Работы Рыбачук и Мельниченко составляют одну из наиболее ярких страниц украинского монументального искусства. Их стилистика опиралась на этнические мотивы, которые они изучали, в частности, во время поездок на Крайний Север, и на современные тенденции модернистского искусства ХХ века.

Над своим главным произведением, грандиозным горельефом "Стена памяти" на Байковом кладбище в Киеве, Ада и Владимир работали в общей сложности 13 лет. Решением советских бюрократов весной 1982 года уже практически готовая стена была залита бетоном за несоответствие официальным канонам.

Фильм "Ада" – киноисследование важнейших событий из жизни художников. Здесь есть и их легендарные экспедиции на Север, и строительство и уничтожение "Стены памяти", и восстановление ее фрагмента 18 мая 2018 года. Режиссеру Алине Маточкиной удалось, используя архивные кадры, передать уникальность того, что делали Рыбачук и Мельниченко. Финалом картины становится открытие восстановленного декоративного бассейна "Солнце, Звезды и Созвездия" перед главным фасадом Дворца детей и юношества, в свое время признанного лучшим в СССР.

Алина Маточкина родилась на востоке Украины, в 2006 году переехала в Киев. Училась в Киевском университете им. Карпенко-Карого по специальности "режиссер документального кино". В 2018 году получила главный приз за лучшую социальную рекламу на фестивале "Молодость". "Ада" – ее полнометражный дебют.

Мы поговорили с Алиной о том, как ей удалось в одиночку снять полнометражный фильм, о рисовании на сорокаградусном морозе и о бесстрашии художников.

– Как вы занялись кино?

– Я родилась в очень маленьком городе, где о кино можно было только мечтать. Но я постепенно шла к этому. Понимала, что к игровому кино не готова, потому сфокусировалась на документальном. Искала героев и нашла Аду с Владимиром. Даже не знала, как буду это делать, первый год только нащупывала метод. Поэтому и материал к фильму за разные периоды сильно отличается, что, конечно, усложняло монтаж. Но это технические детали.

– Это не первый фильм про Рыбачук и Мельниченко. Недавно вышел, например, "Шелест шагов".

– Он довольно отличается. Я все-таки хотела сфокусироваться на их отношениях, больше рассказать про Аду, но глазами Мельниченко. Ведь они вместе провели почти всю жизнь.

– А почему съемки так долго продолжались?

– Во-первых, я была одна. Ни команды, ни финансирования. Во-вторых, это очень большая история, очень много заняло времени во всем разобраться, чтобы не допустить ошибок. В-третьих, мне хотелось запечатлеть определенный промежуток времени, исторический период.

– Как вам работалось с Владимиром?

– Когда я пришла к нему в 2013-м, он вел очень медленную жизнь, не так много материала. А потом начало что-то происходить. Первые пару лет мы пили чай и он рассказывал истории из жизни. Постепенно я придумала, на чем сфокусироваться.

– И что в конце концов послужило "точкой сборки"?

– Я вообще хотела сделать короткометражку – рассказать историю "Стены памяти", о которой знало очень мало людей. Но втянулась в настоящую воронку на восемь лет. И я очень довольна результатом.

Сначала думала закончить на позитивной ноте – открытием фрагмента стены. Но потом поняла, что это не очень весомый финал. Решила подождать. Началась история с бассейном около Дворца детей и юношества. Стало понятно, что его завершение будет настоящим финалом.

– Действительно, финал получился праздничным, как фейерверк.

– Но слегка абсурдным, смешные костюмы, все немного смешное. В то же время это в Украине чуть ли не первый большой проект восстановления объекта советского модернизма.

– Но ведь ваш рассказ не про архитектуру?

– Скорее, про любовь, про мужество, которое вдохновляло Аду и Владимира не покоряться этой системе, быть художниками, а не обслугой. Мельниченко привел мне массу примеров, когда им в советское время что-то заказывали, но они не соглашались, отстаивали только свое видение.

– Наверняка он рассказал много захватывающих вещей.

– Например, как они, будучи еще студентами, поехали на Крайний Север, без денег, без вещей. Минус 40 градусов, они стоят на улице, краска замерзает, а они рисуют пейзаж. Потом возвращаются в свой дом, где никакого отопления. Художники от бога, все ради искусства.

Однажды они решили разъединиться. Ада пошла пешком вдоль моря, а Владимир поплыл на лодке, хотел там порисовать. Договорились встретиться в селении дальше по берегу. Ада по дороге потерялась. Не могли ее найти, морякам пора было дальше плыть, и только в последний момент они увидели маленький дымок на берегу.

Они приехали и нашли ее: она уже замерзала, увидела лодку и из последних сил зажгла огонь, чтобы подать знак. Моряки налили ей целый стакан водки и уложили спать в каюте. Она проспала двое суток. Если бы они тот огонек не увидели, она бы погибла. Ада была уникальной, отчаянной, по-моему, она вообще ничего не боялась.

– Как Владимир сейчас?

– Нормально себя чувствует для человека, которому 90 лет. Когда только началась война, его вывезли в Западную Украину представители фонда, которые опекают его мастерскую и заботятся о нем. Через полтора месяца он вернулся. У него там много молодых людей, все что-то делают, постоянно проходят какие-то мероприятия. Не знаю, насколько он в этом всем участвует. Ему все-таки уже сложно.

– Он видел фильм?

– Он все одобрил, и мне это было очень приятно. Потому что те фильмы, которые выходили раньше, ему не очень понравились.

– На какую аудиторию вы рассчитываете?

– Я делала фильм максимально доступным, чтобы зрители понимали, что произошло, в какой ужасной ситуации оказались Рыбачук и Мельниченко. Столько лет что-то делать, из металла, бетона, каждый день, они даже встречали Новый год на кладбище. Это работа их жизни. Я себе не представляю, что они чувствовали, когда cтену уничтожили. Это история на все времена – не только для тех, кто интересуется архитектурой или искусством. В первую очередь – про человеческие чувства. Про их отношения, как они все это пережили, что им помогло.

– А что им помогло?

– У Владимира есть такая фраза: "Мы выжили, потому что были вдвоем". Они поддерживали друг друга, а еще все-таки имели влиятельных друзей: академик Амосов, Мыкола Бажан, Виктор Некрасов. Они помогли им сберечь мастерскую и продолжать жить дальше. Ада и Владимир начали делать огромные скульптурные головы – как художественный шаг к выживанию. Доказать, что тебя не убили, что ты можешь жить дальше.

– Что сейчас со стеной?

– После открытия фрагмента "Оборона отечества" новостей не было. Собирали деньги до войны, чтобы открыть другие части, но, думаю, сейчас у Фонда первый вопрос – максимально сберечь мастерскую, защитить от рейдеров.

– Теперь, когда ваш первый фильм вышел, что вы намерены делать дальше?

– Я сейчас нахожусь в Берлине в резиденции Harun Farocki Institute и пишу сценарий для игрового фильма. Начинала как короткий метр, но, похоже, опять будет полный. Посмотрим.