хотя и малочисленные, но регулярные акции протеста. Противники называют заведение "рестораном на костях" и призывают не посещать его.
У них всего одно требование – закрыть заведение.
"Мы ставили условие начала переговоров – закрытие заведения: когда появится такая табличка, тогда мы и будем разговаривать с ними. Мы будем дальше обращаться в прокуратуру, чтобы там ответили, каким образом незаконно дали землю под этот ресторан. И будем продолжать бойкот", – цитирует белорусская служба Радио Свобода одного из лидеров движения защиты Куропат Анну Шапутько.
Леонид Зайдес – управляющий партнер ресторана "Поедем поедим". Остальные совладельцы живут за пределами Беларуси, поэтому заниматься заведением и решением проблем с активистами пришлось ему. Ранее Зайдес почти не давал интервью, но в беседе с телеканалом "Настоящее Время" рассказал, почему не считает размещение заведения и его работу неподалеку от урочища в Куропатах кощунством.
"Дети увидят кресты, смогут задать родителям вопрос: "Что это?"
– Какими были ваши ожидания от проекта на начальном этапе?
– Это было в 2009 году при полном отсутствии придорожного сервиса на Минской кольцевой дороге. Мы считали, что будем одними из первых и заберем на себя поток туристов, которые едут в Польшу вдоль кольцевой дороги. Плюс это недалеко от Минска, мы посчитали, что получится загородный ресторан, в который смогут приехать и минчане, и туристы.
– Планировали ли вы проводить здесь какие-то развлекательные мероприятия в формате свадеб, например?
– Я пропускал свадьбы на 10 человек, где люди собираются в семейном кругу: поужинали, поздравили молодых, нет ни музыки, ни салютов. Я знал одно: что не будет здесь салютов, не будет музыки на улице. Мы смотрим футбол – но это не громко, этого не слышно даже за пределами нашей территории. То, что рядом возникла детская площадка, – я считаю, что когда детям хорошо, то всем хорошо.
– Как вы сейчас оцениваете результаты по прошествии двух месяцев [после открытия ресторана]? Как вообще вы сейчас оцениваете ситуацию, которая сложилась вокруг ресторана?
– Есть группа людей, которая не согласна с этим строением, которая пытается перевернуть всю ситуацию. В частности, у нас нигде нет слова "развлекательный комплекс", как люди почему-то его называют. У нас это ресторан в схеме придорожного сервиса.
В 2012 году у комплекса было название, которое никак не было связано с Беларусью, оно было связано со спонсором [производитель алкогольных напитков – НВ]. Мы вместе со спонсором приняли решение убрать это название, так как оно раздражало, и уже с 2013 года изменили его на "Поедем поедим". Мое видение – это очень нейтральное название ресторана семейного формата, где мы предлагаем, например, прийти отдохнуть, покушать.
При ресторане есть детская площадка. Дети увидят кресты, смогут задать родителям вопрос: "Что это?" И родители должны им объяснить.
Но сегодня получается, что мои оппоненты хотят закрыть это от всех. Только они имеют право что-то рассказывать или что-то показывать.
Мы живем в правовом государстве, и мое мнение – все должно быть в правовом поле. Если что-то происходит вне рамок правового поля – это уже, наверное, надо оценивать как рейдерский захват или как заказ конкурента. Создается впечатление, что нас кто-то заказал, чтобы заведение не работало. Особенно в летний сезон, потому что оно все-таки находится в пригороде.
– Ваши оппоненты намного чаще появлялись в СМИ. Почему вы так долго не общались с прессой?
– Это мое личное видение. Оправдываться невиновному очень неправильно. И когда меня пытаются обвинить, что я сделал что-то не так, я обычно говорю – обратитесь в прокуратуру, обратитесь в суд. Для этого есть инстанции.
Они [протестующие] это и делают: у нас проверка за проверкой – пожарная, санэпидемстанция.
Обычно надо, чтобы доказали мою вину. А тут получается, что я должен им доказывать, что я не виновен. Я считаю это неправильным. Я не виноват, я не чувствую себя виновным.
Мы находимся в зоне регламентируемой застройки – такой термин существует в законодательстве Беларуси. В такой зоне нет препятствий для строительства ресторана.
– В 2012 году прокуратура выдала предписание, чтобы строительство ресторана не продолжалось, со ссылкой на то, что это территория входит в охранную зону. Правда ли это? Каким образом устроена охранная зона вокруг урочища Куропаты?
– В 2012 году было предписание прокуратуры разобраться и вывести все в правовое поле. И если есть нарушения – доказать вину. Виновные были наказаны административными штрафами.
В 2012 году по данному земельному участку вообще не существовало ПДП [проекта детальной планировки – НВ]. Заказчиком ПДП я не являлся, его заказал минский райисполком. Исполнителем ПДП был Минскградо. В процессе разработки ПДП были пройдены все этапы, которые требуются.
