Главные подозреваемые в отравлении Литвиненко, по мнению британского Скотланд Ярда, - бывшие офицеры ФСБ Андрей Луговой и Дмитрий Ковтун.
Москва отказала Лондону в экстрадиции Лугового, сославшись на недостаток доказательств. Напомню, Литвиненко критиковал Путина и в последние годы сотрудничал с британской разведкой, - как сообщила вдова агента ФСБ, по вопросам борьбы с оргпреступностью.
Обозреватель "Настоящего Времени" Шахида Якуб взяла эксклюзивное интервью у Марины Литвиненко. Первое, что нас интересовало - что принесёт публичное расследование дела о смерти её мужа.
Шахида Якуб, "Настоящее Время": Марин, первый вопрос – это вы очень долго настаивали на том, чтобы были публичные слушания по этому делу. Скажите - почему это было так важно для вас?
Марина Литвиненко: Ну, во-первых, публичные слушания мы получили только год назад. А настаивала я на inquest’е [следствии], это было три года назад. И через пять лет после того, как убили Сашу. И через пять лет, когда было проведено расследование полиции, и когда стало понятно, что подозреваемые в убийстве моего мужа никогда не приедут в Лондон добровольно, и никто их не экстрадирует из России, но обсуждение того, что на самом деле произошло в Лондоне, продолжалось, и я поняла, что возможность донести до общественного сознания, что же на самом деле случилось, то есть те факты, которые были собраны в ходе расследования Скотланд-Ярдом. Это вот inquest. То есть благодаря тому, что я нахожусь в Англии, и есть такая форма, мы подали на inquest три года назад. Но я никак не ожидала, что мне придется ждать практически три года, чтобы этот процесс начался. И что мы уже даже находимся не в состоянии inquest’а, а в состоянии Public Inquiry [Публичное Разбирательство]. И это было очень важно для меня, чтобы те факты -которые я знаю, как реальные, знают полицейские - стали достоянием гласности.
"НВ": В результате этого процесса есть ли вероятность того, что виновные в гибели вашего мужа будут экстрагированы из России или хотя бы каким-то образом понесут наказание. Скажем, им нельзя будет выезжать в какие-нибудь страны Евросоюза, потому что - как я знаю - они до сих пор находятся на свободе.
М.Л.: Они находятся на свободе, но они никуда не могут выезжать. То есть на протяжении всех этих лет, даже ни пяти и ни трех, а именно восемь лет с того момента, как убили Сашу, подозреваемые в этом убийстве -Луговой и Ковтун не выезжают! Они находятся только в пределах России.
Еще раз я хочу сказать то, что мы имеем на руках – это Public Inquiry, и никакого наказания никому не будет вынесено. У судьи (даже он называется не судья, а chairman), у него возможность ознакомиться со всеми фактами, доказательствами и вынести свой вердикт. Станет ли это каким-то пожеланием или рекомендацией правительству Англии, я пока еще не знаю. Для меня очень важно, чтобы собранные доказательства, я еще раз повторяю, были доведены до общественности. И очень важный момент, который все должны понять, помимо моего личного отношения к этому делу, потому что погиб мой муж и отец моего ребенка, случилось, как говорят, впервые в истории в практике отравление радиоактивным веществом одного человека. И я думаю, что это небезразлично ни людям, которые живут в Лондоне, ни людям, которые живут в Европе, и которые понимают, насколько это опасно, оставить это дело без решения.
Кто же допустил это? Кто допустил, что радиоактивный материал был использован вот таким образом.
"НВ": Марина, скажите пожалуйста, Вы сейчас затронули очень важный вопрос. Когда вы в первый раз узнали о том, что Вашего мужа отравили полонием, радиоактивным веществом, поверили ли Вы в это или нет? Потому что для любого другого человека это напоминает романы Джона ле Карре. Это немыслимо из России привезти полоний в какую-то западную страну и отравить этим человека. А вот какова была ваша реакция?
