Десять лет назад в России появился новый главный праздник, заменивший предыдущий, который отмечали многие десятилетия. 4 ноября 2005 года в Москве прошли два Крестных хода и один "Русский марш", а в Нижнем Новгороде торжественно, при участии Алексия II открыли новый-старый памятник Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому. С тех пор, вместо 7 ноября, Дня Октябрьской Социалистической революции, а потом Дня согласия и примирения, празднуют День народного единства.
Мы полагаем, что день трагического разделения России — 7 ноября — не стал днём примирения и согласия.(Из обращения Межрелигиозного совета России, 23.12.2004)
Так как сам праздник чисто исторический, а, к тому же, 2005 год – это уже история, причем история времен Путина, то пройти в нашей рубрике мимо этого события невозможно. Попробуем понять, как думали о прошлом люди, придумавшие этот праздник, чего ждали от настоящего и занимало ли их будущее.
Новый праздник ругали многие, отмечая, в частности, чисто исторические несообразности. Действительно, события Смуты и сюжет, связанный со вторым ополчением, которое освободило Москву от поляков, сложно представить как войну "русского народа" против "иностранных оккупантов". Все было совсем не так. В Московском
От немецких людей православной… вере порухи и православным христианам разоренья нет, и живут в Новгороде все православные христиане безо всякие скорби… А свийского короля Арцы-Карла не стало…, а другой его сын Карлус Филип будет в Новгород на государство вскоре.(князь Дмитрий Пожарский)
царстве шла настоящая гражданская война, участники которой использовали в своих целях иноземных правителей, военачальников и солдат. В свою очередь, соседние страны использовали раздор в Московском царстве в своих целях. Точно так же невозможно представить, скажем, гугенотские войны во Франции, завершившиеся незадолго до Смуты, как борьбу французского народа против испанских и прочих завоевателей. Или начавшуюся через шесть лет после второго ополчения Тридцатилетнюю войну как борьбу немецкого народа (или даже чешского) с захватчиками. Наконец, совсем глупо описать Гражданскую войну в Англии 1640-х как столкновение английского народа с шотландским и ирландским – и наоборот. Все это очевидно – и любой настоящий историк скажет вам об этом. Но, с другой стороны, национальные праздники для того и изобретаются, чтобы вместо настоящей истории предложить некую довольно условную дату в прошлом государства или народа, которая бы способствовала конкретным сегодняшним политическим – и иным – целям. Национально-государственные праздники символически показывают собственному народу на стартовую точку, откуда нынешнее устройство общества и государство ведет свое происхождение. Праздник – способ
В Ярославле ополчение вынуждено было задержаться до конца июля 1612 года, так как Пожарский получил известие, что князь Трубецкой и атаман Заруцкий присягнули новому самозванцу, беглому дьякону Исидору. В Ярославле же князь Пожарский чуть было не погиб от руки наёмных убийц, подосланных атаманом Заруцким.В.Е. Шматов, из статьи в 26 октября 2004 года в газете «Знамя» Чкаловского района Нижегородской области
самоидентификации, определение своих истоков, непосредственных предшественников и очерк нынешнего состояния общественного сознания. Поэтому неважно, что так называемое "взятие Бастилии" на самом деле не было "взятием", что никто Бастилию толком не оборонял, что это был акт, скорее, жестокости толпы, нежели осмысленное политическое действие – особенно, если вспомнить, что эта толпа сделала с несчастным комендантом крепости-тюрьмы. Важно другое – современная Франция, политический строй которой называется "Пятая республика", празднуя 14 июля, указывает на преемственность Революции, а не чему-то иному, в богатейшей истории страны. Выбор дня взятия Бастилии не исключает и даже не отодвигает в сторону ни Хлодвига, ни Людовика Святого, ни "короля-солнце", нет, он просто указывается, что «мы», находясь "здесь и сейчас", есть граждане той самой республики, res publica, «общественного дела», начатого Мирабо, Лафайетом, Камилем Демуленом, Дантоном, и даже Маратом и Робеспьером.
Собственно, День Октябрьской Социалистической революции имел отчасти тот же самый смысл, только претензии его были значительно больше. Конечно, деятели Французской революции и их наследники могли с полным основанием утверждать, что это событие носило общеевропейский характер, а в перспективе – и всемирный. Это так. Но сами парижские революционеры – по крайней мере, в самом начале – особых намерений подобного рода не выказывали. Но вот большевики не собирались останавливаться в границах бывшей Российской империи – Россия была для них только первым шагом в освобождении всего человечества от ига капитала и эксплуатации. Именно поэтому 7 ноября начался как праздник международный, который с полным правом мог отмечать и русский, и индиец, и поляк. Да, во времена Сталина к универсальному звучанию добавили и чисто государственное, ограниченное рамками СССР, – с того времени отмечали уже и начало нынешнего государства Советов. Тем не менее, двойственность сохранялась до самого конца, придавая этому празднику реальный живой смысл.
Революция пугала и пугает нынешнюю российскую власть. Власть оказалась в неловком положении. С одной стороны, будучи охранительной, ей следует как можно быстрее избавиться от всякой памяти о революции. С другой стороны, покоясь на советском ностальгическом сентименте, который она же сама и воспроизводит, отказаться от советского периода власть не может. Оттого самое лучше – как это обычно бывает в путинскую эпоху – вместо решения проблемы лучше от нее уйти, замаскировав одно другим, наскоро сочиненным. Так из страха перед 7 ноября явилось 4 ноября. Получилась красноречивая картина состояния умов – в их отношении к прошлому и настоящему. Перечислим лишь несколько пунктов.
1. "Народное единство" не происходит само по себе, оно возникает только в случае угрозы извне.
2. Самая страшная угроза "народу" – это когда враг сидит в Москве, в Кремле. То есть, угроза «государству» равняется угрозе "народу".
3. "Народ" нужен только для того, чтобы в нужный момент выйти на историческую сцену, молча, под сению знамен и осеняя все вокруг крестным знамением, сделать свое дело, а потом передать власти плоды победы – и опять отправиться восвояси.
4. Правящий класс представлять угрозы "народу" и "государству" не может – оттого ни слова о том, кто на самом деле, позвал поляков в Москву.
Все то же самое говорилось во время официального празднования трехсотлетия династии Романовых, но тогда это имело конкретный политический смысл – ведь речь шла о государстве, в котором еще не случилось 7 ноября.
Литература для дальнейшего чтения
Козляков В., Михайлов П., Эскин Ю. День народного единства. Биография праздника. М., 2009.
Специальные выпуски (100 - 101, 2015г.) журнала "Неприкосновенный Запас", посвященные национальным и государственным праздникам.
Настоящее Время