Российский оппозиционный политик Дмитрий Гудков проходит подозреваемым по делу о причинении имущественного ущерба в особо крупном размере. В четверг состоится суд по избранию ему меры пресечения.
А в среду с женой Дмитрия Валерией Гудковой встретилась корреспондент Настоящего Времени. Мы позвонили ей, чтобы договориться об интервью, когда она собирала для мужа передачу на случай ареста. Валерия показала, как выглядят последствия обыска в квартире, и рассказала, что изымали у Гудковых сотрудники органов.
— Последствий мы, в принципе, не наблюдаем: все на местах, все прилично. Мы обычно даже во время обыска предлагаем выпить кофе, чая всем. И на даче тоже [когда проходил обыск], всему составу мы предложили кофе, чай, воду. А больше урона не было нанесено – только кофе потратили немножко.
— Как думаете, почему так? Часто бывает, что после обыска совершенно вся квартира вверх дном...
— Потому что они понимают, что здесь нечего искать. Если бы они реальной целью своей имели найти здесь вещественные доказательства его вины, то обыск выглядел бы, конечно, по-другому. Здесь искать нечего. У нас ничего нет.
Мы все показали, спокойно прошлись по дому, оформили протокол. Конечно, параллельно мы пытались разобраться, в чем вообще причина, что такое статья 165, часть 2 – для нас это было все сюрпризом абсолютно. И Дима проходил там свидетелем. После того как обыск [на даче] был завершен, его забрали в Москву, для того чтобы провести обыск в этой квартире, в которой мы находимся, непосредственно где мы живем-проживаем, и в квартирах родителей его брата Владимира.
Дима всех тоже провел по этим квартирам, и его отправили на допрос. С допроса, как мы знаем, он уже не вышел. То есть меньше чем за 12 часов он из статуса свидетеля перешел в подозреваемого по экономической, финансовой статье, к которой не имеет ни малейшего отношения.
То, что будет плюс-минут эта статья и такое предъявление, для нас абсолютный сюрприз, абсолютный. Потому что Дмитрий к этой компании, как он уже заявил, отношения не имеет, это можно элементарно проверить по всем документам. Нигде его фамилия не фигурирует. Конечно, это абсолютно мыльный пузырь и политическая история, иначе мы ее просто не трактуем.
— С момента задержания скоро пройдут 24 часа. Вы готовы к такому повороту событий, что его могут арестовать на два месяца или на какой-то еще больший срок до суда?
— Пока будут следственные мероприятия? Вы знаете, все может быть. Достаточно посмотреть вокруг: что происходит с нашими друзьями, что происходит с людьми, которые занимаются сегодня оппозиционной политикой. Может быть все что угодно. Поэтому я не могу вам сейчас точно сказать, что я ожидаю. Ожидаю чего угодно, потому что два года назад для меня тоже все казалось очень странным – но тем не менее он 36 суток пробыл за решеткой.
Как сейчас повернется ситуация, я не знаю. Но в любом случае мы будем бороться, мы будем сопротивляться как минимум тому вранью, которое появляется в СМИ, в ненадежных источниках, и то, что предъявляют Дмитрию. Потому что правда на нашей стороне в этом случае на 100%.
— Что оперативники изъяли из этой квартиры?
— Дома, на даче, в которой мы проживаем вместе с мужем и ребенком, изъяли блокнотик старый, изъяли папочку с парой листочков. Что там за содержание – даже не знаю, просто какую-то нашли папку в доме. Нас там много, большая семья проживает, чья-то папка, в общем, ее и изъяли. Почему она вызвала такой интерес – я уж не знаю.
В этой квартире, непосредственно в которой мы все прописаны и живем, был изъят устав партии. Какой – я уже тоже не помню. Или, может быть, это проект устава. Но когда мне об этом сообщил Дима, он очень посмеялся. Он говорит: "Лера, ничего не нашли, только устав партии, которая вот уже запылился, лежал. Но надо было что-то изъять".
— Угрозы ему какие-то поступали, которые могли быть предвестниками того, что мы наблюдаем в последние сутки? Чем-то, может быть, он делился с вами?
— Он был обеспокоен тем, что происходит с его единомышленниками, с лидерами оппозиции, что происходит в целом, ситуацией, которая складывается вокруг. То есть ситуация – большая акция запугивания. И это можно трактовать, в общем-то, как давление. Как я и сказала, давление, так или иначе, все равно в нашей жизни присутствует. Если говорить глобально, оно есть, оно никуда не делось. Просто перед выборами оно усилилось. И сейчас это выглядит так. Каких-то звонков, прямых угроз [не было] – по крайней мере, со мной Дима такой конкретной информацией не делился.
— А вы когда-нибудь обсуждали возможность уехать из России в связи с контекстом и тем, что происходит вокруг с вашими друзьями, с соратниками?
— Пока не обсуждали. Он же готовился и вел переговоры о выдвижении в Госдуму от "Яблока". Поэтому логично, что пока мы не собирались никуда уезжать.
— Условного плана "Б" на случай, подобный тому, что сейчас происходит, когда он в течение 12 часов из свидетеля становится подозреваемым, внутри семьи, в ваших личных беседах не было?
— То, что случиться может всякое, понятно – зарекаться от всего нельзя. Поэтому теоретически могло случиться все что угодно. Сказать, что мы серьезно сидели, обсуждали план побега, как мы будем сбегать, – нет, такого не было. Планировали избираться от "Яблока".