М.Л.: К сожалению, у всех людей информация о том, что случилось, либо частичная, либо какая-то из середины, либо как Вы сейчас сказали, (я не хочу ни в коем случае сейчас вас обидеть), все в кучу. И по поводу поверить–не поверить, вот я как раз и хочу, чтобы люди верили или не верили, а они знали! И знали и по фактам, и по доказательствам. О том, что мой муж отравлен полонием, я узнала сразу после его смерти. После того, как я вернулась домой. И я понимала, что наступило жуткое горе, какая-то безысходность, и в это же время мне позвонили полицейские и сказали, что хотят меня видеть. Первая моя реакция была очень негативная: Вы понимаете, что я не в состоянии ни разговаривать, ни давать показания. Они мне сказали: «мы обязательно должны вас видеть, потому что мы должны вам рассказать очень важную вещь. И Вы поймете почему».
Они приехали ко мне в два часа утра, когда опять же у меня не было ни сил, ни эмоций. Они мне объяснили: «Вы должны понимать то, что мы обнаружили то, что убило Вашего мужа, это радиоактивный материал, Полоний-210». То есть это я опять не услышала, а это мне как факт сказали полицейские. И я могу сказать, они были сами обескуражены, потому что они говорят: «Мы даже не знаем, как с этим работать, потому что никто никогда в нашей практике не использовал полоний против человека». И разговора о том, что это из России, или что это кто-то из русских убил, не было. То есть сначала был обнаружен полоний, а потом началось следствие. И после того, как следствие было доведено до определенного предела, были названы двое подозреваемых, которые отказались добровольно приехать и дать показания. И вот сколько бы они не говорили на пресс-конференциях в Москве, или даже иностранным журналистам то, что мы сейчас уже услышали в суде, во многом оказывается неправдой с их стороны.
И я еще раз хочу на этом настоять, что никакого политического момента в расследовании дела моего мужа не было. Полиция расследовала убийство. И то, что орудием убийства оказался полоний-210 для тех, кто его использовал, стало большой неожиданностью. Потому что в первую очередь напрашивается вывод, что никто не хотел, чтобы узнали, что это был полоний. Для всех было удобно, чтобы Саша умер, и причина его смерти была необъяснима.
"НВ": Вы сейчас затронули вопрос доказательств. Вы не могли бы поподробнее рассказать разбить доказательства по пунктам?
М.Л.: Ну, конечно, это очень сложно по пунктам разложить доказательства, потому что мы сидим в суде и слушаем их в течение дня. Суд начинается в 10 и с часовым перерывом заканчивается в 4. Но я постараюсь вам объяснить.
Во-первых, Саша в свои 44 года был абсолютно здоровый человек, который занимался спортом. На мое счастье, у него не было дурных привычек: не пил и не курил. И можно понять, что в свои 44 года он был очень здоровым человеком и очень хорошо выглядел. За все время, что мы жили в Лондоне, а это было 6 лет, мы ни разу не обращались к врачу ни по каким проблемам. И вдруг неожиданно человеку становится плохо. 1-го ноября ему резко становится плохо, я сначала думала, что это пищевое отравление. Но так как это не заканчивалось, а продолжалось и усиливалось, то Сашу забрали в госпиталь. В госпитале он находился 10 дней, и врачи не могли понять, что с ним происходит. Они сняли некоторую симптоматику, но они не понимали. Через 10 дней, на вторую неделю заболевания и нахождения в госпитале, с Сашей начали происходить очень сильные изменения. Буквально за два дня у него усилились боли. С момента 1 ноября, когда почувствовал себя плохо, он практически не мог есть, потому что его сначала тошнило, потом ему было больно. Потом, когда боли сняли, питание все равно было очень сложным процессом. Он очень сильно похудел за эти первые две недели. И самое страшное, я поняла, что у него стали выпадать волосы.
