На прошлой неделе стало известно, что "Сбер", крупнейший российский банк, заблокировал счета и доступ к банковскому онлайн-приложению нескольким волонтерам, которые помогают украинским беженцам и российским гражданам, живущим на приграничных территориях и вынужденным бежать оттуда из-за войны. Среди пострадавших:
- Галина Артеменко, журналистка из Петербурга, которая с начала войны активно помогала украинским беженцам,
- Егор Захаров, который занимается вывозом людей из зоны затопления Каховской ГЭС,
- епископ Апостольской православной церкви Григорий Михнов-Вайтенко: священнослужитель создал при своей церковной общине Центр помощи беженцам и пункт выдачи гуманитарной помощи – Гумсклад.
Вскоре выяснилось, что подобные блокировки в России становятся массовыми: Михнову-Вайтенко заблокировал карту не только "Сбер", но и банк "Тинькофф". Все чаще оказывается, что блокировки касаются не только волонтеров, которые работают с беженцами из Украины, но и тех, кто собирает деньги на любые гуманитарные цели: на "котиков" или на лечение российских граждан на территории России. Банки ссылаются на закон 115-ФЗ "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма", который был принят в России в 2001 году.
Журналисты проекта Север.Реалии поговорили с волонтерами и расспросили, насколько сложнее теперь станет их работа и кто больше всего пострадает от блокировки их карт и счетов.
Галина Артеменко: "Я в тихом шоке – столько горя, столько людей, рассказывающих страшные вещи"
Галина Артеменко помогала украинским беженцам с самого начала российского вторжения, причем сначала тратила свои собственные сбережения, около 150 тысяч рублей, и пока они не кончились, ничего не собирала. Потом пришлось начать сборы на личную карту. Она вспоминает, что решающим событием для нее оказалось прибытие 500 беженцев из Мариуполя в пункт временного размещения (ПВР) в Тихвине, на Царицыном озере. Она поехала туда с несколькими друзьями, коллегами, активистами.
"Мы увидели людей, которые приехали в чем были, им срочно нужна была одежда. В то лето я очень часто бывала в ПВР, у меня дома ночевали люди, которым нужно было в Петербург – сходить к врачу, например, или переехать в другое место. Потом появились семьи, приехавшие из Украины самостоятельно, я им тоже помогала, они во многом нуждались, – рассказывает журналистка. – Потом люди начали переезжать из ПВР в Сясьстрой, чтобы работать на местных предприятиях. Я стала ездить туда – покупала им одеяла, мы с ребятами собрали деньги на три компьютера для школьников: тех, которые купил наш питерский Правозащитный совет, хватило не всем".
Артеменко рассказывает, что сейчас постоянно собирает деньги – например, детям на компьютеры. Самые бюджетные стоят меньше 40 тысяч рублей (около $500), но позволяют ребенку делать презентации и нормально учиться в школе. Такой компьютер недавно волонтеры купили семье из Бахмута. Многие беженцы стремятся уехать из России в Европу – им тоже нужна медицинская помощь, одежда, телефоны для связи, чемоданы и сумки. В последнее время в Россию приезжает много семей с затопленных территорий в Херсонской области, им тоже нужна помощь, так как люди лишились всего имущества.
"Сегодня мне отдали 90 тысяч, я передала волонтерам деньги на стиральные машины для затопленных территорий, – рассказывает Артеменко. – Завтра на Гумсклад повезу вещи – там у нас постоянно не хватает кастрюль, сковородок, постельного белья, одеял, подушек, стирального порошка, предметов гигиены, все это разбирается мгновенно".
"Правила выдачи вещей у нас жесткие – семья заполняет карточку и имеет право взять раз в месяц стандартный продуктовый и гигиенический набор и не чаще раза в четыре месяца – белье, одеяла и подушки или большую кастрюлю", – подчеркивает Галина. – Через нас проходит около 300 семей в месяц. Они живут на съемных квартирах, где ничего нет! А желание спать на белье, а не на матрасе – это нормальное желание человека".
Артеменко говорит, что дежурит на Гумскладе с осени прошлого года, с момента, когда он был открыт, и регулярно привозит туда одежду и другие вещи для беженцев.
