Домашние побои в России снова могут быть криминализированы. Причем уже в этом году. Соответствующий законопроект уже готовится. И будет внесен на рассмотрение депутатов весной.
В феврале Госдума приняла, а Владимир Путин подписал поправки в закон, которые отменяют уголовную ответственность за семейное насилие. Причем всего полгода назад – прошлым летом – та же Дума принимала ровно противоположную поправку.
В рамках декриминализации законодательство в России отменили уголовное наказание за общие побои, оставив ответственность лишь за те, что нанесены по определенным мотивам: из хулиганства, религиозной ненависти и вражды и так далее. Туда же включили побои в семье.
Этот факт возмутил Русскую православную церковь и многих политиков патриархальных взглядов вроде сенатора Елены Мизулиной. Мол, родителей будут привлекать к уголовной ответственности за шлепки детям. Снова развернулась дискуссия о венчальной юстиции, которой так боятся в церкви и так далее. Под их давлением решение откатили назад и за насилие в семье решили снова не наказывать.
Ситуация в стране не изменится
Лишь единицы случаев домашнего насилия становятся публичными – избитых жен и подруг, которые осмеливаются рассказать об издевательствах совсем немного. Женщины боятся общественного осуждения и позора. Об одной из таких историй - репортаж Ольги Яковлевой из Саратова.
Кризисные центры – место, куда могут обратиться жертвы насилия, если им некуда пойти. В Саратове такой центр существует при поддержке областного министерства социального развития. По данным 2016 года, в реабилитационно-кризисном отделении за прошлый год проживало 160 человек, и половина из них с внутрисемейными конфликтами. Но лишь один случай был официально заявлен как семейное насилие.
Сейчас, в связи с изменениями в статье 116 Уголовного кодекса, многие всерьез опасаются, что случаи семейного насилия могут участиться, ведь над домашними дебоширами не будет довлеть угроза тюрьмы. Но некоторые юристы оценивают декриминализацию в целом положительно. И добавляют: даже когда по вышеназванной статье было предусмотрено наказание в виде лишения свободы, эта мера практически никогда не применялась.
Работники правоохранительных органов по-прежнему неохотно берутся за такие дела. А жертвы домашнего насилия, в свою очередь, не верят в силу судов и полиции, боятся мести и денежных затруднений. Пока система несовершенна в целом, ни декриминализация, ни обратный процесс принципиальных изменений в ситуации в стране не повлечет.
Поможет ли декриминализация домашнего насилия с его борьбой
"Надо обсуждать отдельный закон о профилактике домашнего насилия"
Настоящее Время обсудило эту ситуацию с общественным деятелем Аленой Поповой.
— Скажите, пожалуйста, мы понимаем, что все: Дума приняла, Путин подписал. Все-таки какая-то дискуссия, какое-то возвращение к обсуждению этой очень непростой и неприятной инициативы для российского общества еще возможно?
— Я считаю, что сейчас надо обсуждать отдельный закон о профилактике семейно-бытового насилия или, как мы называем это, закон о домашнем насилии. Что касается декриминализации, то, мне кажется, благодаря этой большой борьбе, к которой присоединилось общество, в Совете Федерации была создана комиссия, которая в течение месяца со дня подписания Путиным этого закона мониторит данные, то есть количество вызовов, количество жертв. Об этих данных мы, я думаю, услышим, там есть Антон Беляков, напоминаю всем, что Антон Беляков – сенатор от Владимирской области, именно Антон вносил нашу поправку о том, что повторный эпизод домашнего насилия должен быть делом частно-публичного обвинения. Объясню, что это такое: это когда жертва пишет заявление, всем остальным занимается полиция. Поправка не прошла, поэтому сейчас повторный эпизод по закону, который подписал Путин, – частное обвинение, то есть жертва не в полицию обращается, она идет сразу в суд и доказывает, что она жертва. Но, я думаю, что Антон будет повторно вносить эту поправку через Совет Федерации.
Мы сейчас делаем, я и авторы законопроекта о профилактике семейно-бытового насилия – Мари Давтян и Алексей Паршин, нас очень много людей, которые работают над этим законопроектом, мы ходим к депутатам и объясняем им, почему очень важно принять отдельный закон. В этом отдельном законе есть два нововведения. Одно нововведение называется охранный ордер. Охранный ордер – это и мера профилактики домашнего насилия, это когда, например, полиция видит или кто-то видит, что происходит насилие, и насильнику предписывается не применять насилие к жертве либо покинуть дом, в котором он пребывает с теми, кого он унижает или применяет насилие. Это очень хорошо, потому что сейчас, когда случаи насилия происходят, приходится из дома убегать несчастной женщине, я напомню статистику: 50 тысяч жертв – 36 тысяч женщин, 11 тысяч детей, почти 12 тысяч, 3 тысячи мужчин.