В 2012 году прошло общественное обсуждение проекта (в Боровлянском сельсовете), где частично присутствовали эти "оборонцы" ["защитники", бел.яз. – НВ]. И там все были единогласно за.
Все нормы были соблюдены. ПДП был утвержден. Все зоны – мемориал, зона охраны, регламентируемая зона – сейчас разделены. Мы находимся в зоне регламентируемой застройки. И ресторан здесь не запрещен законодательством.
"Среди протестующих мало людей с собственным мнением, больше оплаченных"
– Почти два месяца вокруг вашего ресторана собираются люди, которые выступают против него. Как вы относитесь к ним и их действиям?
– Я думаю, в сумме было здесь человек 40 [протестующих] за все время. Вначале по 10-12 человек, сейчас их по четыре, по два. А то и никого нет вообще. Я считаю, что среди них очень мало людей с собственным мнением, там больше оплаченных. Чей заказ и как они выполняют, я не знаю.
Как я к ним отношусь? Если то, что они делают, находится в рамках правового поля, – пожалуйста. Если бы они просто стояли вдоль обочины, на тротуаре, раздавали листовки, что-то рассказывали без нецензурной брани, без оскорблений посетителей – на здоровье.
Но когда они падают под машины, оскорбляют посетителей, оскорбляют и выкладывают в СМИ данные на сотрудников и работников... Я плохо к этому отношусь.
– Когда вы только начинали заниматься этим проектом, знали ли вы, что за место находится поблизости, оценивали ли риски до начала стройки и бывали ли до этого в Куропатах?
– В Куропатах не был. Рисков я не увидел. Потому что если государство дает строить, значит закон не нарушен.
Когда рассказывают, что я пробурил скважину, беру снизу воду и канализацию сбрасываю на кладбище, то вот информация для всех: у меня 2 км сетей взяты из города, и вода, и канализация.
Все говорят, что я построил ресторан на кладбище. Но я не построил на кладбище, я построил возле кладбища. Первому собственнику госпоже Лебедевой тоже предъявляли претензии, что объект строится на костях. Но тут более 100 метров до места ближайших раскопок. Лебедева, у который я покупал недострой, делала раскопки фундамента в присутствии историков. Ничего найдено не было.
Возле кладбищ у нас много чего существует в нашей стране. Я думаю, та же ситуация и в странах Восточной Европы, и странах СНГ, потому что у нас не одна война прошла.
Все, что касается законодательства, у нас все соблюдено. Небольшая группа людей, которые протестуют, 40-50-70 человек – это не 9 млн населения Беларуси. Читая комментарии в интернете, я не вижу, что 100% населения Беларуси в комментариях или даже 50-60% протестующих поддерживают.
– Когда речь заходит о Куропатах, зачастую ваши противники обращаются к этическому аспекту постройки: Куропаты – это не кладбище, а место, где захоронены расстрелянные люди, и память о них не была увековечена. Людей просто убили и бросили в яму. Сейчас, глядя в прошлое, как вы оцениваете свои шаги и жалеете ли вы о том, что вы взяли именно этот участок?
– В 2012 году я предложил Министерству культуры комплекс мероприятий, которые мы готовы осуществить:
- финансирование, разработка концепции архитектурного решения мемориального комплекса по согласованию с Министерством культуры,
- финансирование строительства мемориального комплекса с последующей передачей на баланс Министерства культуры,
- устройство освещения построенного мемориального комплекса,
- благоустройство территории между границами урочища и объектом с высадкой деревьев, кустарников, устройство газона, систематический уход за данной территорией,
- устройство высокого ограждения объекта дорожного сервиса по восточной границе участка,
- изменение внешнего вида и устройство ограждения детской площадки,
- согласование названия объекта придорожного сервиса с Министерством культуры.
И в конце написано, что ориентировочный объем инвестиций по развитию мемориального комплекса составит до 1 млрд неденоминированных белорусских рублей.
Ответ мы не получили.
Это к тому, как почтить память. Можно было сделать красивый мемориал – в то время это были немалые деньги, 1 млрд рублей. Но это никому не было надо. Ведь если будет мемориал – не за что будет бороться: память почтили, мемориал построили, есть куда прийти и возложить цветы. А так можно заниматься, чем хотите.
– Почему ваши предложения не нашли отклика у власти?
– Без понятия.
Уже в этот раз у нас был предварительный разговор с господином Кастусевым [представитель оппозиции], где я озвучил настоящую позицию моих компаньонов.
В свете того, что оппозиция не очень довольна происходящим, мы предложили три варианта:
- Были бизнесмены, которые высказывались, что это плохо. Мы предложили им выкупить и сделать хорошо. Если у них есть видение, что надо сделать хорошо, мы не возражаем.
- Предложили инвестировать деньги – в разумных цифрах – в строительство мемориального комплекса.
- Предложили один из домиков передать под музей – пусть водят экскурсии.
Но уже никому это не надо. Им надо пиар. А если все будет организовано по законодательству, пиара не будет.
