В среду в России завершится голосование по поправкам к Конституции, которые среди прочего закрепят брак как союз мужчины и женщины в главном законе страны. Правозащитники уверены, что этой поправкой российские власти вместо того, чтобы бороться с гомофобией, спровоцируют новый всплеск преступлений против ЛГБТ-людей.
"В 22 года, когда приехала в Москву, я начала работать проституткой. И это продолжалось почти пять лет". Она скрывает свое лицо, потому что боится. Дениз – трансгендерная женщина. Родилась мужчиной в дагестанском селе. В школе ее травили. В 16 лет совершила попытку суицида, но ее спасли. Найти работу в салоне красоты было непросто.
"Вот мои брови – посмотрите на них. Мои уши. Мы пока ехали в метро, на меня сто раз посмотрели, пошушукались между собой. Когда в проституции работала, не было ничего такого, потому что я очень редко выходила на улицу. Клиенты приходили домой. Я понимаю, что проституция – это не самый лучший вариант заработка, но другого варианта нету", – говорит она.
Дениз сделала операцию по смене пола, но у нее до сих пор паспорт на мужское имя. Однажды, говорит она, из-за него в аэропорту стала объектом травли для пограничников.
"Трое из них были в форме, а один в гражданке был, в темной одежде, как сейчас помню. Вот это самый конченый ублюдок был, который ржал над моими… Он взял у меня телефон и стал каждую фотографию листать. А второй, который был, говорит, давай открывай свой чемодан, показывай, что у тебя там. А у меня там были гормоны, таблетки всякие, ампулы, вещи мои личные, одежда, очень много было нижнего белья. Женское, соответственно. И он мне сказал: давай бери каждую вещь – поднимай и объясняй, где ты это купила, зачем купила, когда ты это используешь, для кого ты это одеваешь, и когда я рассказывала про каждую вещь, они ржали надо мной, обзывали, говорили, сейчас мы тебя отправим в Дагестан, сейчас за тобой приедут твои и больше ты не увидишь неба. Ну и вот это вот продолжалось четыре с половиной часа. Я оттуда когда вышла, опять подумала о суициде. Я из Дагестана, я не могу выйти на улицу и сказать, что посмотрите, я трансгендер из Дагестана, тут надо мной издеваются. Появится еще больше таких, которые захотят им помочь поиздеваться", – продолжает Дениз.
По данным российской госсистемы "Правосудие", количество преступлений на почве ненависти к ЛГБТ в России растет с каждым годом. До суда доходят единицы.
В Московском комьюнити-центре – около тысячи обращений в год.
"Я думаю, наберется под тысячу обращений в год. Это трансгендерные женщины, это геи, это лесбиянки, матери-одиночки. Вот лесбиянка, мать-одиночка, которая воспитывает ребенка. Государство уже нарисовало такой образ нелюдей. Поэтому, когда государство нас не замечает, я каждый раз думаю, пускай не замечает как можно дольше, мы большему количеству людей сможем помочь. Ни о какой регистрации речи быть не может, ни о каких президентских грантах речи быть не может. Почему – потому что мы для этого государства люди второго сорта, если не третьего. Если вообще люди. Это большой вопрос", – рассказывает представительница Московского комьюнити-центра Валентина Лихошва.
Такие организации в России фактически вне закона – работают на частные пожертвования, не имеют официальной регистрации.
"Однополые отношения не урегулированы"
Дмитрий Тарасов – один из тех, кто пришел за защитой в ЛГБТ-группу "Стимул". Он работает на пивоваренном заводе, называет себя бисексуалом. Дмитрий столкнулся с травлей на работе – после аутинга – когда об ориентации человека рассказывают против его воли.
"Оставил телефон на работе в раздевалке, просто один из коллег залез – он был без пароля – и всю информацию выложил в рабочий чат в вотсап. Переписку мою личную, с девушкой, с другом и с другими парнями. Все узнали про мою ориентацию и, естественно, отвернулись", – рассказывает Дмитрий.
Дмитрий Тарасов – первый человек в России, который добился возбуждения уголовного дела по двум статьям (137 и 138): распространение сведений о частной жизни и нарушение тайны переписки. Дело, правда, пока лежит без движения.
