В 1961 году смелый архитектурный проект Венчеслава Рихтера был выбран для того, что должно было стать одним из самых выдающихся зданий социалистической Югославии – Музеем Революции в Новом Белграде. Рихтер заявил, что цель музея – "сохранить правду о нас". Прошло несколько десятилетий, изменения в системе финансирования и законодательной власти привели к задержкам и в конечном итоге к отказу от амбициозного проекта. Единственное, что удалось построить, – это массивный фундамент, подвал, в котором сейчас проживает несколько десятков человек.

Режиссер Срджан Кеча в своем полнометражном документальном дебюте "Музей Революции" решил рассказать о трех жительницах недостроенного музея. Фильм начинается с показа пропагандистской хроники, снятой во время закладки фундамента. Далее Кеча показывает реальность: в сыром, темном как пещера здании живут изгои общества.

Среди них маленькая девочка 9 лет Милица, она зарабатывает на улице тем, что вместе с матерью Верой моет окна автомобилей. У нее близкая дружба со старухой, которая тоже живет под землей. Через интимную историю трех женщин и их дом автор показывает печальную правду о том, что осталось от социалистической Югославии, и рассуждает о настроениях общества в этом регионе.

Продюсер картины Ваня Ямбрович рассказала о работе над картиной и состоянии современной Сербии.

Фильм временно доступен на сайте Настоящего Времени.

– Этот проект довольно долгоиграющий. Какие-то части фильма были показаны в Сербском павильоне на Архитектурной биеннале в Венеции в 2014 году. Когда и как вы с режиссером вообще узнали про этот музей?

– Да, тогда все и началось. Кураторы Архитектурной биеннале пригласили Срджана, чтобы сделать видеоинсталляцию о музее. Потому что в архитектурном мире это очень известное здание, вернее не здание, а его руины. До того момента он не знал ничего о музее. Он был очень впечатлен самим зданием. Оно как будто из фильма "Безумный Макс", что-то потрясающее. Огромный подвал под землей, без окон, с большими отверстиями на потолке. Там очень красивый свет и очень шумно, потому что он находится в деловом квартале Белграда.

Он не хотел снимать фильм, думал, что видеоинсталляции будет достаточно. Но потом он повстречал людей, которые там живут, в основном ромы, но и не только. Он познакомился с Марой, пожилой героиней фильма. Они стали друзьями, он стал ее навещать. А потом однажды он повстречал удивительную маленькую девочку, увидел их трепетные отношения с Марой и понял, что это материал для кино. Начал работать в 2014 году, но девочку он повстречал в 2017 году, так что большую часть фильма снял уже после встречи с ней.

–​ Срджан сейчас живет в США, как проходила работа над проектом?

– С 2015 года он преподает документальное кино в Стэнфордском университете, но, несмотря на это, часто приезжает в Сербию. Потому что американская образовательная система поощряет профессоров, чтобы они не уходили из профессии и продолжали заниматься творчеством. Нельзя преподавать режиссуру и не снимать кино. У них есть специальные фонды, и мы даже получили техническую и финансовую помощь. Идея университета: если режиссер успешный, то к нему придет учиться больше студентов.

–​ Техническая помощь значит, что команда была американская?

– Нет, на съемках было только два человека. Срджан был не только режиссером, но и оператором картины. Для него это очень важно – понимать, куда направлена камера в каждую секунду съемки. Потому что он работал с очень щепетильной темой. Он не хотел, чтобы у зрителя было чувство, что он эксплуатирует бездомных, бедных людей ради своего успеха. Второй человек на съемках – это звукорежиссер, он же и ассистент Срджана. Больше никого не было. Даже я не видела героев.

Для меня как для продюсера это большая редкость, такое случилось впервые. Это был выбор Срджана. Нас очень часто спрашивают, как мы добились такой искренности. Я думаю, что это потому, что это был очень интимный процесс, без большого количества людей. Он стал настоящим другом для них и очень им помогал. Например, у матери девочки, Веры, не было никаких документов, страховки, он им помог их получить.

–​ Что случилось с героями после фильма? Они до сих пор живут в этом подвале?

– Пожилая героиня до сих пор живет там. Здание все еще стоит. Хотя администрация Белграда решила его снести, уничтожить фундамент и построить концертный зал на этом месте. Но этого пока не случилось. Вторая героиня, Вера, исчезла. Мы в фильме не показывали специально, но у нее проблемы с наркотиками, так что такое случалось часто. И когда она в очередной раз исчезла, Милицу забрала социальная служба, сейчас она живет в приемной семье в другом городе. Мы слышали, что у нее все хорошо, она ходит в школу. Мы пытались узнать, где она сейчас, но социальная служба не хочет нам давать информацию, потому что мы не родственники. Мы хотели показать ей фильм, но пока не нашли ее.

–​ Ее внешность настолько яркая, можно попробовать найти ее через социальные сети. Она же альбинос?

– Да, цыганский альбинос! Это большая редкость. В цыганском сообществе дети с такой внешностью считаются волшебными. Срджан говорил мне, что социальная служба забрала ее именно из-за ее белой кожи. Это очень иронично. Если бы она была обычным цыганским ребенком, ее бы никуда не забрали. Ведь там живет очень много бездомных детей.

–​ Представляя картину, вы сказали, что история с Музеем Революции – это метафора судьбы Югославии. Все действительно так депрессивно в Сербии до сих пор? Наблюдаете ли вы какие-то изменения?

– Я из Хорватии, не могу говорить подробно о Сербии, но во всех частях бывшей Югославии ситуация очень печальная. По сравнению с Хорватией в Сербии ситуация хуже. Может быть, потому, что мы все-таки вошли в Евросоюз, для этого надо было реформировать систему правосудия, изменить какие-то законы.

Но в принципе на всей территории бывшей Югославии люди думают одинаково, торжествует коррупция в политике. У всех у нас после распада произошла трансформация социалистической системы в экстремально капиталистическую, в которой незащищенные слои населения просто выкинуты на улицу.

–​ Были ли у вас какие-то проблемы с властью во время съемок?

– Нет, совсем нет. Их не интересует, что там под землей происходит. Им просто наплевать. У нас были проблемы с местными. Дело в том, что не все члены цыганского сообщества были нам рады. Там были очень суровые парни, бандиты, они были настроены воинственно. Поначалу они не давали Срджану снимать. Нам повезло, мы получили финансирование и просто платили им, чтобы они оставили его в покое.

–​ Вы сказали, что государству все равно на то, что там происходит. А когда они будут сносить здание, что будет с его жителями?

– Им все равно, что будет с ними. С их точки зрения, они живут там нелегально. Они их просто вышвырнут оттуда, и люди будут вынуждены искать другой дом, вероятно в другом заброшенном здании.