Ровно год назад нынешний президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев выиграл выборы в Казахстане, получив более 70% голосов избирателей. Его кандидатура была поддержана первым президентом страны Нурсултаном Назарбаевым, который весной 2020 года ушел в отставку с поста президента, но продолжает оставаться, возможно, самой влиятельной фигурой в Казахстане.
Что можно считать достижениями Токаева на посту президента, а что – провалами и можно ли говорить о том, что за год Токаев стал самостоятельной фигурой? Настоящее Время поговорило об этом с политологом, директором "Группы оценки рисков" Досымом Сатпаевым.
– Вы считаете, что Токаев является частью механизма под названием транзит власти в Казахстане. Тем не менее как вам Токаев на посту президента?
– На самом деле о реальном транзите власти пока рано еще говорить. Я везде подчеркиваю, что мы наблюдаем "полутранзит", или, как некоторые говорят, двоевластие. Токаев пока еще не является полностью самостоятельным игроком. Хотя поле для маневров он расширяет. Это ему, в частности, позволило сделать введение чрезвычайного положения в Казахстане, введение карантина в связи с эпидемией коронавируса. Этот форс-мажор позволил ему немного укрепить свои позиции и расширить себе поле с точки зрения принятия каких-то решений в социальной и экономической сфере и в кадровых вопросах.
Пока Токаев продолжает активно бороться за повышение своей легитимности в Казахстане. За легитимность в двух направлениях. Первое – это легитимность в глазах общественности, второе – легитимность в глазах элиты и бюрократического аппарата.
Вся проблема в том, что две эти легитимности в случае Токаева не сходятся. Легитимность в глазах общества предполагает проведение реальных политических реформ, а легитимность в глазах элиты как раз не предполагает проведения таких реформ. Потому что элите никакие реформы не нужны, она заинтересована в сохранении статус-кво. И Токаеву очень тяжело совместить две эти задачи, две эти цели. И именно поэтому мы видим все эти неудачные попытки что-то в Казахстане поменять.
Поэтому я хотел бы подчеркнуть, что этот год его президентства не привел к трансформации политической системы.
– В этом году на Токаева свалилось достаточно много непростых испытаний. Это и многочисленные акции протеста, которые начались сразу после его избрания. Это взрыв боеприпасов в Арыси, крушение самолета в Алматы, события в Кордайском районе и, наконец, теперь коронавирус. На ваш взгляд: компетентно ли действовал Токаев в кризисных ситуациях?
– Я бы выделил три кризисные ситуации: две локальные – это взрывы на военных складах в Арыси и межэтнический конфликт в Масанчи. А третий – это уже кризис общенационального масштаба, связанный с коронавирусом, с введением карантина и падением цен на нефть. Реакции Токаева на три этих кризиса были немного разными.
В Арыси Токаев продемонстрировал довольно высокую оперативность в плане реагирования и попытки решить там проблему.
С Масанчи возникла заминка: был период, когда президент "поймал молчанку", как, впрочем, и другие представители власти. Это и понятно: как признать наличие межэтнического конфликта в стране, которую долгое время пиарили как островок межэтнической стабильности и некоей "лаборатории интернационализма"? Признать это – значит нанести удар по имиджу, который еще при Назарбаеве создавался.
Поэтому в случае с Масанчи было продемонстрировано нежелание казахстанской власти в целом признавать наличие в стране проблемы, которая касается межэтнических взаимоотношений. Но в то же время, когда Токаев сделал заявление по конфликту в Масанчи, мне больше всего показалось интересным, что он попытался поиграть на национал-патриотическом поле. Он, в частности, сделал акцент на том, что необходимо активно поддерживать казахский язык.
Я заметил, что в течение последнего года Токаев пытался повернуть национал-патриотическое поле в свою сторону. Последний пример – это его критика в адрес ЕврАзЭС.
Что касается кризиса в связи с карантином и падением цен на нефть, то пока еще каких-то антикризисных успехов я не вижу. Мы только видим обещания поддержать экономику, выделить 10 миллиардов долларов. Но еще раз повторю: это только начало кризиса. Мы еще посмотрим, к чему это приведет.
– Все равно придется поговорить о двоевластии. После того как в отставку с поста спикера сената была отправлена дочь Нурсултана Назарбаева Дарига, появились мнения, что позиции Токаева заметно укрепились. Так ли это?
– Давайте будем откровенны: было бы наивно думать, что решение убрать Даригу Назарбаеву с позиции спикера сената было единоличным решением Токаева. Понятно, что он его согласовывал с "библиотекой", то есть с первым президентом (резиденция Назарбаева в Нур-Султане находится над Национальной библиотекой – НВ).
Но я думаю, что уход Назарбаевой с поста спикера был в первую очередь связан с тем, что против нее объединилась более серьезная группа. В нее входит и Токаев, и часть ближайшего окружения Назарбаева, и даже некоторые члены семьи первого президента. Мне кажется, что ситуация с дочерью Назарбаева чем-то напоминала ситуацию с бывшим зятем первого президента Рахатом Алиевым. Который в начале 2000-х годов тоже вступил в конфронтацию со значительной частью политической и бизнес-элиты в Казахстане, и это привело к тому, что часть этой элиты ушла в оппозицию.
Но ситуация с Даригой помогла Токаеву. Он получил поддержку других представителей элиты и смог убрать Назарбаеву – естественно, что его легитимность после этого поднялась – и внутри элиты, и внутри общества. Многие казахстанцы посчитали, что это был правильный шаг.
Плюс я хотел бы отдельно отметить, что многие представители казахстанской элиты сейчас понимают, что эпоха Назарбаева заканчивается. Естественно, что они сейчас пытаются рассматривать Токаева в качестве того самого поезда, в вагон которого следует запрыгнуть.
– Можете коротко перечислить победы и поражения Токаева за этот год?
– Главная победа Токаева — то, что он продержался год, это уже победа в определенной степени. А что касается поражений, то он не смог укрепить свою легитимность на основе реальных политических реформ. Пока я вижу только политтехнологии, но не настоящую политику, направленную на реальные изменения.
