21 октября в Киеве начался 52-й международный кинофестиваль "Молодость". Впервые с начала полномасштабного вторжения России в Украину фестиваль проходит в довоенном формате: внеконкурсные обзоры, ретроспективные показы и конкурсные программы. Среди последних особенно стоит отметить документальный конкурс. Рассказываем о наиболее интересных фильмах этой секции.

Главный герой аргентинской картины "Проект Клезмер" Леандро – разочарованный свадебный оператор-еврей, не интересующийся религией и культурой своей нации. Но когда он влюбляется в кларнетистку Палому, играющую в клезмерском ансамбле, то, чтобы проводить с ней время, придумывает документальный проект о клезмере. Фильм ведет пару через всю Восточную Европу в поисках утраченных местечковых мелодий, сохраненных ромами, украинцами, молдаванами, которые жили вместе с евреями до Второй мировой войны. Непрямой затейливый комментарий к истории героев на чистом идише звучит за кадром – это народная сказка от лица Сатаны о бедняке Янкеле, безнадежно влюбленном в Тойбеле, дочь ребе.

По сути, Леандро Кох и его соавтор Палома Шахманн создают прямо на наших глазах многослойный гибрид роуд-муви, лав-стори, неигрового мюзикла и исторического фильма, приправленный как метким юмором, так и неподдельным драматизмом. Они предпринимают сложную экспедицию из Буэнос-Айреса в Украину, Румынию и Молдову в поисках исчезающего культурного наследия. Умело соединив личную историю с исследованием традиций идиш, сорежиссеры сами играют главные роли. Такая изощренность повествования принесла фильму награду GWFF Best First Feature Award на Берлинском кинофестивале.

Мы поговорили с Леандро и Паломой накануне "Молодости".

– Леандро, если верить тексту в фильме, то у вас не было режиссерского опыта. Только свадьбы.

Леандро (с улыбкой): Напротив, я никогда не работал на свадьбах. Это просто мой персонаж. Я в кино уже более 15 лет, правда, как ассистент режиссера или монтажер. "Проект Клезмер" – мой первый полный метр, но в индустрии я не новичок.

– И как начался фильм?

Леандро: Вообще-то идея принадлежала боссу Паломе. Когда мы только познакомились, она пришла ко мне и сказала: "Я хочу снять документальный фильм о клезмере". Я совершенно не интересовался этой музыкой, но мне было интересно сделать фильм с ней. Мы стали проводить исследования, и тогда я начал открывать для себя аспекты культуры идиш, о которых не знал. Вот так это и произошло.

– Палома, у вас академическое музыкальное образование?

Палома: Да, я училась в консерватории, преподаю музыку.

– Почему вы играете клезмер? Что вы в нем находите?

Палома: Прекрасный вопрос. Сначала я исполняла мелодии клезмера просто как музыкальное произведение, но многих слушателей они волновали, вызывали воспоминания о детстве, и после исполнения они подходили ко мне и говорили, что мелодия, которую ты сыграла, мне о чем-то напомнила. Я также играю джаз, различную народную музыку, но клезмер глубже всего трогал публику. Это побудило меня продолжать в том же духе. Потому что в какой-то момент ты как музыкант исчезаешь и становишься музыкой, которую играешь, а люди не просто смотрят на тебя, но и думают о своей жизни.

– Когда вы поняли, что фильм будет иметь такую форму – не столько о клезмере, сколько вокруг него?

Леандро: Мы пытались найти способ рассказать историю о том, что произошло с культурой идиш. И в середине мы обнаружили, что на самом деле то, что происходит с нашим фильмом, довольно интересно, понимаете? Парень, которого на самом деле не волнует тема, начинает снимать большое кино, обманывать людей и тратить много энергии только для того, чтобы иметь возможность быть с девушкой, которая ему нравится. Нам было очень интересно исследовать это как место вымысла, чтобы копнуть глубже и попытаться найти, что за этим стоит. И конечно, когда мы придумали этот вымышленный сюжет, то решили, что должны сыграть его сами.

