Автор фильма "Украинская "Герника" – Война художников", лауреат Сиднейской премии мира Джордж Гиттос, зарекомендовал себя как бескомпромиссный австралийский художник, активист и документалист. Его предыдущие полемические работы касались влияния войны на музыку ("Саундтреки войны", 2005, "Безумие", 2006), жизни под властью Талибана ("Снежная обезьяна", 2015), насилия с использованием оружия в США ("Белый свет", 2019). Гиттос работал как артист, репортер и режиссер во многих конфликтных регионах, включая Филиппины, Сомали, Камбоджу, Руанду, Боснию, Бугенвиль и Южную Африку, а в последние годы – на Ближнем Востоке. В 2011 году Джордж основал многопрофильный центр искусств "Желтый дом" в Джелалабаде (Афганистан).
"Украинская "Герника" – Война художников" – неигровая лента Гиттоса и его партнерши и продюсера Хелен Роуз. Это документирование работы Джорджа и Хелен в Афганистане (где они устраивают, например, своеобразный римейк "Великого диктатора" Чарли Чаплина) и, по большей части, в Украине. Джордж и Хелен в основном сосредоточили свою деятельность в Ирпене под Киевом, использовав в качестве подмостков местный Дворец культуры и другие разрушенные здания.
Джордж рисует муралы и граффити, привлекая местных артистов, общается с прохожими, волонтерами, ветеранами русско-украинской войны, создает вместе с анонимной художницей Ave Libertatemor экспрессионистский комикс "Поцелуй смерти". Хелен проводит музыкально-вокальные перформансы, в том числе на слова Тараса Шевченко. В целом получается несколько прямолинейный, но яркий и искренний арт-фильм, полный любви к Украине.
Наш разговор с Джорджем состоялся перед премьерой "Украинской "Герники" на Мельбурнском международном кинофестивале.
– Джордж, вы видели много конфликтов и войн. В чем особенность войны в Украине?
– Особенностей много, но главная из них в том, что люди готовы отдать свою жизнь за свободу с таким единодушием, которого я не видел на любой другой войне. Я еще не встречал украинца, который бы считал, что лучше сдаться, чем умереть, особенно в таких местах, как Одесса, где, как я знаю, многие раньше поддерживали Россию. После того как они увидели, что сделали русские, все в Одессе стали такими же, как в Киеве.
И другой момент – в Украине существует уровень образования и утонченности, не очень распространенный в таких местах, как Конго, Руанда, Сомали, Камбоджа. Вот еще почему эта война отличается от других: семья с маленькими детьми, о которых хорошо заботятся, со всеми игрушками, велосипедами и вещами, а их дом разрушен – обычная, к сожалению, картина. И потому я легко могу себе представить, что было бы, если бы такая война пришла в Австралию. А когда я нахожусь в Афганистане, где тоже война, то это совсем другой мир и другая культура.
– Что вы можете сказать о нашей культуре? Все-таки главные герои фильма – украинские артисты.
– Я путешествовал по Украине и видел интересную архитектуру, балетные, оперные и театральные труппы, количество и качество поэзии. А общее знание об искусстве на таком уровне, что, например, я могу показать несколько своих рисунков знакомому украинскому солдату, он посмотрит и скажет, что это больше похоже на Отто Дикса, чем на Джорджа Гровза. Но в Австралии не знают, кто такой Отто Дикс или Джордж Гровз. Поэтому я был поражен уровнем культурных знаний в Украине.
Мне не надо было ничего объяснять. Когда мы рисовали большую композицию на улице, обычные люди подходили и говорили: "Герника". А молодой парень, который только что закончил университет в Австралии и помогал монтировать фильм, никогда не слышал о «Гернике», хотя получил степень по искусству. Это вдохновляет – быть в стране, где даже люди без художественного образования имеют столь широкие познания в искусстве. Нас также поразил тот факт, что многие художники, поэты, музыканты хотели идти на фронт, а их близкие люди сказали: "Нет, вы должны продолжать заниматься искусством, мы воюем именно за это". Этого я тоже не встречал раньше: люди воюют за свою культуру. И ваш Тарас Шевченко – символ этого сопротивления. Мы очень любим его поэзию.
– Спасибо за эти слова. Но как, собственно, у вас возникла идея фильма?
– Как вы знаете, мы отчасти снимали его в Афганистане. Благодаря 20-летнему опыту работы в этой стране у нас даже есть разрешение от Талибана на съемки без надзирателей и слежки. Но мы знали, что Украина настолько близка к Европе, что десятки режиссеров будут приезжать отовсюду, чтобы снимать кино. Мы, со своей стороны, верим в роль искусства на войне. Я верю в то, что искусство и творчество – это хороший способ предотвратить агрессию и помочь ее жертвам. И поэтому мой самый известный фильм – "Саундтреки войны", снятый в Ираке – о музыке, которую люди там слушали и делали. И это как раз то, чем мы занимаемся.
Поэтому вполне естественно, что мы в Украине сосредотачиваемся на искусстве и художниках. Мне 74 года, и я снимаю фильмы уже 50 лет. Было прекрасно информировать людей по всему миру, но я видел, что кино не влияет на политиков, поэтому теперь мы не только занимаемся искусством, но и помогаем людям на местах. Так, в Джелалабаде не было другой художественной школы или художественного центра, кроме "Желтого дома". А в Украине мы сделали Дом искусств в Ирпене.
– Это, по сути, центральный сюжет фильма.
– Фактически мы превратили разрушенный Дворец культуры в место для показа работ, перформансов и других мероприятий. И это было важно для людей, живущих там. У многих дома разрушены, еще не отстроено ничего, но для них очень много значило то, что мы были там и делали то, что делали. Это дало им понять, что людям из-за рубежа не все равно, что они не сами по себе, что к ним готовы приехать из-за границы и сделать свой вклад. В фильме вы видите, как маленькая девочка подходит ко мне со своей коробкой воспоминаний. Ведь мы не из тех режиссеров, которые являются с камерой, как охотники на крупную дичь, снимают зону боевых действий, а потом возвращаются к себе, монтируют кино и забывают о стране, в которой побывали. Мы преданы Украине. Будем возвращаться, пока будет продолжаться этот конфликт.
То, что мы делаем, основывается на том, что мы видели и делали в других местах. У нас есть ощущение истории и того, куда все это вписывается. Кроме того, я получил Премию мира, и ко мне прислушивается наше правительство, что тоже важно.
– Что сейчас происходит с "Желтым домом" в Афганистане? Он существует?
– Да. Нам удалось наладить хорошие отношения с талибами. Но недавно по совету моих друзей мы купили здание в зоне племен и перенесли "Желтый дом" туда. И хотя мы с Хелен готовы рисковать, мы не хотим, чтобы наши студенты погибли от рук ИГИЛ. Мы стали бы мишенью для них, если бы остались там, где были раньше, но ИГИЛ не может добраться до нас на территории племени, поэтому как только Мельбурнский кинофестиваль закончится, мы вернемся к тому, что было раньше. Это самое важное. Искусство может побеждать там, где военная сила терпит поражение. Кстати, в Афганистане тоже были русские. Убили там два миллиона человек.
– Что вы намерены делать дальше?
– Сейчас мы разрываемся между Украиной и Афганистаном. Очень любим обе страны. И хотя я уже немолод, я все еще способен делать эти вещи. Хелен, хоть и намного моложе меня, но она очень храбрая. Мы продолжим поддерживать Украину и работать в Афганистане.