Полное интервью с Аленой Поповой
16-летняя жертва в прайм-тайме каналов
На этой неделое самой обсуждаемой темой в России стала история Дианы Шурыгиной – 16-тилетней девочки из Ульяновска, пережившей изнасилование. 21 февраля на Первом канале вышла уже третья за последние дни программа "Пусть говорят", посвященная этой истории. Судьба Дианы Шурыгиной – в прайм-тайме федеральных каналов и на первых полосах газет.
Казалось бы – все довольно однозначно. Несовершеннолетнюю девушку изнасиловал 21-летний молодой человек. И сел за это в тюрьму. Но спор вокруг ульяновского случая расколол страну. А жертва изнасилования – в итоге сама подверглась всероссийской травле.
Эта история идет абсолютно в такт со спорами о домашнем насилии – женщина – вот и терпи, бьет – значит любит, изнасиловали – сама виновата. Пожаловалась в полицию – обрекла себя на вечный позор и сломала парню жизнь. Удивительно, но зачастую травили Диану те же люди, которые еще летом писали проникновенные посты с хэштегом "я не боюсь сказать".
Как история Дианы Шурыгиной расколола российское общество: виновата ли жертва в изнасиловании?
Интервью Ерофеев
Настоящее Время спросило у писателя Виктора Ерофеева, можно ли говорить о том, что несколько этих историй показали, что мы живем в таком очень традиционалистском, патриархальном обществе женоненавистников.
— Да, я бы даже сказал, что мы живем в архаическом обществе, то есть общество, которое действительно построено по принципу кулака, силы. В семье женщина, как вы знаете, занимала совсем не такую роль, которую бы хотелось ей занимать, наверное, уже начиная с 20-го века. Был какой-то небольшой прорыв в районе революции, но потом это все стало опять заваливаться, и женщина, конечно, у нас существо подспудное, то есть привязанное какими-то путами к традициональной этике и эстетике тоже. Баба с возу – кобыле легче, утверждает русская пословица.
— А почему эти советские десятилетия как-то не помогли поменять отношение к роли женщины? Женщина-директор завода, женщина-летчик, женщина – героиня советских фильмов про подвиг. И все равно тем не менее эти женщины-директора заводов такие потерянные, избитые, забитые, затюканные и слабые существа.
— Когда спала эта советская пелена, мы заметили сразу движение общества и, я бы даже сказал, народа к традиционным ценностям. Там еще на советских горизонтах как-то были нарисованы такие лозунги как "Дружба народов" и тема советского человека, где мужчина и женщина сравнялись по правам и обязанностям. И, кроме того, последние советские годы женщина вообще лидировала, она меньше на работе врала, а дома меньше пила, была более нормальным человеком, чем советский мужчина. Когда же это кончилось, и повисла такая атмосфера неопределенности, что будет дальше, женщина, конечно, оказывается самым ранимым существом. И эта история, которая появилась пару раз на телевидении, конечно, свидетельство о том, что тема сочувствия, тема человеческого понимания плохо развита в России на уровне европейских ценностей.
— А вот это мужское ощущение собственного права на насилие, в том числе сексуальное насилие, и общественное оправдание "он же мужик, он же имеет право".
— И это да, что мужик может себе позволить гораздо больше и в адюльтерах, и во всех тех делах, которые связаны с его волей. Да, мы плохо себе представляем именно нашу страшную архаичность. Она сказывается во всем – в политике, в экономике, в быту. Она не анализируется, она не стоит как проблема, она вообще как бы не существует, притом, что, очевидно, она становится самой главной проблемой. Но я думаю, что работать с этим материалом очень трудно, и тут понадобится Петр Первый, желательно без репрессий, который мог бы немножко эту страну снова через 300 лет опять куда-то двинуть.
"Стэнфордское дело"
"Сломала парню жизнь и карьеру" – не только российский феномен. В Калифорнии власти под давлением общества изменили законодательство штата – и ввели минимальный порог наказания для насильников и расширили само определение понятия "изнасилование".
Произошло это после так называемого "стэнфордского дела" – которым в России вполне может стать ульяновский скандал. В Январе 2015 года после вечеринки студенческого братства в кампусе первокурсник Брок Тернер изнасиловал девушку без сознания за мусорными баками.
Тернера исключили из университета и запретили ему появляться на территории кампуса. Прокуратура просила для него шесть лет тюрьмы.
Незадолго до вынесения приговора было опубликовано обращение отца Тернера, в котором тот говорил о том, что его сын достаточно пострадал – у него пропал аппетит, он больше не улыбается. Даже это – слишком большая плата за действия, которые заняли всего 20 минут, подытожил отец Тернера.
Судья с ним согласился. В результате Тернер получил за изнасилование полгода тюрьмы и вышел на свободу через три месяца – за хорошее поведение.
Сейчас Тернер живет с родителями в штате Огайо. Ему предстоит испытательный срок в три года – он обязан регулярно отмечаться в полиции и вести трезвый образ жизни. Кроме того, суд велел ему заплатить компенсацию пострадавшей девушке и пожизненно включил его в список людей, совершивших сексуальные преступления. Каждый раз когда Тернер будет переезжать – полиция может рассказать его соседям о том, что он есть в этом списке.