В интернете появилось очередное видео того, как учеников отчитывают за недостаточную любовь к власти. На этот раз – в Нижегородской области. Причем дело уже не в Навальном и митингах. А лишь в том, что школьники вступили в группу во Вконтакте против повышения цен на проезд
В школе №40 в Дзержинске одиннадцатиклассников специально собрали для того, чтобы заставить покинуть группу, назвав баранами и революционерами.
Как затем пояснила учитель, "определенные люди" из ФСБ передали список состоявших в группе учеников.
Могут ли по школам разослать особые циркуляры – проводить воспитательные беседы с потенциально несогласными школьниками. И именно они ходят на митинги с уточками в руках и не боятся ни отчисления, ни автозака. Может ли это быть страхом перед новым поколением, и как дети превратились во врагов режима – об этом рассказал правозащитник Сергей Шаров-Делоне.
— Есть у нас политические заключенные в России после третьего срока Путина или все-таки, как кажется нашему президенту, их нет?
— Безусловно, есть, есть просто список политзаключенных, который завизирован "Мемориалом" и Союзом солидарности с политзаключенными. Это те люди, которые содержатся под следствием или в тюрьмах уже, в колониях после приговоров, которые получили свои сроки или преследования явно за общественно-политическую деятельность.
— А какой феномен преследования сейчас? Потому что явно не по прямым политическим статьям это преследование.
— Все преследование идет по любым другим статьям. Это то, что было одно время в Советском Союзе, когда преследовали за "хулиганку". Сейчас это 318-я статья, в основном, это статья "Нанесение телесного вреда представителю власти" – это толкнул полицейского или попытался оттащить полицейского, избивающего другого человека. Вот эта статья. И плюс к тому еще используются всякие производные к ней статьи, связанные с неповиновением представителям власти и так далее. Вот это такой круг статей самый основной, и это классические политзаключенные. И статьи по экстремизму, конечно, очень много сейчас пошло – это перепост в сети всего чего угодно, вплоть до карикатуры Кукрыниксов, а потом говорится, что на ней свастика.
— Вплоть до некорректного лайка.
— Во многом это связано с тем, что следователям нужно отчитываться по этим статьям, а вторая сторона вопроса – что у нас сейчас появляется новый круг людей, которые сами политикой никогда не занимались, но к которым пришла политика. Это, например, бизнесмены, у которых власть, пользуясь своим властным ресурсом, отнимает бизнес. И чтобы всякое сопротивление исключить, если человек говорит "нет", не хочет добровольно отдавать, с какой стати, собственно говоря, то власть очень просто делает – она просто его сажает по 159 статье "Мошенничество". Вот еще один круг людей, которые за политику власти сидят, не за собственные политические взгляды.
— У которых, скорее всего, даже нет.
— И которые, скорее всего, не станут политическими оптимистами после этого в 99,9% случаев. А которые сидят за то, что власть сама такую строит политику, что делает их политическими заключенными.
— Сказать "нет" – это значит автоматически стать тем самым политическим заключенным. Боится власть 14-летних и почему, как вам кажется?
— Совершенно по непонятным причинам очень боится. Я думаю, что главная причина ее боязни – это та, что она абсолютно не понимает, что происходит. А все непонятное для этой власти – оно неподконтрольное и сразу же вызывает… власть пуганая. Она при всей своей такой брутальности, при всей своей жесткости она пуганая. Она старается все держать под контролем, это нормальная для госбезопасности ситуация, когда они все держат под контролем, тогда они не очень боятся, что бы ни происходило. А здесь они не понимают ничего.
— Они не понимают, потому что власть, будучи пуганой, сталкивается с людьми непугаными?
— И эта сторона вопроса. С другой стороны, что если она до этого сталкивалась с протестами 2012-2013-2014 годов, где было понятно, кто является лидерами этого протеста, как эта система организуется, как образуются все эти митинги, демонстрации, почему туда приходят люди и что за люди приходят, сейчас она столкнулась с ситуацией, когда она не понимает ничего. И надо сказать, что, честно говоря, мы, правозащитники и участники протеста всех предыдущих лет, тоже не понимаем или понимаем не очень многое. Потому что это совершенно странная картина, раньше не встречавшаяся у нас.
Я довольно много защищаю этих ребят сейчас в судах по административным делам, много с ними общаюсь, и, в общем-то, они не доверяют старшему поколению в принципе, но уже когда ты их защищаешь, они начинают тебе доверять, и несмотря на всю дистанцию, все равно эта дистанция остается, как ни крути, я для них старый дед, хочешь того, не хочешь, но они начинают разговаривать, начинают пытаться объяснить, что их выводит. И картина становится совершенно необычной. 26 марта, когда вышло тысяч 10-15, там разные оценки…
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Удел молодых. Почему лидерами антикоррупционных протестов в России стали подростки
— Только в Москве.
— Я говорю про Москву, потому что я-то касаюсь московских школьников, потому что, понятно, защищаешь тут же. Из них было очень много молодых, где-то больше трети, а дальше картина начала меняться. Больше трети совсем молодых ребят, я потом с ними довольно много общался, потому что они как-то, с одной стороны, очень хотели быть услышанными, а с другой стороны, не доверяют старшим. Они долго формулировали, что их вывело. Первое, что меня поразило, что про Навального из них знает один из трех, про анти-Димон знает один из пяти, о коррупции знают все, но 9/10 относятся: ну такой у нас климат плохой в стране, ну, холодная страна.
— Все воруют, мы воруем.
