Из 64-й бригады российской армии, которая воюет в Украине, в последние месяцы пытаются уволиться около семисот контрактников. Командование отказывается выводить с территории Украины даже тех военных, у кого контракт с армией истек в мае. Об этом написало российское издание "Важные истории".
Ранее "Важные истории" рассказали историю 21-летнего солдата российской армии Даниила Фролкина, который признался журналистам в совершении военных преступлений во время оккупации села Андреевка Киевской области. В частности, в одном конкретном убийстве. После выхода расследования о событиях в Андреевке под Киевом, где российские солдаты 64-й бригады занимались мародерством и убивали мирных жителей, с журналистами "Важных историй" стали связываться сослуживцы Фролкина. Они просят не указывать их имена, но рассказывают, что после ухода из Киевской области их перебросили на другое направление фронта в Украине, командование не дает им уволиться со службы, отдает приказы убивать гражданских и вывозить награбленное на машинах.
Мы поговорили с авторкой расследования про Даниила Фролкина, журналисткой "Важных историй" Екатериной Фоминой.
— Те солдаты, которые с вами связались, как и Фролкин, сознаются также в каких-то военных преступлениях?
— На данный момент, к сожалению, подобного рода откровений у нас нет. Скорее все связавшиеся с нами сослуживцы Даниила подтверждают, что опубликованное в материале – действительно правда, подтверждают это какими-то дополнительными деталями. Они рассказывают, что, допустим, заместитель командира по тылу Вячеслав Клобуков, про которого мы пишем и говорит сам Даниил Фролкин, занимался мародерством. И они дают такую интересную деталь: Вячеслав обворовывал дома и забирал красивую посуду, чтобы командование ощущало себя комфортно и кушало из этой посуды.
Если говорить о более серьезных военных преступлениях, чем такое мародерство и грабежи, да, один сослуживец Даниила сказал, что командир бригады Азатбек Омурбеков давал приказы обстреливать машины с мирными жителями, которые пытались проехать по трассе, рядом с которой базировалась на тот момент бригада. Но никаких деталей, никаких подтверждений того, кто именно стрелял, кто именно был застрелен, – нет. Но мы знаем, что действительно на въездах в Андреевку людей расстреливали. И, например, в нашем расследовании среди 13 убитых в Андреевке есть один волонтер Красного Креста, который пытался через Андреевку проехать в села, которые расположены чуть дальше, чтобы вывезти свою семью из оккупации.
Подобного рода заявлений, как сделал Даниил, пока что у нас нет. Мне кажется, что это скорее счастливое исключение, когда человек решил признаться по ряду каких-то своих личных причин и стечению обстоятельств, но, разумеется, мы эту тему продолжаем, с нами связываются не только сослуживцы Даниила, но и служащие других бригад. Также мы активно собираем свидетельства отказников, которые сейчас тоже пытаются бежать, не только из 64-й бригады.
— Вам удается задать вопрос этим российским солдатам, которым отдавали приказы расстреливать автомобили гражданских, была ли возможность не выполнять подобные приказы? И если они бы не выполнили этот приказ, то что было бы?
— Так как связь с военными, некоторые из которых по-прежнему находятся на территории Украины, достаточно обрывочная. То есть получается очень фрагментарно задавать какие-то вопросы. Это не такие полноценные интервью, когда перед тобой сидит человек и его можно интервьюировать, проводить фактчек на протяжении нескольких часов. Так в данный момент, к сожалению, не получается. С Даниилом действительно разговоры были достаточно длинные, и после этого откровения мы оставались с ним на связи, уточняли какие-то детали.
По поводу этических моментов – можно было или нельзя [отказаться] – конкретно Даниила я не спрашивала, потому что разговор до этого не дошел. Но мы уверены, что, конечно, можно было не выполнять приказы. Я разговаривала с военным из другой бригады, который сейчас тоже пытается уволиться, и спросила про случай Даниила: что было бы, если бы все-таки отказались убивать гражданских? Мне кажется, тут более такой личностный фактор. Он говорит: "Лично я бы не убивал". То есть человек находится уже в таком раздрае, в состоянии ПТСР. Он говорит: "Я готов был, чтобы меня убили, но я бы не убивал мирного жителя".
Но, опять же, это все такие гипотетические рассуждения, потому что пока человек не находится там в контуженном состоянии, в состоянии травмы, мы не знаем, как он себя поведет, и мы не знаем, как повел бы себя сам Даниил, если бы обстоятельства плюс-минус сложились каким-то другим образом. Так что, мне кажется, это все-таки в том числе состояние аффекта.
— Я прочитал, что Даниил Фролкин минимум два дня не выходит на связь. Известно ли сейчас что-то о его судьбе?
— Да. Материал опубликовали четыре дня назад. Пока реакции российских властей нет никакой. Украинская прокуратура заявила, что признание Фролкина они приобщают к материалам уголовного дела, что они будут судить Фролкина заочно. Также они рассчитывают на рассмотрение этого дела в Международном уголовном суде.
Мы связались с Даниилом. Он жив, здоров. По поводу обвинений у нас нет никакой информации, потому что мы точно так же мониторим все открытые источники. Пока никакого уголовного дела или какого-то другого не возбуждено против него.
— Эти солдаты, которые связались с вами после выхода вашего текста про Фролкина, где они сейчас воюют?
— Действительно они, связавшись с нами, подтвердили то, что говорил Даниил, – это то, ради чего он делал свое признание. Он говорил, что его 64-ю бригаду собираются перебросить на херсонское направление, чтобы, как им говорят, обеспечить безопасность во время проведения референдума. Но до них дошли такие слухи, что чтобы провести референдум, нужно отвоевать город, занять его. И, скорее всего, вероятность вернуться оттуда живым крайне мала. Поэтому никто не хотел туда отправляться. Пока они базировались в России на временном месторасположении, Даниилу удалось вместе с несколькими сослуживцами покинуть бригаду. А остальные, кто вовремя не написал это заявление, кто по-дезертирски не покинул месторасположение части, кого в итоге перебросили, сейчас они находятся на херсонском направлении, пытаются укомплектовать бригаду, потому что, как мы говорим, действительно большая часть личного состава за полгода войны потеряна. Пытаются из других военных частей перебрасывать в эту бригаду людей.
— Если они пытаются уволиться, как их пытаются заставить воевать? Мы знаем историю в Брянске, когда российских военных держали в подвале. Как это происходит в 64-й бригаде в Херсонской области?
— Так и происходит: просто им не подписывают заявление, которое позволит им законно это сделать, потому что по закону действительно положено. У кого-то отбирают документы, у кого-то отбирают телефоны. И все-таки когда находишься на территории чужого государства, то чтобы каким-то образом покинуть его территорию и снова выйти на территорию России, нужны документы, нужно пройти множество блокпостов. И, со слов правозащитников, через эти блокпосты свои же могут пропустить, но могут и возникнуть проблемы. Собственно, достаточно молодые военные просто не рискуют, потому что они знают, что через эти блокпосты они не пройдут. И можно было уйти, когда ты еще находился в России: просто покинуть часть и самовольно отправиться за собственный счет в самолете в Хабаровск. А сейчас действительно это очень трудно, и это подтверждают правозащитники.