Вероника Нестерова – еще одна подзащитная "Стимула". Она уже несколько лет судится за право воспитывать сына. Вероника стала донором яйцеклетки, а выносила ребенка ее партнерша.
"Это был 2014 год. Я познакомилась с девушкой, к тому моменту я очень хотела завести ребенка. И получилось так, что она сказала, что она готова мне родить ребенка. Почему я сама не рожала – поскольку у меня есть определенные проблемы со здоровьем, почечная недостаточность. Она меня уверяла, что при любом варианте все будет хорошо, я всегда буду видеться со своим сыном. Я присутствовала на родах, полностью все процедуры оплачивала, все делала. Я заказывала донора, я перенесла пять операций, все операции по извлечению яйцеклетки делаются под общим наркозом", – говорит Вероника.
Через полтора года после рождения ребенка женщины разошлись. В свидетельстве о рождении ребенка указано только имя ее бывшей партнерши. Суды первой и второй инстанции Вероника проиграла.
"Я проиграла по суду и по первой, и по второй инстанции о том, что это мой сын. У нас в законодательстве так. И клиника приходила, и клиника выступала, что вот вообще таким надо запрещать это делать. А вы зачем деньги брали тогда с меня и все это делали, если запрещать надо? Было бы запрещено, все, не вопрос, я бы не делала. В нашей стране однополые отношения не урегулированы, если бы было другое законодательство, я могла бы отвоевать часы. И по поводу суррогатного материнства – оно не урегулировано абсолютно. Суррогатная мать в любой момент может сказать, что это мой ребенок, и он будет записан на нее. Это наше законодательство. Я один раз попыталась подойти, они на меня написали заявление в полицию, что я пытаюсь украсть ребенка, и меня реально затаскали, мне грозило до 15 лет", – продолжает она.
Получить право воспитывать своего сына через российские суды у Вероники уже не получится – она планирует подать иск в Европейский суд по правам человека. У Вероники нет даже договора суррогатного материнства. Говорит, что когда с партнершей были вместе, казалось, что такой договор не нужен.
Отсутствие законодательства, защищающего права ЛГБТ, – одна из причин эмиграции из России. В 2018-м из России уехали Павел Стоцко и Евгений Войцеховский – они зарегистрировали брак в Дании, а потом в России их брак признали. Когда они рассказали об этом журналистам, в их московскую квартиру пришла полиция, а российские паспорта аннулировали. В июле 2019-го уехали Андрей Ваганов и Евгений Ерофеев – гей-пара, один из партнеров в которой усыновил двоих детей. Когда органы опеки узнали, что дети растут в однополой семье, к ним домой пришли с обысками.
После поправок к Конституции брак как союз мужчины и женщины будет закреплен не только в Семейном кодексе, но и в Основном законе – сделать это предложил лично Владимир Путин.
"Нам кажется, что какая разница – все равно же было и так нельзя жениться, и теперь они закрепят это в Конституции, ничего не изменится. Но изменится! Если раньше этот разговор затевался периодически, то теперь все будут указывать на Конституцию, ну, раз у нас так в Конституции… Пройдет 10 лет, никто уже не вспомнит о том, что эти поправки были приняты каким-то дичайшим с процессуальной точки зрения образом", – говорит журналист Карен Шаинян.
Карен Шаинян – один из немногих в России открытых геев, рассказывающих о том, что воспитывает собственных детей, рожденных в партнерстве с лесбиянками. Он считает, что вместо того, чтобы бороться с гомофобией, российские власти практически ее легализуют.
"В 2014 или 2013 году все считали не очень серьезным закон о пропаганде среди несовершеннолетних. За шесть-семь лет это дикое словосочетание "гей-пропаганда" стало как бы приличным, его используют ректоры университетов. С тех пор как его приняли, люди стали бояться в принципе говорить про ЛГБТ. С другой стороны, это подтверждено статистически, это породило огромную волну насилия, потому что ультра-настроенные гомофобы, которых, в общем, немного, но тут они почувствовали за собой большую поддержку власти, как бы закон на их стороне", – продолжает Карен Шаинян.
По уровню правового и политического положения ЛГБТ Россия среди 49 стран Европы на четвертом месте с конца. Это оценка правозащитной организации ILGA. Ниже только Армения, Турция и Азербайджан.
