Реджеп Тайип Эрдоган объявил себя победителем президентских выборов до официального заявления Высшего электорального совета. Он сказал, что турецкий народ на ближайшие пять лет передал ему и его администрации ответственность за управление страной. Оппозиционный кандидат Кемаль Кылычдароглу не признал напрямую поражение на выборах и назвал их "самым несправедливым избирательным процессом за последние годы".
Что ждет Турцию в ближайшие пять лет президентства Эрдогана и как его переизбрание отразится на отношениях с Украиной и Россией – Настоящему Времени рассказал директор Центра ближневосточных исследований Игорь Семиволос.
– Эрдоган остается у власти еще как минимум на пять лет – до 2028 года. Что ждет Турцию в эти пять лет, как вы думаете?
– Я думаю, ключевой вопрос, который волнует многих турков, который был определенным камнем преткновения, – это, конечно, экономика. Можно предположить, что Эрдоган навряд ли изменит своим экономическим принципам и проблемы в экономике останутся. Что сейчас можно изменить и как будет реагировать экономика – ответ на этот вопрос во многом определит ближайшее будущее.
Кроме этого, конечно, Турция экономически достигла определенного потолка, и попытки применить такую новую экономическую политику, которую использует Эрдоган, которая привела к инфляции, подорожанию и усложнению жизни очень многих турков, именно для того, чтобы удешевить турецкие товары и захватить новые рынки, мы видим, она не очень работает. Что произойдет в этом плане – крайне сложно сказать.
Во всех остальных смыслах Эрдоган, конечно же, будет продолжать ту политику, которую он проводил сейчас: курс на усиление и развитие отношений с тюркскими государствами, улучшение отношений с арабскими странами после десятилетия "арабской весны". И, соответственно, балансирование между Украиной и Россией, где основным приоритетом, конечно, будут торговые отношения.
И достаточно сложные отношения останутся с Европой, с Соединенными Штатами Америки. Не исключено потепление этих отношений, поскольку Эрдогану необходимо каким-то образом решать этот вопрос. Но во многом это будет определено решением Эрдогана по поводу Швеции – готов ли он будет дать указание проголосовать за вступление Швеции в НАТО. От этого во многом будут зависеть отношения Турции с Западом.
– Вы уже упомянули Украину и Россию. С победой Эрдогана поздравили уже и Путин, и Лукашенко, но и Зеленский тоже поздравил. Если углубляться в эту тему, что для Украины и для России значит то, что Эрдоган остается у власти?
– Я думаю, каждый из политиков – и Путин, и Зеленский – рассчитывает на то, что отношения с Эрдоганом у них сложились давно, существует определенный стиль отношений, их траектория. И каждый рассчитывает, что радикальных изменений не будет. Мы знаем риторику Эрдогана, который постоянно подчеркивает роль Турции в той же самой зерновой сделке и других вопросах, постоянно заявляет о том, что для него и Украина – это друзья, и Россия – друзья. Он будет продолжать балансировать, пытаясь максимизировать возможные бенефиты для себя в рамках российско-украинской войны.
– Эрдоган у власти 20 лет – сейчас будет 25. Путин у власти 23 года. Насколько корректно проводить эти аналогии? Потому что Путин, выиграв предыдущие выборы, легитимизировал переписывание Конституции. В итоге все продолжилось вторжением в суверенную страну. Если сравнивать Эрдогана и Путина, есть ли какой-то риск сваливания Турции в автократию?
– Автократическая тенденция, конечно же, существует – это не секрет. Во многом она обозначилась уже после 2016 года, после неудачного военного переворота. Вероятно, эти тенденции сохранятся. Но мы видим, что в Турции работают институты, чего нет в России. В России нет ни одного работающего института, кроме института президента. И то он, по большому счету, царь. А в Турции работают институты, работает местное самоуправление, есть достаточно большое количество оппозиции. Результаты второго тура свидетельствуют о том, что где-то половина страны реально не поддерживает Эрдогана. В Турции существует конфликт идентичности, разные векторы развития, на что нужно опираться: на принципы кемализма или все-таки больше на принципы османизма.
В любом случае, Турция намного более сложная страна, чем Россия, с точки зрения политического ландшафта.
– А вы нашли за это время, которое прошло с первого тура, ответ на вопрос, почему третий кандидат Синан Оган, который в первом туре набрал 5%, будучи оппозиционером к Эрдогану, в итоге высказался в его поддержку?
– Потому что это конфликт идентичности. То есть война идентичности, которую мы наблюдали в Турции. Ключевые линии раздела проходят немного по другим позициям. И в этом плане для Огана важнее были пантюркистские принципы, чем левоцентристские. Я думаю, что здесь проходит водораздел. А оппозиционность в Турции – это не приговор. Мы видим, какое количество оппозиционеров в последующем поддерживали Эрдогана. И министр внутренних дел, который прославился резонансными заявлениями, в свое время тоже был оппозиционером. Поэтому это перетекание жидкости из одного сосуда в другой. Это не проблема.
– То есть это такая разница между позицией сближения с Западом и пантюркизмом (Турция – великая страна)?
– Я бы сказал, что, наверное, все принципы кемализма тут играют свою роль. Хотя, конечно же, Эрдоган тоже оседлал многие из этих принципов – он же не отказывается от кемализма как от идеологии. Но здесь, я бы сказал, если очень грубо, то это за платки или против платков.
– Можно ли представить какие-то радикальные шаги Эрдогана сейчас на этом посту? Или в принципе мягкий приход к консерватизму будет продолжаться?
– Наверное, все-таки это не о радикальных шагах. Турки голосовали именно против радикальных шагов, потому что они голосовали за известного политика перед лицом непонятной коалиции, которая неизвестно как себя поведет. Поэтому, я думаю, этот запрос на известную политику доминирует.
Соответственно, сейчас можно говорить о некоем кризисе старых политических партий. JHP (Народная-республиканская партия – НВ) уже, по сути, исчерпала свой националистический потенциал. Хотя, как это ни звучит парадоксально, роль национализма в Турции возрастает, но сама партия с кемалистскими принципами и с теми старыми политиками уже себя изживает. Необходима некая трансформация. И тут мы, скорее всего, увидим большую роль Имамоглу – мэра Стамбула, который во многом предлагает либерально-демократическое направление в этой партии. Но и правящая Партия справедливости и развития тоже исчерпала свой потенциал. Она тоже нуждается в изменениях. Поэтому эти следующие пять лет будут как раз периодом, когда произойдет переформатирование основных политических партий и появятся новые лидеры – как в JHP, так и в AK Parti.