Палома: Для меня это не самая легкая часть – быть перед камерой, играть кого-то еще. Проект занял около семи лет, и в течение этого времени мы добавляли в фильм опыт, полученный во время съемок. Возможность использовать в повествовании все, что с нами происходит, в то же время рассказывая о клезмере, принесла некоторое облегчение. А самым сложным было решить, что именно мы включим в сюжет. Мы сняли так много групп и музыкантов, взяли так много интервью, что встал вопрос о том, что мы покажем, потому что получался 10-часовой фильм.

– Что за текст читает учительница идиш за кадром и почему вы решили включить его в фильм?

Леандро: Эта идея возникла на поздней стадии монтажа. Мы снимали фильм о культуре идиш, но сам идиш в нем почти не звучал. Так появился контрапункт этой идишской народной истории, и это волшебное решение, потому что оно вывело язык на поверхность фильма и в то же время помогло в аллегорической форме рассказать о том, что происходит между мной и Паломой.

– Вы говорите "народная история", но это похоже на высокую литературу, созданную профессиональным писателем.

Палома: Я думаю, Леандро говорит "народная история", потому что мы начали изучать разных идишских авторов и остановились на Исааке Башевисе-Зингере. Обнаружили, что во всех его рассказах есть такие персонажи, есть штетлы и местечки, которые мы видели в Румынии и Украине. Там уже нет евреев, но все равно ощущение такое, что мы смотрим на историю общины, понимаете? И поэтому мы попытались скопировать этот стиль. Получилось хорошо.

– Есть ли шанс, что культура идиш когда-нибудь возродится в той или иной форме?

Палома: Я думаю, что культура идиш в том виде, в каком она была до Второй мировой войны, вряд ли появится вновь. Однако много людей изучают это наследие, читают и пишут на идиш, готовят по старым рецептам и тому подобное. Я видела спектакли театра на идиш. Это уже современная интерпретация. Многие люди, неевреи тоже, очень глубоко погружаются в эту культуру, но это превращается в нечто иное, чем традиция штетлов.

– Ваш фильм затронул тему богатой еврейской культуры, уничтоженной в той же Украине. Это огромная травма.

Леандро: Но для нас было очень приятно узнать, что в тех местах, например, в Украине, остались видимые следы культуры идиш. Например, "Тексой", группа из Тячева на Закарпатье, они были потрясающими, и музыкант из этой группы, который еще жив, до сих пор играет на свадьбах еврейские мелодии. Эти мелодии больше нигде не играют, только в этом регионе. Это для нас сокровище. Еврейские мелодии, сберегаемые неевреями – было радостно обнаружить это и иметь возможность показать.

– Что нового вы открыли для себя во время съемок?

Леандро: Для меня главным открытием стала роль государства Израиль в исчезновении идиш, преследование и запрет языка. Я понятия не имел об этой истории, и для меня было огромным шоком узнать об этом политическом решении.

Палома: Были законы, которые запрещали идиш, так что это действительно политическая вещь. Но с другой стороны, отношения между ромскими и еврейскими музыкантами дают ощущение того, что не вся еврейская история была катастрофой. Знаете, это ощущение мира с соседями, когда ты можешь оставаться евреем, смешивать браки и все такое. То, что можно рассказать об этом через музыку, раскрыть союз между соседями без слов – действительно прекрасно.

– И что, Леандро, вы изменили свое отношение к этой музыке?

Леандро: Да, теперь я люблю классический клезмер. Я знал только три или четыре самые известные мелодии, но потом обнаружил, что есть много самой разной музыки. Теперь у меня есть любимые музыканты и композиторы, и мне это действительно нравится.

– Каковы ваши дальнейшие режиссерские планы?

Леандро: Разрабатываем новый проект, но он на очень ранней стадии, так что ничего не можем вам о нем рассказать, но, надеюсь, скоро начнем его продюсировать.