В 2014 году Россия находилась в лидерах среди европейских стран по показателям смертности в тюрьмах – такие данные предоставил в своем докладе Совет Европы. С 2015 года Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) перестала делиться статистикой в открытых источниках.
Однако Русская служба Радио Свобода изучила представление Генеральной прокуратуры относительно медицинского обеспечения в пенитенциарной системе, вынесенное в конце июля директору ФСИН Геннадию Корниенко. Документ журналистам передал основатель проекта "Гулагу.нет" Владимир Осечкин. В нем говорится о полутора тысячах нарушений, обнаруженных при проверке 47 регионов России. Это не слишком много для полумиллиона заключенных российских колоний и тюрем, но Осечкин считает, что реальная ситуация значительно хуже.
Вот только некоторые из проблем, описанные российскими прокурорами.
ВИЧ-инфицированные заключенные лишены возможности вовремя получать антиретровирусную терапию
По российским протоколам, которые использует ФСИН, лечение начинается только тогда, когда количество отвечающих за иммунитет клеток снижается вдвое и больше. На практике это означает, что часто пациентов начинают лечить, когда у них уже начинается СПИД. К примеру, в Орловской колонии ИК-2 инфицированных осужденных вообще не исследовали на иммунный статус.
В России 61 тысяча ВИЧ-инфицированных заключенных, при этом треть из них болеет еще и туберкулезом – то, что в колониях называют "турбовичем".
Почти 8% зараженных туберкулезом в колониях и тюрьмах умирает
Туберкулез – вторая проблема: почти 8% зараженных туберкулезом в колониях и тюрьмах умирает. При этом, говорится в докладе, отмечены случаи, когда больные и здоровые заключенные содержатся вместе в тюремных больницах, а правозащитники утверждают, что такое бывает и в камерах – это так называемое наказание туберкулезом.
Нехватка врачей
Третья проблема медицины в пенитенциарной системе – нехватка врачей. По статистике, ФСИН укомплектована медперсоналом на 87%. Правозащитники говорят, что это не так, а прокуроры обнаружили, что некоторые врачи работают без лицензии или заменяют специалистов другой специальности.
Вот что говорится в публикации Русской службы Радио Свобода:
"В СИЗО-1 Ямало-Ненецкого АО гинеколог поступивших арестанток не осматривал, так что у одной из них обнаружили беременность только через месяц после ареста. Это значит, что заключенная не получала специальной диеты, не наблюдалась у врача, ставя в опасность как свое здоровье, так и жизнь будущего ребенка. В 2018 году в тюрьмах сидели 1269 беременных женщин".
Тюремные врачи повально не слушают заключенных, игнорируют их жалобы и переводят их в лечебные учреждения, только когда есть опасность, что заключенный умрет в колонии.
Примеры можно найти в рассказах аналитика ФСИН Анны Каретниковой, она описывает жизнь в СИЗО в своем фейсбуке:
"Медик на обходе может быть, но человек умрет все равно через день после обращения к врачу. И этот врач не будет наказан. Неделями в камере может лежать полупарализованный больной, и лишь активная позиция сокамерников заставит медиков перевести его в больницу".
При этом тюремные врачи в России не являются частью системы Минздрава, а являются сотрудниками Федеральной системы исполнения наказаний и связаны с надзирателями общей служебной системой отношений.
"Врач дает 40 таблеток – и ты должен при нем их выпить"
Автор статьи "Тюрьма-убийца. Прокуратура проверила медицину ФСИН" Сергей Хазов-Кассиа рассказал в эфире программы "Вечер" о том, что происходит с ВИЧ-инфицированными заключенным в колонии и чем их лечение отличается от терапии на воле.
— Часть людей, которые должны получать терапию, не получают ее вообще.
— То есть они умирают от СПИДа в XXI веке?
— Они умирают от СПИДа в XXI веке. Они умирают от туберкулеза в XXI веке. Они умирают от диабета в XXI веке. Они умирают от кучи болезней, от которых мы, люди, которые находятся на свободе, имеем возможность лечиться.
Когда человек поступает в систему ФСИН, он обязательно сдает анализы на ВИЧ, гепатит и прочие заболевания. А если у него уровень вирусной нагрузки не слишком высок, по мнению медиков, и это протокол, который вроде как используется в России, он не очень хорош, но, по крайней мере, он не убивает людей, если они на воле находятся. Потому что рано или поздно этот показатель вирусной нагрузки увеличивается и людям все-таки прописывают терапию.
В тюрьме происходит так, что человек из СИЗО после приговора отправляется в колонию, где нет систем, чтобы определить его вирусную нагрузку, и поэтому анализы, которые ему должны делать два раза в год как минимум, ему просто не делают. Для того чтобы сделать эти анализы, его надо отправить в лечебную колонию, но никто его туда не отправляет. Соответственно, люди не знают, какой у них уровень вирусной нагрузки, не знают, что происходит с их организмом. И местные медики тоже этого не знают.
Все это длится до того момента, когда человеку видимо не станет плохо, когда он начнет не вставать с постели, не выходить на работу и де-факто умирать от СПИДа. Только тогда его отправляют в лечебно-исправительное учреждение. Но тогда уже слишком поздно назначать терапию, терапия часто неправильная и так далее.
— Много таких фактов зафиксировано, когда люди говорят, что они болеют, а врачи их игнорируют?
— Таких фактов сотни. Если вы спросите любого правозащитника, который работает с системой ФСИН (если только это не член ОНК, Общественной наблюдательной комиссии, который, к сожалению, не всегда выполняет свою работу), то они вам приведут массу примеров, когда люди умирают от СПИДа, потому что не получают терапию.
Разумеется, в тюрьме, в колонии, как и на воле, есть огромное количество людей, которые отказываются от приема терапии, так называемые ВИЧ-диссиденты. Но проблема в том, что терапия назначается неправильно.
Например, в одном из лечебных учреждений Свердловской области пациентам, которые болели ВИЧ и туберкулезом, вместо того чтобы как-то распределять терапию в течение дня, привязывать таблетки к приему пищи и так далее, врач просто приходит, дает 40 таблеток – и ты должен при нем их выпить одноразово и все. Такой прием терапии вызывает огромный побочный эффект.
Пациентам это не нравится: они отказываются от терапии, потому что думают, что это от нее такой эффект. И это правда, но не из-за терапии как таковой, а из-за ее неправильного применения. Сотрудники лечебных учреждений заставляют их в таком случае писать на бумажке отказ от терапии. Потом человек умирает, а у лечебно-исправительного учреждения есть отмазка в виде этой подписанной бумажки – отказа от терапии.
