День работника органов безопасности отмечали в России 20 декабря. В советское время этот праздник неофициально назывался День чекиста. В этот день в 1917 году большевики, совершившие вооруженный переворот в Петрограде, создали Всероссийскую чрезвычайную комиссию – ВЧК. С тех пор эта структура сменила несколько названий вплоть до КГБ СССР.
До конца советской власти эта спецслужба была главным инструментом государственного террора против своих граждан. Накануне во время стрельбы на Лубянке президент Владимир Путин, сам выходец из КГБ, поздравлял работников ФСБ в Кремлевском дворце съездов.
О том, как за последние 20 лет изменилась главная спецслужба России и почему КГБ даже мечтать не мог о таком положении в политической системе страны, в эфире программы "Главное" рассказал политик Леонид Гозман.
— Почему так получилось, чьими стараниями?
— Как-то ничего не сказал, только заплакал. Конечно, здесь невозможно переоценить личный вклад президента Российской Федерации, который все-таки юные годы провел именно в этой системе, и, видимо, это тот взгляд на мир, который ему понятен, а другой ему не очень понятен. Но вообще-то говоря, понимаете, у нас такая система сложилась, в которой государство не зависит от граждан, а любой государственный чиновник служит только тому, кто сверху. Тот, кто его назначил, кто его поставил на должность, – перед тем он и отчитывается. В этом смысле вертикальная такая, тайная военная организация становится самой такой удобной.
Я думаю, что вообще все это, конечно, ужасно для нашей страны. Кроме всего прочего, кроме того, что они управляют страной, они же стоят [над законом]. Почему чекисты всякие очень плохи для гражданской службы? Потому что мироощущение сотрудника тайной службы, разведки, пусть даже она нужна и так далее, – это мироощущение совершенно особое. Все эти тайные службы – они стоят над законом, они стоят над людьми, они стоят над писаными правилами, они руководствуются целесообразностью исключительно, они руководствуются приказом начальника. И это совершенно не вписывается в гражданскую жизнь.
Ну а наши спецслужбы – они же в крови по уши. Вы можете себе представить, чтобы в Германии отмечался День гестапо? Потому что совершенно невозможное это дело. Кстати говоря, в Германии если вы скажете немецкому полицейскому – мне так кажется, по крайней мере, у меня такой опыт был, – если вы будете ругать Гестапо, то он точно не обидится на вас, потому что он-то не гестаповец, он полицейский просто. А если вы нашим будете ругать ВЧК, то они обидятся.
— Вы сказали про вертикаль, и мне интересно понять, насколько эта корневая система ФСБ проросла сквозь Россию, сквозь российское общество за это время?
— У нас очень трудно найти большого начальника, реально большого начальника, который бы не был сотрудником Федеральной службы безопасности, который бы не закончил Высшую школу КГБ, который бы как-то с ними не сотрудничал.
На самом деле это их власть сегодня. Это власть этого сообщества. И это, конечно, очень плохо. И потому что вообще это сообщество не приспособлено для осуществления власти в нормальном гражданском обществе, и потому что это сообщество несет на себе, конечно, страшные совершенно пятна, и поскольку эти преступления не осуждены по-настоящему.
