На самой окраине Сергиева Посада, в пяти километрах от Успенского собора, где хранятся мощи духовного собирателя русского народа Сергия Радонежского, стоит небольшой металлический ангар. В ангаре в глубине самого обыкновенного дачного участка в сосуде, больше похожем на гигантский термос, хранятся человеческие трупы. Строение и все, что в нем находится, принадлежит компании "КриоРУС", единственной в России и третьей в мире, предлагающей услуги криосохранения умерших.
Местные жители знают о том, что хранится в загадочной постройке, и, если верить ее хозяевам, в основном не возражают против такого соседства. Если миллионы православных паломников, ежегодно посещающих Сергиев Посад, верят в воскрешение умерших во Христе перед Вторым пришествием, то владельцы ангара уверены, что оживить хранящиеся у них тела удастся уже в XXI веке, причем без всякого божественного вмешательства – хватит и человеческих технологий ближайшего будущего.
Дьюары – сосуды, в которых хранятся тела в жидком азоте
Коммунальный трансгуманизм
Один из основателей "КриоРУС" Данила Медведев – представитель российских трансгуманистов, движения, уповающего на скорое торжество технологического прогресса, который, быть может, уже в ближайшие сто лет изменит до неузнаваемости не только окружающий мир, но и самого человека.
Трансгуманисты верят, что новые технологии заставят людей забыть о болезнях и даже о смерти, улучшат интеллект и физические возможности – словом, что возникнет новый вид людей – постчеловек. Попасть в постчеловеческое будущее может любой, надо только сразу после смерти поместить его тело в жидкий азот, и тогда когда-нибудь его можно будет разморозить и оживить с помощью новых технологий, следов в интернете и записей голоса, причем, сохранив и память, и личность, содержащиеся в физиологической структуре головного мозга.
Медведев рассчитывает, что в России криогенная заморозка станет популярной. По его мнению, к смерти здесь относятся философски: "Сама по себе концепция, что мертвого человека можно оживить, русскому человеку понятна. Это укоренено в традиции – вспомните сказки, живую воду, мертвую воду".
Начиная с 1990-х годов трансгуманистическое движение в России – одно из сильнейших и наиболее масштабных в мире, наравне с американским. "Только США и Россия способны взять на себя ответственность за будущее, – вдруг заявляет Медведев. – Не знаю, есть ли особая русская душа, особый русский менталитет, но, следуя Федорову, мы строим в России общий, коммунальный трансгуманизм, а не индивидуальный, как в США".
И хотя компания производит всего несколько криосохранений в год (пять в 2014 году, девять в 2015 и только два в 2016), она все равно остается одним из мировых лидеров по количеству "криопациентов".
"Как в утробе матери"
Внутри криохранилища в Сергиевом Посаде стоят три огромные бочки: две из них – вертикально у дальней стены, еще одна пустая лежит, подпертая мешками с песком. Это сосуды Дьюара или просто дьюары – они предназначены для хранения тел в жидком азоте. Делаются они из того же материала, что и баллистические ракеты или, например, яхты.
После специальных процедур и инъекций тела заворачивают в обыкновенный спальный мешок ("да, самый обычный спальник", – уточняет Медведев) с номером контракта и данными "пациента" и помещают в капсулу с азотом. В одну такую капсулу, по словам сооснователя компании Данилы Медведева, вмещаются восемь человек и несколько банок с мозгом.
"Они плавают там, как ребенок в утробе матери", – поэтично рассуждает Медведев.
В таких банках хранится мозг нейропациентов
Для криоконсервации тела умерших проходят специальную обработку, так называемую перфузию. В ее ходе большая часть воды в организме заменяется на специальную незамерзающую жидкость, криопротектор, который не повреждает ткани и кровеносные сосуды. Перфузию нужно сделать как можно быстрее – желательно в первые же часы после того, как зафиксирована медицинская смерть. После охлаждения тело доставляют в криохранилище в Сергиевом Посаде.
Сам Медведев бывает в хранилище раз в несколько месяцев; регулярно сюда заходят только смотритель Сергей, проверяющий уровень азота в дьюарах с помощью тросика с грузом на конце, и рабочие, доливающие в сосуды сжиженный газ каждые три недели.
Медведев вспоминает, что несколько лет назад на какой-то вечеринке ему рассказали, что в России по-прежнему существует рабство. "Я подумал – правильно ли заниматься трансгуманизмом, думать о человеке будущего, пока человек настоящего покупает и продает себе подобных? – рассказывает Медведев. – И я стал помогать движению против рабства "Альтернатива".