— Даже не то чтобы мы воруем, но так уж у нас заведено. И вот то, что с этим надо бороться, даже не так многие считают важным, вполне осознанно важным. Вещь нехорошая, ну и, скажем, дождь со снегом – тоже вещь неприятная. Но она идет, и все. И попытки выяснить у них, что же их вывело, они очень долго формулировали. А потом, когда говоришь со следующими, то формулировки приходят быстрее и те же самые. У меня такое впечатление, и они этого не скрывают, что они сами сорганизовались, они узнали про навальновский митинг, некоторая часть, которая знала все это, а дальше они между собой перекинулись в чатах, в социальных сетях. Причем Вконтакте, чаты просто такие в интернете, которые… Ну, скажем так, вся оппозиция сидит в фейсбуке, просто потому что он гораздо хуже контролируем, чем Вконтакте, который просто выкладывает на стол власти все. Они Вконтакте между собой перекинулись и договорились между собой выходить.
И ровно так же, видимо, они и формулировку, которую нащупали, дальше тоже, видимо, раскидали между собой, потому что они быстрее начинали формулировать. Я не видел, чтобы там были ребята-тугодумы, а здесь, наоборот, очень шустрые, нет. Просто они вспомнили формулировку, что "у нас украли будущее". И вот это очень важная вещь, потому что эти люди выходят за себя. Они выходят, им бояться нечего, строго говоря, все равно они считают, что их будущее украдено. Причем они пытаются это сформулировать по возможности. Они говорят о том, что старшее поколение создало страну, где у них нет ни образования, ни перспектив, ни социальных лифтов, ни нормальной жизни.
Многие из них бывали за границей, они видят, как и что происходит в мире, они видят, что этого здесь нет. И они чувствуют себя обманутыми, они понимают, что уехать из страны для них проблема, потому что опять все то же самое – образования нет, знания языка по-настоящему хорошего нет. Но, с другой стороны, в школах сейчас образование такое, что просто слезы, оно падает и падает. Есть, конечно, школы, которые держатся на очень приличном уровне, но в целом оно падает катастрофически. Вот такая волна.
А на следующих митингах доля, у нас был следующий, это, соответственно, был июнь, а сейчас было 7 октября, доля молодых, я даже не скажу – количество, доля молодых на этих митингах росла стремительно. То есть уже в июне их была половина, наверное, а 7 октября их было процентов 80.
— Такие учителя, как эта женщина из города Дзержинск, они как раз подталкивают детей к протесту? Подобное навязывание им даже хотя бы языка, отсутствие диалога, отсутствие желания этого диалога со стороны тех самых взрослых, которые, как мне кажется, их раздражают даже больше, чем, условно, люди из власти? Этот учитель, и они, скорее, против этого учителя и директора школы, который на таком языке с ними говорит, выйдут на улицу, они раздражаются еще сильнее от таких вот?
— Очень. Это очень раздражает их, они этого абсолютно не понимают. Это мы понимаем, что такое было комсомольское собрание, они этого не понимают и понимать не хотят. Это их безумно раздражает, и власть делает все, чтобы их раздражить дальше, потому что после 26 марта почти ко всем… у нас же какой в стране закон? Что если ты совершеннолетний, тебе есть 18 лет, тебя судят судом обычным, а если нет – это комиссия по делам несовершеннолетних. И на эти комиссии по делам несовершеннолетних вызывались учителя, педагоги, родители, дети. И некоторые проходили в лояльном более-менее ключе, с пониманием, а некоторые проходили просто в таком инквизиторском духе. И таких было много, и даже в Москве. Я уж говорю, что на периферии еще хуже, потому что консервативнее общество и гораздо под большим прессом находятся учителя школ.
Представьте себе небольшой городок, где две школы или средняя школа одна. Учитель школы не может шелохнуться, ему некуда деваться.
— Учитель не может шелохнуться перед директором, директор не может шелохнуться перед главой администрации.
— Естественно. В Москве еще можно найти другие школы, хотя тоже становится все труднее и труднее, куда перейти. А плюс к тому в Москве и не только в Москве их начал прессовать центр "Э", их начал прессовать Следственный комитет, и вот в Москве просто массово вызывали учителей школ, директоров школ и психологов школ на форменные допросы в ФСБ.
— Власть понимает, что она потеряла это поколение, что она больше не может с ним найти общий язык?
— Думаю, во всяком случае, уже так чувствуют это. Насчет такого понимания, насколько у власти хорошая информация – сказать трудно. Просто трудно. Потому что количество этих молодых людей, вышедших на улицы Москвы, если взять в процентном отношении, эта доля очень невелика, и не исключено, что у власти есть иллюзии, что это очень небольшая доля смутьянов таких, а что в целом все благополучно.
Но на самом-то деле картина не такова, на самом деле это верхушка того самого айсберга, который весь есть, он весь цельный, это цельная картина поколения, которое недовольно. Часть из него станет конформистским, понятно, это всегда происходит, но недовольство столь высоко, что, видимо, значительная часть так и останется в числе противников. Вы знаете, во многом это то, что говорится, у меня расхождение в стиле с советской властью. Вот для них еще многое не осознано, они пытаются разобраться, большие претензии, что ни у одной политической силы, ни у одной политической партии нет программы, которая бы им была понятна. А их вообще нет на самом деле, давайте будем честными, у оппозиции нет программы, и это дети видят.
Те, кто постарше, те, кто попродвинутее, они это видят, они пытаются сформулировать свою программу. Они показывают тетрадки, в которых они пишут свою программу. У них не хватает образования, что понятно, в 18 лет написать политическую программу такую связную – это очень тяжело, естественно, еще не хватает ни знаний, ничего. Но они это пытаются сделать сами, они поняли, что им нечего ждать от старшего поколения. Такой вот разрыв поколений, который всегда был, ну всегда есть отцы-дети, сейчас стал очень-очень острым.