Власти Польши отказали в предоставлении политического убежища российскому активисту, гражданину Таджикистана Саиданвару Сулаймонову. Он известен в российской оппозиционной среде как Саша Печенька. Сулаймонов был вынужден покинуть Россию в сентябре 2021 года. Тогда из-за работы в предвыборном штабе российского оппозиционного политика Андрея Пивоварова Саиданвару грозила реальная депортация на родину. Сулаймонов также работал санитаром в ковидном госпитале в Москве, однако его уволили после публикации фото с фонариком – это была акция в поддержку Алексея Навального. Из-за оппозиционной активности Федеральная служба безопасности без объяснения причин запретила Сулаймонову въезд в Россию на 40 лет. Сейчас Саиданвар Сулаймонов работает в Польше журналистом, а также волонтером на границе с Украиной. Активист заявляет, что, если его выдворят на родину, ему там может грозить тюремный срок. Он гражданин Таджикистана, другого паспорта у него нет.
Вот что Саиданвар Сулаймонов рассказал в эфире Настоящего Времени.
– Как долго вы еще можете оставаться в Польше? И когда вас смогут реально депортировать в Таджикистан? Насколько сложно в целом выглядит ваша ситуация?
– Меня пока не хотят депортировать, но пришел первый отказ в предоставлении политического убежища со стороны Польши. И это означает, что мы с адвокатом имеем право на апелляцию и я могу легально находиться на территории Европейского союза еще до августа.
Действительно ситуация непростая, потому что в моей родной стране Таджикистан мне может грозить тюрьма. У меня нет никаких уголовных или административных дел на территории Таджикской Республики, но при всем при этом мы понимаем, как обстоят сейчас дела с уголовно-процессуальными какими-то штуками, понимаем, как обстоят дела со свободой слова, с людьми, которые активно выступают против нынешней политики президента Рахмона, которого уже и президентом назвать сложно – это скорее диктатор.
– За что конкретно вас могут посадить в тюрьму? Есть ли какие-то реальные основания у властей вас задержать?
– Да, естественно, есть основания. Их три.
Первое и самое основное – это то, что я выступаю на стороне памирцев (бадахшанцев), которых центральная душанбинская власть постоянно подвергает каким-то притеснениям и сажает кучи людей в таджикские тюрьмы на огромные, сумасшедшие сроки. Есть кейс правозащитницы Ульфатхоним, есть Чоршанбе Чоршанбиев. И все, кто так или иначе выступал в поддержку активистов и жителей Памира, – они сейчас сидят по тюрьмам. В Таджикистане почти 100 политических заключенных, даже чуть-чуть больше.
Второй момент заключается в том, что, конечно, я выступаю против политики Рахмона и открыто об этом заявляю во всех своих работах, материалах, интервью. И я предполагаю, что меня из-за этого тоже могут [посадить в тюрьму].
И третий момент. Я выступаю против войны. Как мне кажется, конфликт на севере Таджикистана и юго-западе Кыргызстана, по сути, эскалировала таджикская сторона в лице этих генералов и таджикской власти.
Это три момента, по которым я имею однозначную и яркую позицию, которую я рассказываю. Я просвещаю свое окружение, своих подписчиков и всех прочих, что это нехорошо, я выступаю против всего этого. Поэтому я предполагаю, что есть основания на то, чтобы меня посадили в тюрьму.
– Часто, если активист находится за пределами Таджикистана, то под пресс попадают его родственники. Хотел спросить о ваших родственниках. На ваших родителей, близких, которые по-прежнему там проживают, никакого давления не оказывается со стороны властей?
– На самом деле давление оказывается. После того как меня выдворили из Российской Федерации, признали мое пребывание там нежелательным, к моим родителям за эти почти полтора года приходило очень много разных структур под видом обычных людей, пытаясь узнать у соседей, у родителей информацию о том, где я нахожусь.
В день или на следующий день моей принудительной высылки из России ко мне на домашний адрес в Таджикистане пришли сотрудники местного КГБ и пытались узнать, где я нахожусь. Их было несколько человек. Они довели до слез мою бабушку. Я эту историю всем рассказываю, и это мне кажется очень важным в контексте нынешней ситуации.
И каждый раз, когда происходит какой-то медийный всплеск про меня или про какую-то мою деятельность, такую как создание какого-то волонтерского проекта, или какую-то другую помощь в поддержку Украины, или что-то еще, к моим родителям домой приходят различные сотрудники. Там есть и местное КГБ, и полицейские, и сотрудники военкомата. История довольно серьезная.