Врачи стали решать, что же с ним такое, потому что у него уже был один очень серьезный признак. У него было очень сильное нарушение иммунитета, иммунной системы. И врачи думали, это, наверное, какой-то побочный эффект от приема антибиотиков, которые ему давали в больнице. Но это никак не могло объяснить, что же это опять с ним случилось буквально за один день. И я имею ввиду из плохого состояния, перешедшего еще в худшее. И после того, когда уже прошел консилиум врачей у Сашиной кровати, один из врачей сказал, что он похож на человека, проходящего химиотерапию. "Вот именно так мои пациенты выглядят".
В этот же день в этом же госпитале его решили перевести в отделение для раковых больных, потому что они посчитали, что там гораздо сложнее и лучшее оборудование. Но все равно до этого момента вопрос об отравлении не ставился.
Хотя мы пытались врачам объяснить, что могли бы они сделать какие-то дополнительные тесты, потому что нужно учитывать, что Саша получил политическое убежище, зная, что есть некоторые силы, которые, наверное, не хотели бы, чтобы Саша продолжал писать и говорить то, что Саша делал. Вот это его состояние действительно было похоже на отравление. Но врачи в госпитале не делали этого теста. И только после того, как это все стало ярко выражено, его кровь была отправлена на дополнительные тесты. И то, что они обнаружили, опять же никак не относилось к полонию. Они сказали, что это отравление талием. И после того, как поставили диагноз «отравление», началось вмешательство полиции в качестве расследования. И Сашу перевели в следующий госпиталь, который считался еще более совершенным, с хорошим оборудованием, но именно с этого момента состояние Саши с каждым днем ухудшалось. И диагноз «отравление талием» никак не подтверждался, потому что самый главный признак, нарушение нервной системы, у него не происходил. То есть он слабел, но все нервные окончания у него работали. Он нормально мыслил логически, он говорил, просто он очень слабел. И, когда полицейские брали у него показания, а это еще один уникальный случай в этой истории, потому что когда полиция расследует убийство, труп, к сожалению, не может дать показания. А Саша не был трупом - он давал показания полицейским в течение трех дней. И многие аспекты своей жизни: с кем он встречался, что он делал, полицейским было известно из его показаний.
И в самый предпоследний день опять же каким-то случаем пригласили в госпиталь одного специалиста, врача и ученого, который в свое время диагностировал, что произошло с Виктором Ющенко. И как раз по этому поводу решили его пригласить, чтобы он понял, что же на самом деле происходит с Сашей.
При этом я хочу сказать, что о радиации вопрос поднимался, но вопрос шел о гамма-радиации, о гамма-излучении. И, естественно, когда делали обследования на гамма-лучи, они не находили. И поэтому признаки радиации есть, а то, что Саша был отравлен чем-то радиоактивным не было. И тогда этот доктор сказал, буквально чуть ли не в последний -предпоследний день Сашиной жизни, что почему вы проверяете на гамма-радиацию? Проверьте на альфа!
И в этот момент решили отправить анализы Саши на определение радиоактивности на альфа-излучение. И получилось так, что Саша умер, не узнав, что на самом деле с ним случилось, потому что его сердце остановилось 23 ноября [2006 года], и практически в этот же момент стали известны результаты анализов. Вот почему полицейские стремились увидеть меня в ночь и объяснить, что мало того, что Сашу убил радиоактивный полоний-210, они практически никогда не сталкивались с этим случаем, и что на этот момент я не могу относиться в собственном доме, потому что он может быть радиоактивно заражен, и это опасно и для меня, и для моего сына. И мы покинули дом тут же, нам дали всего 30 минут на сборы. Вот как это все случилось.
"НВ": Марин, я не буду спрашивать, как Вы проходили через этот кошмар – Вы мужа потеряли, Вы дом потеряли, все. А были ли люди, которые были рядом с вами, и помогали Вам в тот момент? Все знали, что Борис Березовский помогал Вашему мужу и Вашей семье. Скажите, не могла ли эта дружба стать причиной того, что Александра Литвиненко отравили и убили?