"Я постоянно что-то покупаю – одеяла, дезодоранты, еду, предметы гигиены. У всех очень разные проблемы. Одной женщине я купила протез груди – у нее была мастэктомия, но бесплатный протез ей не положен, а стоит он 23 500, у меня есть чек, – рассказывает волонтер. – И еще у нее была операция на ноге, ей надо было сделать три укола в колено по 6 тысяч с чем-то, я как раз успела оплатить до блокировки. И компьютерную томографию ей оплатила за 8 200 рублей – бесплатно ждать очень долго, а ей нужно сейчас, у нее тяжелое онкологическое заболевание. И продуктами ей периодически помогаю".
Закупкой вещей для гуманитарного склада Артеменко тоже занимается самостоятельно: говорит, что барахолкам не доверяет:
"Я маркетплейсам не доверяю, я знаю все дешевые магазины, хочу сама все руками пощупать, – объясняет она. – У меня есть проверенные продавцы на нескольких точках – магазин на улице Некрасова, магазин посуды и белья у Кузнечного рынка, магазин около моего дома с крепкими кроссовками, футболками и штанами".
Из-за всего перечисленного блокировка "Сбером" карты стала для Артеменко полной неожиданностью.
"Конечно, я расстроена, я понимаю, что теперь смогу помогать меньше, чем раньше. Но все равно буду – завтра поезду на Гумсклад, надо одеть двух пенсионеров, остающихся в России, они едут на заработки в область, им нужна крепкая обувь, – говорит она. – Я, конечно, в тихом шоке от происходящего. Все волонтеры устали – столько горя, столько людей, рассказывающих такие страшные вещи. Один человек недавно рассказал мне, как он держал на руках свою старую мать – и потоком воды ее унесло. Одна женщина уехала отсюда с урной, где был прах ее сына, умершего здесь от инфаркта. Она лишилась всех родных, осталась одна собака и эта урна!"
По словам Галины, карты и счета в "Сбере" ей заблокировали пожизненно.
"Сбером" я никогда больше пользоваться не буду, заблокировали меня пожизненно – сказали, что никогда не смогу открыть там никакую карту, – рассказывает Артеменко. – Хоть бы предупредили заранее! Я теперь переведу все в другие банки и помощь беженцам продолжу. Урежу свои расходы. От спортзала отказаться сложно с моим здоровьем, но, наверное, совсем перестану ходить в кафе, пересмотрю систему питания. Буду покупать не восемь кастрюль, а одну. Но рано или поздно они все равно придут за мной в любой банк. Хотя мой оборот – максимум, что мне прислали, – это 200 тысяч рублей. И что это в стране, где воруют миллиардами?"
На вопрос, почему она помогает беженцам, Галина отвечает: "Потому что меня учили, что мир превыше всего, что нет ничего ценнее жизни человека!" Она рассказывает, что многих ее подопечных в России "кидают" с работой: не платят, дискриминируют по возрасту. Ее знакомые женщины, которые в Украине работали в библиотеках, в России убирают туалеты – их никуда не берут, так как они старше 50 лет. И она просто не может спокойно за этим наблюдать.
"Ханна Арендт писала, что ничего не зависит от образования, а только от совести – ну, видимо, я в постоянном диалоге со своей совестью. Не могу спокойно жить, когда происходит смерть, кровь, ад, – объясняет волонтер. – Я ничего не сравниваю, просто говорю о сочувствии к страдающим людям – неважно, какие у них были убеждения, но сейчас они едут с одного конца разрушенной страны на другой, сидят в подвалах. Это сильный гуманистический посыл".
Егор Захаров: "Я в этом месяце купил не менее 20 инвалидных колясок"
Егор Захаров – еще один российский волонтер, у которого заблокировали карту и счет в "Сбере".
"Мой счет заблокирован с формулировкой "сбор средств на сомнительные цели". При этом все мои цели можно отследить в фейсбуке с мая прошлого года: это сборы на вывоз людей, на чемоданы, еду, коляски, на вывоз маломобильных людей", – объясняет он.
