В своей книге Ванагайте утверждает, что в войну было истреблено 98% евреев Литвы: в убийствах активно участвовало местное население, даже школьники, а местная церковь легко отпускала убийцам грехи.
Почему она решила написать книгу о литовском Холокосте, и надо ли вообще ворошить прошлое – писательница рассказала Настоящему Времени.
****
"Есть несколько причин. Все они связаны с высоким уровнем антисемитизма как среди моих знакомых и в круге общения, так и среди простых людей.
Во-первых, евреев в Литве уже практически не осталось. Во всей Литве осталось три тысячи евреев, а в провинции некоторые люди еврея живьем вообще в глаза не видели. При этом нетерпимость осталась. Нетерпимость по отношению к мертвым людям, убитым людям.
Во-вторых, я поняла, что среди моих родственников были люди, которые не расстреливали, но были соучастниками Холокоста. Возможно, составляли списки или охраняли заключенных евреев. Таких людей в Литве были десятки тысяч. В обычных литовских семьях таких людей тоже было очень много, но никто не хочет во всем этом разбираться или даже признавать.
В-третьих, в обществе есть страх, который в принципе не дает об этом говорить. Я столкнулась с тем, что даже наши историки, изучающие тот период времени, не хотят об этом говорить публично, не хотят идти на радио, обсуждать вопрос с широкой общественностью.
И, наконец, последнее: людям, которые видели убийства, сейчас 85-90 лет. Это означает, что через несколько лет их не станет. За 75 лет с ними никто про это не говорил, и уже не поговорит. Поэтому, если не я, то кто? А если не сейчас, то когда?
Материала по литовскому холокосту безумно много. Я даже не знала, удастся ли мне в итоге написать книгу.
Когда я пошла в архивы и увидела, что там происходит, то была потрясена. Это десятки тысяч дел. Ты открываешь кого-то дело, и не знаешь, что там найдешь. Ты там можешь найти записи про сны убийцы, или его стихотворения. Я нашла справки, в которых описывалось, как убийцам евреев делали парафиновые ванночки и массаж, поскольку плечо, видимо, болело. Уставало от расстрелов. Это невероятные вещи. Я поняла, что можно написать впечатляющую книгу.
Историкам не интересны темы про сны убийц. Но обычному человеку, думаю, важно и интересно понять, кто были эти убийцы евреев.
Когда я завершила работу в архивах, я поняла, что мне предстоит путешествие по всей Литве. Нужно было поговорить с людьми, которые живут рядом с местами массовых расстрелов. Но, куда бы мы не приехали, найти места массовых убийств оказалось не так просто. Многие места плохо отмечены, там нет никаких памятников.
А потом мы ходили по избам и домам рядом, и просто говорили с людьми. Одни отказывались говорить, другие боялись, третьи указывали на тех, кто точно знает. Получилось своеобразное журналистское расследование.
Свидетели очень напуганы. Они отказывались называть свои имена. Они боятся, что после этого придет кто-то и их убьет. И я их понимаю: 75 лет с ними про это никто не говорил. А сейчас, спустя 75 лет, они живут одинокие в своих избах, и тут кто-то приходит и начинает их расспрашивать. Почему? Зачем? Что происходит?
Но когда они начинали говорить, они плакали. Они все помнят очень хорошо. Я думаю, что это последняя возможность поговорить со свидетелями. Их осталось совсем немного.
В каждом месте, куда мы приезжали, где-то на улице или на площадях, мы находили пожилого человека, который нас отводил к местам убийств. И мы не встречали враждебного отношения к погибшим евреям. Люди наоборот очень переживали. У пожилых людей не было никакого антисемитизма. Когда литовцы начали убивать евреев, антисемитизм был. Но когда всех за несколько месяцев уничтожили, то люди стали их жалеть. Литовцы – католики. У них появилось это слово – "убийца евреев".
А сейчас все опять пропало. Мы опять говорим языком категорий 1941-ого года. Категориями Гитлера. Что евреи – это клещи. Что они нас душат. Опять эта нетерпимость. А значит – все может повториться.
Почему мою книгу не приняли в Литве? Люди моего поколения большую часть жизни прожили под советским гнетом. У них менталитет жертвы: моя жизнь была бы намного лучше, если бы не советская власть. Наша сущность – быть жертвой. И тут неожиданно появляюсь я и говорю: ты не был жертвой, и твои родители не были жертвой. Они были палачами. Я отнимаю у этих людей идентичность. Поэтому они принимают книгу очень лично, и это очень болезненно.
Надо говорить миру, что Литва начинает пытаться разобраться с прошлым, что пришло время и для этого вопроса. Уже есть люди, которые не боятся истории, не боятся честно посмотреть на своих предков. Пришло время нам самим начинать говорить".
Настоящее Время