М.Л.: Ну, во-первых, я хочу быть очень благодарной всем людям, которые оказались рядом с нами. Это колоссальная поддержка. И Бориса Березовского, который поддержал нашу маленькую, на тот момент, семью: меня и Анатолия. И он не оставил нас до последнего момента. И это были друзья, с которыми мы были очень близки, это семья Ахмеда Закаева. И я точно знала, что все, что нам нужно, эти люди нам обязательно и помогут, и всегда были рядом с нами. Помимо этого, были и мои личные друзья, которые уже появились у меня в Лондоне. Самой удивительной была поддержка Толи. Ему 12 лет в тот момент было, он учился в школе. И, конечно же, он сразу в школу не мог идти – мы ждали результаты собственных тестов. То есть до тех пор, пока нас не протестировали на заражение полонием, Толя не мог пойти в школу. И я это понимаю. И после того как он получил результаты анализов: он был абсолютно чист, у него не было никаких следов полония, он получил открытку, на которой расписались все его одноклассники. И сказали: «Толя, мы очень скучаем и хотим тебя видеть в школе». Это была колоссальная поддержка для него.
Естественно, на следующий день он был в школе счастливый со своими друзьями.
И это был очень главный момент для меня, потому что мне казалось, что сохранить его жизнь как можно более нормальной было очень важно. То есть не допустить такого психического слома, разрыва, что вполне могло произойти. А что касается Бориса Березовского, я еще раз хочу сказать, что благодаря ему, Толя смог закончить школу. Потому что школа, в которой Толя учился, была платная. И, естественно, без его помощи мне это было бы практически невозможно сделать. И это – самое большое, что Борис Абрамович сделал для нас. То, что происходило в Лондоне, что Вы, наверное, тоже знаете, что очень много людей уехали по разным причинам из России. Это был и Березовский, это был и Закаев, которых Россия до последнего момента требовала к экстрадиции. И того и другого. Саша в свое время убежал.
То есть создался какой-то круг людей, которых назвали "Лондонским кругом", и которые явно были противниками Кремля на тот момент, и, естественно, личными врагами Путина. И Саша, как человек профессиональный, понимал, что их в покое не оставят. У него была даже информация о том, что существует целый отдел в ФСБ по разработке людей, которые находятся в Лондоне. Но он почему-то был уверен, не на 100%, потому что он не был самоуверенным, что он может избежать, или во всяком случае понять и почувствовать. И перед собой он видел задачу обезопасить других людей вокруг себя. Конечно же, отношения с Березовским и Закаевым не были безопасными. Но, опять же повторяю, для Саши это не играло такого значения.
"НВ": Марина, а вот говорят, о том, что он был профессионалом, и то, что, скорее всего, он вычислит тот момент, когда на его жизнь будет покушение. Два человека, которые обвиняются в его отравлении, это Андрей Луговой и Дмитрий Ковтун, когда он с ними встречался, Вы не разговаривали с ним, он что-нибудь почувствовал, почему вдруг, не Дмитрий Ковтун, но Луговой, с которым он никогда не был знаком, вдруг решил с ним связаться и передать ему документы?
М.Л.: Во-первых, Андрей Луговой с Сашей встречался не в первый раз, если мы говорим о 1 ноябре, а отношения их начали складываться практически за год до этого. После встречи на дне рождении у Бориса Абрамовича Березовского, когда он отмечал свое 60-летие, произошла встреча, на которой, как я поняла, что были у них какие-то разговоры на тему, а кто чем занимается, и кто что хотел бы делать. И возникли взаимные интересы.
Я никогда не скажу, что это была дружба, это были исключительно коммерческие интересы друг к другу. Луговой на то время владел большой фирмой по безопасности в Москве, но имел какие-то свои интересы развиваться дальше в Лондоне. У Саши наступил момент, когда он тоже был готов уже что-то начинать делать самостоятельно, а не жить на гранты, который предоставлял Борис Березовский, поддерживал нас.
Саша был очень благодарен, но всегда наступает момент, когда пора что-то делать самостоятельно. И на тот период, когда мы были 6 лет в Англии, и мы уже получили британское гражданство, этот вопрос уже был практически решен. И, встретившись, как я говорила, в начале 2006 года с Луговым, возник интерес взаимный. После этого было несколько встреч. Но с Ковтуном Саша познакомился только в октябре, и то потому, что его пригласил Луговой, то есть это была исключительно инициатива Лугового.
