Проблема обмена пленными между украинскими властями и сепаратистами так называемых "ДНР" и "ЛНР" так и не решена: только по официальным данным в плену у сепаратистов находятся несколько десятков захваченных украинских военных.
Прямой связи с семьями у них нет, но изредка пленным удается передать письма родным через представителей международных гуманитарных организаций.
Украинец Максим Финогин пошел воевать добровольцем в Донбасс в мае 2014 года. После боев в Иловайске вместе с сослуживцами он попал в плен и полгода провел в заложниках у сепаратистов в Донецке.
Максим говорит, что лично ему повезло: пленным из его группы разрешили даже связаться с родными.
"Скажем так: когда ты находишься в плену, ты не знаешь вообще ничего. Потом мы уже немного узнали: нам дали позвонить домой, – рассказывает Максим. – Они нам сразу сказали: предупредите, чтоб никто из ваших родственников не велся на деньги. Никого из вас за деньги отпускать не будут".
Друзья Максима были готовы его выкупить, если понадобится, а его жена не раз обращалась за помощью во все возможные государственные структуры, и даже несколько раз встречалась с главой Службы безопасности Украины.
"Раз в два дня, а потом раз в три дня я звонил домой и общался с женой, я знал что она ведет переговоры, – рассказывает Максим Финогин. – Самое главное, как она говорит, – что вы знаете, что вас никто не бросил. Что вами занимаются, все нормально".
"Некоторые говорили: "Все нас бросили, забыли", – вспоминает Максим. – Но я, например, знал, что нет, и положительно смотрел: обмен – это непростой процесс. Вы понимаете, все зависит не от нашего государства, и даже не от сепаратистов. Все зависит от Москвы. Как они скажут, так и сделают".
По поведению охраны Максим догадывался, что его несколько раз готовили на обмен. Но получилось так, что даже когда большинство его сослуживцев уже были на свободе, он все еще оставался за решеткой.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Вдруг кто видел Павлика? Мать ищет без вести пропавшего в Донбассе сына
"Нам давно уже обещали, что вот-вот, вот-вот… – вспоминает он. – Тем более, что вот только в декабре группа большая была обменена. Но меня еще не обменяли, обменяли лишь 31 января. В тот день пришли (в камеру) пять человек с утра, сказали: "Собирайтесь. Будем вас менять".
"И вот мы сидели как на иголках – что нам собирать? Собирать-то нечего", – смеется военный со счастливой улыбкой.
Единственная ценная вещь, которую военный прятал в плену все шесть месяцев – флеш-карта. На ней была видеозапись с пленными россиянами, которых захватил его батальон 29 августа 2014 года, за день до того, как украинские военные сами попали в плен.
Позже бойцы "Донбасса" пытались обменять пленных, чтобы самим выйти из окружения. Но, как говорит Максим, заботы со стороны их противника о своих пленных особо не было.
"Чтобы был торг "верните пленных" – с их стороны вообще не было. Мы пробовали это использовать это как аргумент, но интереса было ноль", – вспоминает он. – Я скажу даже больше. Мы сказали им: если вы будете стрелять артиллерией, то пленные, ваши солдаты и офицеры, не будут в укрытии: они будут наверху. Но они сказали "Нам все равно, мы не будем считать своих погибших".
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Два года иловайской трагедии: Украина вспоминает сожженных и расстрелянных в Донбассе
Когда украинские бойцы уже не смогли держать оборону, они вышли сдаваться вместе со своими заложниками.
"Мы вернули пленных в целости и сохранности. И нам после этого, когда мы в поле были и уже сами попали в плен, их десантники передали сухпайки и воду – потому что мы хорошо относились к их пленным, их никто не бил и не унижал", – рассказывает Финогин.
Он считает, что сегодня освобождение пленных и в Украине, и в сепаратистских "республиках" стало предметом торга на политическом уровне.
Он говорит, что прочувствовал это, находясь в неволе.
"Самое главное, чего мы боялись больше всего – это чтобы нас не поменяли на какие-то политические условия, – подчеркивает он. – Потому что они говорили: что вот, мы поставим сейчас условие, чтобы ваши сдали аэропорт, и тогда вас отдадим. Мы были против, чтобы нас меняли на политические условия. Мы даже звонили, просили: передайте начальству, мы готовы сидеть, только чтобы ни на какие политические условия не соглашались".