Самый большой сбор, по словам Егора, был последний – на вывоз людей из зоны затопления Каховской ГЭС, из районов, которые находятся под российской оккупацией. Занималось этим огромное количество людей, и, по словам Захарова, ему "прилетало" от своих же волонтеров за передачу лодок МЧС России, то есть за сотрудничество с оккупационными властями.
"Мы не могли сами притащить лодки в Олешки, там выставили посты – пришлось передать МЧС, но это те же украинские парни из Службы спасения Олешек, которые там были всегда, – объясняет Захаров свою позицию. – Ничего зазорного я в этом не вижу. Они буквально кричали – у нас есть люди, но нет лодок, а им никто их не давал, ни Шойгу (министр обороны РФ), ни Герасимов (глава Генштаба РФ). Всем было наплевать, кроме волонтеров. А волонтеров в зону бедствия не пускали, у них отжимали машины, лодки, их расстреливали! Там погибло несколько человек. Это серая зона, безвластие, как в Мариуполе, и произвол. Люди туда ехали с машинами и пропадали навсегда".
После блокировки карты и счета доступ к рублевым средствам для Егора Захарова закрыт. На его карте осталось около 80 тысяч рублей, это, по его словам, бюджет на пару дней для вывоза людей из Херсонской области: покупки им еды, билетов на поезд, аренды автобусов в Джанкой и хостелов.
"Я в этом месяце купил не менее 20 инвалидных колясок. У нас всегда были медицинские вывозы маломобильных людей в Европу, это сложно и дорого – стоит около четырех тысяч евро на человека, – объясняет он структуру расходов. – Но никогда раньше у нас не было столько маломобильных людей, как после затопления Каховской ГЭС: это старики, оставшиеся в Олешках, Каховке, Голой Пристани. Они отказались покидать дома, уезжать со своими детьми, сидели три дня на крышах со своими собаками и котами... Мы закупали коляски где могли – в Джанкое, Симферополе и, конечно, в Петербурге, через который опять пошел поток беженцев в Нарву. Там очень много инвалидов, у кого-то коляски утонули".
Егор говорит, что беженцы не будут брошены: в России, кроме сборов на банковские карты, есть и другие легальные способы сбора средств – например, с помощью таких систем, как Boosty. Он также говорит, что среди волонтеров есть люди, которые уехали из России, но готовы предоставить свои российские карты для сборов, даже под угрозой блокировок. Егор замечает, что всегда можно подключать новых людей и менять карты.
Блокировки карт Захаров связывает с ужесточением отношения государства и людей в банковской сфере и усилением контроля государства за оборотом безналичных средств.
"Может быть, дело идет к тому, что – ребята, собирайте на что угодно, но заплатите 20 процентов НДС – государству всегда нужны наши деньги", – рассуждает он.
Григорий Михнов-Вайтенко: "Банк разводит руками – мы ничего не понимаем, есть претензия Финмониторинга"
Заблокировали карты, на которые собирались деньги на помощь украинским беженцам, и у епископа Апостольской православной церкви Григория Михнова-Вайтенко – не только в "Сбере", но и в банке "Тинькофф".
"Мы еще в 2022 году поняли, что основной поток беженцев пойдет через Питер, поэтому и создали свой Центр здесь, – поясняет Михнов-Вайтенко. – Больше всего нам идет запросов на медицинскую помощь и лекарства. В Мариуполе, Донецке, Луганске с этим все печально. Кому-то нужна операция, кому-то инсулин, которого там нет. Недавно к нам приехал инсулинозависимый человек, который год сидел без лекарств – не очень понятно, как он выжил. Год назад было много людей со свежими ранениями, сейчас больше тех, у кого осложнения после операций".
По словам Михнова-Вайтенко, через их Центр помощи беженцам проходит около 1,5 тысяч человек ежемесячно. Многим нужно помочь с документами, чтобы получить пенсию, устроиться в России или выехать за рубеж.