Думать о том, что тебя будут травить полонием, мне кажется, это вот сейчас уже задним числом легко рассуждать. А вот говорить о том, чтобы предвидеть это – практически невозможно. Хотя сейчас, я не знаю, к стыду своему, если в Англии происходит какое-то необъяснимое убийство, связанное с русскими, а мы знаем, что за это время умер Патаркацишвили от сердечного приступа в 2008 году, Борис Березовский умер 2 года назад, я могу сказать, что первое, что делается, проверяют на радиоактивность. Вот такого раньше не было.
"НВ": Ваш муж выступал с резкой критикой Кремля, и в частности Владимира Путина. Скажите, зачем он это делал? Люди циничные могут сказать, что таким образом он хотел уехать в Англию и получить там убежище и делать там капитал на том, что он, как бывший представитель спецслужбы, выдает информацию и таким образом хочет себя обеспечить нормальной жизнью. Вы не могли бы сказать, каким человеком был Ваш муж, чем он был мотивирован, что он выступал с такими громкими заявлениями и публиковал ту информацию, которая в принципе очерняла Кремль?
М.Л.: Ну, во-первых, я хочу сказать, что эмигрировать в Англию у нас никогда не было ни в планах, ни в программе. В свое время мы написали книгу в соавторстве с Александром Гольдфарбом, она вышла на многих языках. И люди, которые заинтересованы были, кому было действительно интересно понять, что с нами случилось, они могли почитать. В 2010 году вышло дополнительное издание на русском языке, где мы подробно на рассказываем на самом деле, что с нами случилось.
Главное, что у Саши не было никаких корыстных целей. Саша в какой-то степени был идеалист, и, когда он служил в ФСБ и занимался в основном борьбой с организованной преступностью, у него была вера в то, что структура после того, как развалилось КГБ, станет действительно тем органом, в котором люди искренне желают работать, и хотят добиваться того, чтобы преступность не доставала, как она достала всех вокруг. Но, к сожалению, в те годы, когда Саша служил, а это были 1993-94 гг. и вплоть до 2000 года, случилось самое страшное. ФСБ вернуло себе все права и все силы. Мало того, что еще контроль за всеми ресурсами.
Но это еще не было понятно Саше, но ему было понятно, что коррупция в ФСБ достигла таких размеров, что уже расследовать преступление, которые шли далеко наверх, было просто невозможно. И последнее его место работы оказалось еще более связанно с незаконными мероприятиями, и это стало последней каплей. Потому что в разговоре со своими начальниками прозвучал вопрос: «А ты мог бы убить Березовского?»
То есть, с одной стороны, это был задан вопрос, но это прозвучало на рабочем месте от вышестоящего по званию человека. И все это выглядело провокацией. В тот момент, Березовский был государственным человеком, и просто не поставить этот вопрос было нельзя. Вот это я кратко рассказываю о том, что случилось с Сашей, и почему он вышел на пресс-конференцию. До того, как он вышел на пресс-конференцию, он встретился с Путиным. Путина назначили новым директором ФСБ. В июле 1998 года, после того как в отставку ушел Ковалев, директором ФСБ стал Владимир Путин. Никому неизвестный Владимир Путин. Человек из Санкт-Петербурга с никаким опытом оперативной работы. Вот то, что я услышала от Саши.
Но, опять же, новый человек, не коррумпированный, не связанный, как все считали, но человек приходит из Санкт-Петербурга. Даже будучи заместителем мэра Собчака, мы все знаем, что Санкт-Петербург в то время назывался "криминальной столицей России". И количество мафиозных связей государственных структур Санкт-Петербурга было просто описано и расписано в каких возможных литературах. Сказать, что в это время человек, который занимал пост вице-мэра Санкт-Петербурга сидел в стороне и не знал этого.