Сергей – один из нескольких сотен рабов, освобожденных при участии Медведева и движения "Альтернатива", созданного Олегом Мельниковым. Лишенный свободы, он трудился в глиняном карьере в окрестностях Махачкалы на одном из множества кустарных кирпичных заводов, а теперь работает в "КриоРУС". "Может уволиться в любой момент", – смеется Данила Медведев.
Отцы крионики
В США крионика зародилась во второй половине 1960-х, но в крупную индустрию так и не выросла – сейчас в Америке работают две крионические фирмы, Alcor и Институт Крионики. За все время их деятельности, то есть с 1970-х, они заморозили около 300 человек. Кроме них и "КриоРУС", никто в мире коммерческие услуги криоконсервации не предлагает. Первого криопациента профессора психологии Джеймса Бедфорда заморозили в 1967 году, его тело сохраняется по сей день.
У главы “КриоРУС” деловая манера речи: он получил экономическое образование, и прежде чем полностью посвятить себя трансгуманизму и крионике, успел поработать финансовым аналитиком в финском инвестфонде.
Данила Медведев, сооснователь "КриоРУС" внутри криохранилища в Сергиевом Посаде
"То, чем мы занимаемся, – социальное предпринимательство. Мы хотим выстроить огромную социальную систему. Если в Древнем Египте были пирамиды, но только для фараонов, то наша задача сделать пирамиды для всех, в которых бы все пространство использовалось, чтобы в России каждый год был крионирован миллион человек", – говорит Медведев.
Пока что до миллиона в год "КриоРУС" очень далеко. В общей сложности компания хранит тела 54 человек и 20 домашних животных: по восемь собак и кошек, трех птиц и шиншиллу Кнопочку.
Криосохранение – услуга не просто крайне экзотическая, но и довольно дорогая: заморозку полного тела компания предлагает за $36 000, только головы или головного мозга – за $12 000. Заморозка "небольшого котика" – такую формулировку использует официальный сайт компании – обойдется в $10 000. В американских компаниях за заморозку тела берут $200 000, головы – $80 000.
Нейропациенты – таким эвфемизмом называют замороженные мозги – хранятся на дне тех же дьюаров в особых дырявых кастрюлях, их примерно половина от общего количества замороженных. Трансгуманисты не сомневаются, что создать новое тело для них в будущем не составит труда.
"У нас есть как минимум два пациента, мозги которых хранят очень важные секреты. Один из них был ведущим советским криптографом, в его мозге содержится очень много закрытой, секретной и совершенно секретной информации. К счастью, хакерам до нее никак не добраться", – с гордостью говорит Медведев.
Этика разморозки
На смену периоду бурного подъема крионики в 1990-х и мечтам научного сообщества о нанобудущем вскоре пришло разочарование.
Те, кто готов отдать сегодня десятки тысяч долларов за свою криоконсервацию, должны понимать, что будущая разморозка и оживление их тел не просто остается фантастикой – реальная научная работа в этом направлении практически не ведется.
"Это не имеет никакого отношения к сегодняшней науке, это красивая мечта о будущем, в котором все проблемы будут решены. В значительной степени крионика – это всего лишь ритуал", – предостерегает Алексей Гринбаум, философ и сотрудник французского Комиссариата по атомной энергии и альтернативным источникам энергии.
Рациональный образ светлого технологического будущего, который рисуют трансгуманисты и адепты крионики, помимо проблем с оживлением, оставляет за скобками очень важные этические и философские вопросы. Допустим, что когда-нибудь – может, лет через 50, а может, и через 500 – замороженного сегодня человека удастся оживить. Будет ли он тем же человеком или кем-то новым, сможет ли он адаптироваться в мире будущего, найдется ли ему там место?
"Если бы умерший в каком-нибудь 1917 году человек был оживлен сегодня, он бы, конечно, немедленно потерялся в сегодняшнем мире, где все иначе устроено, другие технологии, все другое. Его мозг просто не адаптирован к этому миру, ему пришлось бы учиться всему заново", – рассуждает Гринбаум.
Проработавшая несколько десятков лет в Институте космических исследований РАН пенсионерка Ирина Мнева в 2012 году оплатила криоконсервацию своей матери, а затем заключила контракт и на свою посмертную заморозку. "Допустим, маму восстановят в будущем, – говорит женщина. – Кто там о ней позаботится?"
Расширенная версия этой статьи опубликована на сайте Радио Свобода