"У нас есть юридическое направление: кто-то не может въехать в Россию, кто-то – получить регистрацию, а кто-то – выехать, потому что у него все документы сгорели, осталась ксерокопия паспорта, допустим, "ДНР", – объясняет священник. – Второе направление – медицина. В России довольно ограниченный объем услуг по ОМС, и часто требуется получение квот – ждите, через три года сделаем. Кто-то может ждать, кто-то нет. У нас есть один критерий: если заболевание – результат боевых действий (пулевого ранения, минно-взрывного), мы этот случай сразу берем – чтобы человека прооперировали, протезировали и т.д. Если заболевание хроническое, мы стараемся помочь через ОМС и знание системы. Положим, человек пришел с направлением в больницу, ему сказали ждать три года, и он не знает, что в соседней больнице его могут взять через неделю: квоты распределяются неравномерно, надо просто знать, кому позвонить и выяснить".
"В прошлом году к нам обратился 63-летний мужчина с перебитым позвоночником: минно-взрывная травма. Замечательные дочки вывезли его из Харьковской области, позвонили нам из Белгорода, мы прислали за ним питерский экипаж скорой, в Польше его подхватила немецкая скорая. Он остался в коляске, но жизнь человеку спасли, – рассказывает Михнов-Вайтенко о своей работе. – У еще одной беженки обнаружили онкологическое заболевание на ранней стадии, ее прооперировали, а на химиотерапию мы ее отправили в Финляндию, все прошло успешно, похоже, наступает ремиссия".
"Но много и трагических случаев, когда помогать уже поздно. Приехала семья из-под Харькова на двух машинах – муж, жена, дети, бабушка и дед, на котором все держалось, могучий мужик, каменотес. У него нашли рак четвертой стадии, сгорел за три недели, – говорит священник. – Очень много невротических реакций, ведь любые боевые действия – мощнейший триггер. ПТСР у всех. Заговори с любым о том, что было, – и слезы в три ручья в ту же секунду: вспоминают, как выбирались и дети видели, как собаки трупы едят".
Третье направление деятельности Центра – транспорт, объясняет Михнов-Вайтенко. И на всю эту помощь беженцам постоянно нужны деньги: месячный бюджет Центра – около четырех миллионов рублей. И вот теперь карты заблокированы и сборы больше невозможны. Правда, Григорий не считает блокировку целенаправленной акцией: "Я думаю, это какой-то баг системы", – замечает он.
Депутат Заксобрания Санкт-Петербурга Борис Вишневский, который поручился за Михнова-Вайтенко, сообщил, что связался с руководством петербургского "Сбера".
"Блокировка вызвана действиями автоматической программы, которая воспринимает многочисленные переводы на один счет или карту как "подозрительные". Это не злой умысел по созданию помех для помощи беженцам", – написал депутат по итогам этого разговора. Он также добавил, что Григорию Михнову-Вайтенко в "Сбере" ответили, что сами не знают, из-за чего ему заблокирован онлайн-доступ к его счетам. "Более того, как говорят в банке, они могут что-то заблокировать, только получив предписание от Росфинмониторинга. Но применительно к счетам Григория таких предписаний нет! А блокировка есть".
"В банке разводят руками – мы ничего не понимаем, если есть претензия Финмониторинга, мы получаем запрос, накладываем временное ограничение – это четкий банковский алгоритм, а по вам нет никаких запросов, – подтверждает священник. – Проверили все пять карт, сказали – у вас все в порядке. Составили запрос в головной офис, ждем ответа. Но в моей ленте шквал сообщений о блокировках от людей, не связанных ни с донатами, ни с каким активизмом".
Михнов-Вайтенко говорит, что надеется разобраться с проблемой к концу месяца, но если не получится, то придется пользоваться услугами других банков. Но если блокировки будут и там, то все подопечные Центра – более полутора тысяч человек в месяц плюс полторы сотни семей на постоянной основе – перестанут получать помощь. Уже сейчас прием пожертвований пришлось временно прекратить.
На вопрос, почему он помогает беженцам, Григорий отвечает: "Это не дает сойти с ума. Ведь весь этот кошмар продолжается, людей сорвали с места, утрачены связи, члены семей оказались в разных странах. Если даже завтра перестанут стрелять, поднятая волна еще долго будет метаться от стенки к стенке. Многим некуда возвращаться – разрушенные дома, разрушенные жизни, и это не на один год".
Полностью интервью с волонтерами опубликованы на сайте проекта Север.Реалии
