Количество заключенных в России к концу 2022 года сократилось на 17 тысяч человек. К такому выводу пришли журналисты издания "Медиазона", изучив данные управлений ФСИН 35 российских регионов.
В предыдущий раз о сокращении количества заключенных издание писало в ноябре: тогда журналисты изучили статистику ФСИН и выяснили, что только в сентябре и октябре из российских колоний пропали 23 тысячи мужчин. Это были первые официальные данные, по которым можно было судить о масштабах вербовки заключенных на войну в ряды ЧВК "Вагнер".
Больше всего заключенных исчезло в Самарской области – более 2700 человек, еще 1500 человек исчезли из колоний в Челябинской области, 1000 – в Кировской.
О чем говорят эти цифры, рассказал редактор "Медиазоны" Дмитрий Трещанин.
– Расскажите, пожалуйста, как вы считали?
– Мы искали отчетность региональных управлений ФСИН. Это не так просто. Они не ведут какую-то подробную статистику по месяцам, по кварталам, они отчитываются все вразнобой.
Как мы писали, отчитываются 35 регионов – это даже не половина. И они, публикуя каждый раз новую цифру, затирают старую. Поэтому для того, чтобы иметь какую-то базу для сравнения, мы вынуждены были пользоваться интернет-архивом. Это очень смешно, потому что, когда началась война, многие российские сайты ведомств просто перестали выходить в глобальный интернет, чтобы спастись от украинских хакеров. И перестали оставаться в интернет-архивах, поэтому какие-то данные просто не удалось спасти из-за какого-то такого странного стечения обстоятельств.
– Семнадцать тысяч – это данные по 35 регионам. Но всего по России количество заключенных уменьшилось на 33 тысячи человек за год?
– Тут сложно говорить, что все эти 33 тысячи поехали с ЧВК "Вагнер" на войну. Во-первых, это все-таки данные за весь год. И вот эта "золотая" мысль – вербовать заключенных – возникла не 1 января 2022 года, а, как мы думаем, где-то в июне. И совсем в индустриальных масштабах это было в сентябре, октябре и ноябре. Это три месяца, когда люди отправлялись на фронт десятками тысяч. Поэтому 33 тысячи – это с учетом того, что российские тюрьмы ежегодно и так постепенно пустели последние 10-20 лет.
Есть устойчивый тренд с 2000-х годов по постепенному освобождению тюрем. И это общемировая тенденция. Если взять, например, статистику по Украине, то в Украине количество заключенных вообще сократилось в девять раз и безо всякой войны, а просто потому, что общество у нас стало мягче, гораздо меньше преступлений. Тюрьмы сами по себе пустеют, поэтому сложно определить, где это вербовка, а где просто люди вышли на свободу, а новые не сели.
– Но так или иначе эти новые цифры опережают этот тренд по уменьшению?
– Да, они не просто значительно опережают. Если бы все шло как шло, то мы бы увидели, что зеков стало меньше на четыре тысячи. Вот в прошлом году мы написали, что мы увидели – 33 тысячи исчезло, и сейчас мы по региональным данным можем сказать, что около 30 тысяч из этой цифры на войне.
Сложно сказать. У нас всего 35 регионов, но, с одной стороны, это крупные регионы. С другой стороны, у нас нет отчетности по многим другим крупным регионам. Здесь не всей отчетности можно верить. У нас есть, например, отчетность Красноярска. И мы прекрасно знаем, что из красноярских колоний уехало очень много людей, а там по цифрам как будто ничего не произошло. А есть регионы, где прибавилось заключенных. И одна из версий, которую мы рассматриваем, – это то, что там содержатся военнопленные. То есть все это достаточно сложная картина. И по этой цифре можно судить, что какое-то количество людей убыло, а на самом деле убыло больше, а прибыло какое-то количество военнопленных, которых тоже считают как заключенных. Здесь учитывается много факторов.
– Судя по вашему тексту, Челябинская область, Кировская, Татарстан и Самарская область – это четыре региона, которые лидируют по количеству людей, пропавших из колоний. При этом вы говорите о регионах, где выросло это количество, – это Смоленская область и тюрьмы аннексированного Крыма. А можно ли предположить, что российских заключенных перебрасывают в колонии ближе к линии фронта?
– Ростовская область не показывает ничего в том смысле, что она не рекордна ни в убыли, ни в прибыли. Можно было бы подтвердить или опровергнуть эту теорию, если бы у нас была Кубань, но Кубани у нас нет совершенно. Брянская область показывает убыль. Здесь сложно определить. Вот этот тренд мы не можем подтвердить.
Есть много версий. Некоторые мои коллеги считают, что зеки, которых отправляют на войну, еще какое-то время продолжают числиться в системе ФСИН. Я считаю, что нет. Я придерживаюсь той версии, что их освобождают закрытым указом Путина фактически в тот же день, когда они соглашаются поехать на войну, плюс-минус две недели, когда это списком дойдет до администрации президента, оформится в указ, ляжет на стол Путину. И нет никакого смысла ФСИН их у себя учитывать каким-то образом, перебрасывать по бумагам через колонии – это все теряет какой-либо смысл. Эти люди юридически свободны, они помилованы президентским указом. ФСИН не имеет к ним никакого отношения, над ними никакой власти тоже не имеет. Поэтому их должны исключать сразу же. Как быстро это отражается в статистике – это тоже большой вопрос.
– Вы поговорили с некоторыми источниками информации в колониях, и они подтверждают, что людей в тюрьмах стало меньше, потому что они были отправлены на войну?
– Это трагически и одновременно смешно, что теперь колонии столкнулись с такой экзотической проблемой. В колониях используют рабский труд заключенных, в том числе для того, чтобы шить униформу полиции, армии и так далее, – так называемые промзоны. И теперь работать некому. ФСИН использовал рабский труд заключенных годами для того, чтобы обслуживать в том числе силовые ведомства. А теперь там некому работать, потому что ФСИН сама отдала своих рабов на войну.
– Вероятно, теперь полицейскую форму шить некому.
– Теперь такое последствие войны: у полиции будет все хуже с униформой. Я это рассказываю как анекдот, но на самом деле это не смешно. Потому что все, что связано с войной, это не смешно.