– Какие условия предлагали вам ваши оппоненты, и готовы ли они были принять какое-то из ваших?
– Я не разговаривал ни с кем из оппонентов, кроме Кастусева. Ему наши предложения в принципе понравились, он сказал, что вынесет их на круглый стол, они будут их обсуждать. Но больше со мной никто ни о чем не говорил. Судя по информации в СМИ, они хотят ресторан снести, перенести, отдать, забрать, сжечь. Другого я не слышал.
"Никогда и никому не давал взятки"
– Вас часто обвиняют в том, что при изменении охранных зон была коррупционная составляющая. Приходилось ли вам давать взятки при строительстве?
– Нет, никогда и никому. У меня своя теория жизни. Стройку начали в 2012 году, а ввод в эксплуатацию был в 2017-м. Если бы была какая-то коррупционная составляющая, я думаю, мы бы уже в 2013 году открылись бы. А пять лет – это все-таки время, за которое мы платили здесь очень много налогов: на недвижимость, на землю, на воду.
– В этом конфликте не была озвучена позиция государства. Знаете ли вы что-то о позиции властей о том, что здесь происходит?
– Нет. К нам никто не обращался, никто позицию свою не высказывал.
Единственное, было много проверок из-за жалоб. Проблески позиции властей мы увидели после задержания на 10 суток определенных активных людей.
Сейчас мы с компаньонами начнем работать в правовом поле, например, заниматься вопросом порчи имущества. У нас там испортили заборы – активисты рисовали, красили.
Еще мы будем обращаться в суды и судиться со СМИ за неправомерность подачи информации и за вмешательство в личную жизнь наших работников и клиентов.
"Новы час" ["Новое время", белорусская газета – НВ], например, вмешался в личную жизнь американских граждан. Их юристы будут обращаться в суд в Америке, подавать на "Новы час".
– Какой объем инвестиций вложен в этот ресторан?
– Это коммерческая тайна. Скажем, более 3 млн долларов. А дальше – согласно документам.
– Какие у вас ожидания от этого проекта в будущем?
– Сначала надо, чтобы он заработал в той концепции, как мы это видели. Даже несмотря на то, что пикетирующие оппоненты стоят у входа, ресторан у меня работает неплохо. Футбол, конечно, дал свой определенный плюс.
Я думаю, если бы не было этих людей, ресторан работал бы с коэффициентом, наверное, пять. Потому что они разворачивают каждую вторую машину, каждого второго посетителя оскорбляют. Довели тут женщину – она в больницу попала, ребенка испуганного увезли.
Но ресторан должен заработать, у людей есть в нем заинтересованность, людям он нравится.
Я в фейсбуке у одного из оппозиционеров в комментариях прочитал, что они недовольны тем, что здесь смеются дети. У меня у самого возник вопрос: а что, дети должны плакать? Дети должны прийти и плакать? Это неправильно.
А у нас тут создано много условий для семейного отдыха, у нас работают аниматоры, которые убирают детей от компьютеров, от телефонов, играют с ними просто в волейбол, устраивают прыжки на батуте, просто играют в какие-то прятки. В Минске сегодня не существует ресторанов с детскими площадками, с детскими комнатами, с аниматорами, хотя в мире это практикуется.
История появления Куропат
О массовых расстрелах в Куропатах стало известно в 1988 году, во времена горбачевской оттепели: в белорусской газете "Літаратура і мастацтва" вышел материал "Куропаты – дорога смерти". Его авторы – Евгений Шмыгалев и Зенон Позняк – еще в 1970-е годы собрали рассказы жителей деревни Зеленый Луг (сейчас микрорайон Минска) о расстрелах, которые они слышали каждую ночь на протяжении четырех лет вплоть до немецкой оккупации в 1941 году. Опубликовать материал удалось лишь спустя десяток лет.
Вскоре после публикации прокуратура БССР завела уголовное дело, результатом которого стали масштабные раскопки на территории 30 га. Тогда в Куропатах нашли останки более 500 человек, личные вещи расстрелянных, а также многочисленные гильзы и патроны от пистолета системы "Наган", которыми пользовались сотрудники НКВД, рассказывала белорусская служба Радио Свобода.
Следователи опросили жителей окружающих деревень, и более 50 из них дали показания, в которых рассказали о расстрелах в Куропатах. Чуть позже появились свидетельства и бывших сотрудников НКВД, подтвердившие это.
Согласно итогам первого расследования, в период с 1937-го по 1944 год в Куропатах сотрудники НКВД расстреляли не менее 30 тысяч человек.
В 1990-х годах следствие несколько раз возобновлялось: появилась версия о том, что расстреливали в урочище не НКВД-шники, а фашисты во время войны. Однако подтверждения она не нашла.
Полностью материалы о раскопках и результатах расследований никогда не публиковались.
Археологи, которые занимались раскопками, видели документ Генпрокуратуры Беларуси: в нем, по их словам, рекомендовалось информацию не обнародовать и не доводить до общественности.