В организме Алексея Навального немецкие специалисты нашли следы химического отравляющего вещества из группы "Новичок". Канцлер Ангела Меркель заявила, что Навальный стал жертвой преступления, а результаты экспертизы не оставляют в этом никаких сомнений. По ее словам, оппозиционера хотели заставить замолчать. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков утверждает, что в анализах Навального, проведенных в России, не было обнаружено никаких следов отравляющих веществ.
О последних подробностях мы поговорили с директором Фонда борьбы с коррупцией Иваном Ждановым.
— Судя по сообщениям Германии и описанию действия яда, Навального с очень высокой долей вероятности хотели именно убить. Не вывести из строя, не покалечить, не дать возможность кому-то какое-то время находиться без Навального и что-то делать, а прямо убить. Что вы в связи с этим собираетесь предпринимать?
— На самом деле, нам еще в Омске было понятно, что это отравление безусловное и что симптоматика этого отравления говорит о том, что это было какое-то тяжелое отравляющее вещество. Сейчас достаточно очевидно, что мы имеем дело с актом государственного терроризма, потому что такие боевые отравляющие вещества может применять только государство, и только в руках государственных органов, таких как ГРУ, ФСБ может находиться такое серьезное оружие. Никаким маргиналам, никаким людям, бегающим с зеленкой, прыскающим в глаза, – такое оружие явно не под контролем таких людей, им не передают такое оружие.
— Передача такого оружия тоже была бы ответственностью государства, потому что государство вообще-то обязано контролировать боевые отравляющие вещества, это его обязанность.
— Оно не только обязано контролировать, оно в соответствии с конвенциями должно было уничтожить такое оружие. То есть даже в руках государства такого оружия не должно быть. Хотя мы уже по примеру со Скрипалями и другим примерам знаем, что, видимо, не все [уничтожено].
— "Новичок" не попал в этот список. Что вы будете делать теперь, зная?
— С этим знанием что мы дальше будем делать? ФБК продолжает свою работу. Мы не остановимся. И не скажем: "Вот, из-за такой угрозы мы сейчас прекратим свою работу". Нет, такого не будет. Поэтому мы продолжаем выпускать свои расследования, требовать возбуждения уголовного дела, требовать расследования и использовать все для этого механизмы, в том числе легальные. Как мы обращались в суд, чтобы нам дали какой-то ответ на наше заявление о возбуждении уголовного дела, так и привлекать максимальное внимание к этой ситуации.
— Когда 20 августа произошло отравление, вы требовали видео с камер наблюдения в гостинице. Получите ли вы их, покажут ли их сейчас или нет? И почему это для вас тогда было важно? Сейчас все, что тогда было сказано, приобретает новый смысл.
— На самом деле, мы не только этого требовали, мы и собирали информацию, и те сотрудники штабов и ФБК, которые были в поездке с Алексеем Навальным, достаточно внимательно и скрупулезно все записали. И все, что происходило в те дни, мы внимательно запомнили. Конечно же, у нас нет ресурсов проводить полноценное расследование, но всю информацию вокруг Алексея Навального в те дни мы собираем. Пока у нас нет доступа к камерам.
— Вы наверняка по секундам разбирали день Навального – и предыдущий, и этот. Хотя бы лично у вас есть предположение, как это могло произойти?
— На самом деле, нет предположения, потому что ситуаций, в которых это могло произойти, достаточно много. Слишком много, и действительно, такое количество отравляющего вещества можно было положить, подсунуть где угодно.
— Можно ли сказать, что то, что не пострадала пресс-секретарь Алексея Навального Кира Ярмыш, по крайней мере сейчас, и вы (и, кстати, Юлия Навальная, которая потом прилетела в Омск), – это чудо или нет?
— Я считаю, что когда сотрудник транспортной полиции пришла к врачам и попыталась донести информацию о том, что есть следы яда, что любой окружающий человек должен находиться в защитном костюме, когда имеет дело с этим ядом, она, безусловно, имела в виду риски, которые несет этот яд для окружающих, в том числе лечащих врачей Алексея Навального. Поэтому, безусловно, такая угроза была.
— Будете ли вы сотрудничать с властями Германии, Берлина, если они обратятся к вам с желанием допросить, расспросить, узнать то, что вы знаете?
— Естественно, мы можем. Не только властям Германии, но и если в России будет нормальное расследование, мы готовы рассказать и передать всю информацию.
— Когда Германия говорит о возможном адекватном ответе, речь, возможно, идет о санкциях. Какой, по-вашему, должен быть адекватный ответ стран Запада, в том числе Германии, России, в этой ситуации, как вы его себе видите?
— Мне гораздо важнее, чтобы была сильная реакция, реакция всего общества в России на это отравление, реакция людей. Я понимаю, что иностранные государства осуждают это отравление, спасибо им огромное за это. Но мы живем в России, и нам нужно менять эту власть, которая допускает государственное отравление, именно в России самостоятельно.
— А будет реакция в российском обществе?
— Я надеюсь на это, конечно.