Так вот этот человек становится директором ФСБ. Имя его - Владимир Путин, которого никто не знал. Саша идет с ним на встречу и пытается рассказать все структуру, коррупции и криминальных связей в ФСБ. Не в надежде, что этот человек исправит, используя последний шанс. Естественно, ничего не поменялось, и он выходит на пресс-конференцию. Он выходит с теми же сотрудниками, которые были свидетелями и разговоров, которые происходили в УРПО, в той организации, в которой Саша служил, и которой все подтвердили, что эта организация занималась заказными убийствами, всякими незаконными разборками. И это не услышали. Все услышали, что Саше заказали Березовского. И все начали говорить или пытались делать вид, что это все оплачено. Этого никогда не было.
После этого Сашу посадили в тюрьму на 9 месяцев за то, что он не делал. Но объяснили, что мы поднимем все твои дела, которые ты вел за это время. Мы обязательно найдем людей, которые посчитают, что ты делал что-то незаконное, и ты из тюрьмы не выйдешь. Вот так ему было сказано. Оплата это была за то, что он вышел на пресс-конференцию. Ему откровенно говорили: «Ты не должен был идти против системы».
Саша отсидел 9 месяцев. Суд оправдал его, сказал, что он невиновен. Его арестовывают тут же, даже не давая возможности ни меня обнять, ни вообще почувствовать себя свободным. Его тут же арестовывают в зале суда. Но, к счастью, на тот момент это все проходило в военном суде, он не был до такой степени подчинен, как мы знаем, все остальные муниципальные суды. И Сашу освобождают в декабре. Причем второе дело против него, которое выдвинули, развалилось, даже до суда не дошло. Потому что Саша физически даже не присутствовал в тот момент, где его обвиняют в совершении каких-то противоправных действий. Против него тут же выдвигают третье дело. И вот это дело они решили довести до конца. И не просто так. Они сказали, что это дело будет рассматриваться не в Московском гарнизонном суде, где все были два предыдущих дела, а будет проходить за городом, в Ярославле. Имеется ввиду не в Москве, а далеко за ее пределами.
И Саша понял окончательно, что они его посадят в тюрьму и оттуда уже не выпустят. И мало того, он начал получать угрозы не только в свой адрес, но и в адрес нашего сына, которому на тот момент было 6 лет, и мой адрес. И тут уже был вопрос. Либо Саша сохраняет семью. Либо он уже ничего не сможет сделать для нас. И это было, действительно, желание бежать. Без какого-то даже совещательного момента, я об этом не знала. И вопрос о том, чтобы выступить, получить деньги и уехать в Англию. Ну, это не совсем так. Я бы даже сказала совсем не так. Потому что то, что мы оказались в Англии, это было просто дело случая.
"НВ": Марина, Вы с момента гибели мужа столько проделали работы для того, чтобы рассказать общественности, людям о том, что произошло, и Вы сами сказали, что ждали пять лет для того, чтобы это случилось. Все эти годы Александр Вам снится?
М.Л.: Во-первых, я ждала этого три года. Это все очень сложно. Как Саши не стало, я вот обручальное кольцо сняла только через три года. Я не могла его снять. Потому что я никак не могла почувствовать, что его нет. Он был все время рядом. И везде. И возможно еще потому, что это случилось на глазах у всего мира. И были книги, и постоянные интервью, он все время был рядом.
Я сказала, что только через 3 года я его отпустила, потому что все равно он оставался рядом. Более того, мне кажется, что все, что я делаю, я делаю с его благословения. И я чувствую, все, что я делаю, он одобряет. И для меня это очень важно. И мне нелегко от этого. Я не могу сказать, что он мне часто снится. Было два момента, которые я помню, потому что к счастью или к сожалению, я не очень хорошо сны помню. Но когда я запомнила, это было настолько живо и даже немного жутковато. Потому что я его больше чувствую в ежедневном, дневном ощущении, и для меня это более понятно, чем, наверное, во сне.
"НВ": Марина, большое вам спасибо.
"Настоящее Время"