В Туле есть огромные залежи бурого угля – почти 12 миллиардов тонн. Начиная с 40-х годов Подмосковный угольный бассейн кормил энергией все дома и стратегические предприятия в округе, к примеру, оборонный завод ТОЧМАШ, который в 90-е годы настигла трагическая судьба: предприятие закрыли, оборудование вывезли, остальное растащили.

Черепетская ГРЭС всегда была самым мощным промышленным предприятием района. Долгое время станция работала на угле, который добывали тысячи шахтеров. На берег Черепетского водохранилища они съезжались на заработки со всей России. Тогда здесь и появились шахтерские поселки.

В советские годы у поселений были свои дворцы культуры, школы, больницы, даже своя футбольная команда, а в магазинах свободно продавались деликатесы.

В 80-е годы уголь из Подмосковного бассейна сменил более качественный и рентабельный кузбасский. С тех пор почти все тульские шахты стали закрываться, и только единицы доработали до 2000-х годов.

Бывшие шахтеры стали разъезжаться в поисках работы, а благополучные поселки постепенно погружались в депрессию. Некоторые опустевшие дома снесли, другие растащили по кирпичам.

В шахтерском поселке Аварийный жили шахтеры из спасательного отряда. Если происходили аварии на шахтах, они первыми шли на поиски товарищей. Жительница поселка Ольга Бушмина говорит, что ее дома нет даже в навигаторе, потому что по документам он снесен. Однако счета за свет и воду приходят регулярно.

После того как дома от времени стали разрушаться, многим соседям Ольги выдали квартиры в поселке Центральный, а ей – нет. Администрация поставила женщину в очередь, но за десять лет она не продвинулась ни на шаг.

"А чего вы хотите, люди еще хуже живут. Никому мы здесь не нужны. Как я брошу дом – растащат. Как шахты закрыли – так все растащили", – говорит она.

Ее дети уехали, живут и работают в Калуге. Сама она уезжать боится, иначе все растащат. С бытовой безысходностью Ольга смирилась. Хотя и пыталась выяснить, почему ее не переселили, – ответа не последовало, и больше женщина власти не беспокоила. Ветеран труда так и не может понять, "как ее родной процветающий поселок мог превратится в такую дыру".

Михаил Свинкин живет в поселке Аварийный в двухэтажном бараке. Из жителей здесь остался он и его дочь с ребенком.

Каждое утро в 5 часов утра она уезжает на работу. Ехать далеко, поблизости кроме ГРЭС предприятий нет. Как только поселки опустели, автобус почти перестал сюда заезжать. Анатолий Михайлович Преснов – шахтер, орденоносец, пенсионер. Именно такие, как он, строили здесь светлое будущие.

"Шахта наша четвертая штат имела до тысячи двухсот человек. В три смены работали. Вот ГРЭС, она готовилась и ставилась под наши угли, – вспоминает Анатолий Михайлович. – По тем временам, в 50-е годы, еще была разруха, в магазинах только в 1947 году карточки отменили. А тут войдешь в магазин – колбаса лежит, масло лежит, сыр лежит, рыба, конфеты любые, баранина 12 рублей. Шахтерские зарплаты в пределах 2000 рублей, мясо можно каждый день есть".

Жительница поселка Глубоковский Зинаида Литвинова толкала 600- килограммовые вагонетки с углем, работая на подъемной машине. Сегодня ей 90 лет, и она последняя жительница на крайней шахтерской улице. В поселок Глубоковский Зинаида приехала вместе с родителями в начале 40-х годов. Как и все, стала работать без выходных – для фронта, для победы. Потом были ударные пятилетки и бесчисленные вагонетки, которые она оправляла на-гора.

"Работала, работала, ничего не заработала, – говорит женщина. – Колонка была, теперь убрали – нас не считают за людей. Где хочешь, там и бери воду, а газ привозной у нас, в баллонах".

"Сколько здесь домов было прекрасных. Капитально все было построено, газ проведите. Все разбазаривают в Китай, в Европу, а страна без штанов. Ты газифицируй, чтобы народ жил, а не существовал, всего 200 километров до Москвы", – сетует житель поселка Центральный Владимир Панов.