Российские власти предупреждают о недопустимости присутствия на акциях протеста несовершеннолетних. Это на фоне того, что сразу в нескольких соцсетях, включая TikTok, основными пользователями которого являются именно подростки, фильм о "дворце Путина" занял в последние дни первые строчки в трендах.
Почему власти делают все, чтобы не допустить на акцию школьников и студентов, мы спросили у политолога Андрея Колесникова.
– С одной стороны, идет борьба за молодежь, чтобы она перешла на сторону власти. Это всего лишь один из инструментов. Есть "Юнармия", есть "Сириус", есть волонтерские организации. А с другой стороны, на самом деле это борьба историко-демографическая между стареющей элитой, которая сама себе сегодня сняла верхний потолок пребывания в органах власти (Путин сегодня принимал решение о том, что руководящие должности могут занимать люди не до семидесяти лет, а больше), против молодого населения, которое требует модернизации. Его невозможно удержать в традиционном обществе, удержать традиционными ценностями, которые близки в каком-то смысле Путину, – теми, которые он вносил в Конституцию Российской Федерации в поправках.
Получается, что здесь огромный ценностный разрыв между модерном и традицией, в плохом смысле этого слова. И традиция подавляет этот модерн, пытается выбросить из обычного хода жизни. Если вас исключают из школы или из университета, это большая проблема и трагедия на самом деле.
Так что это часть войны государства с гражданским обществом. Молодежь становится другой, чем она была несколько лет назад. Тогда она была в основном, это подтверждено социологами, конформистски настроена. Сейчас появляются группы людей, настроенных абсолютно иначе, настроенных модернизационно. Настроенных на то, чтобы жизнь этого поколения, которая началась при Путине и продолжается при Путине, не закончилась при Путине. Он у нас вечный лидер, пока у него получается жить вечно.
Это очень тяжелый процесс, конечно. Это не одномоментный процесс, это надолго. Эта молодежь запомнит, как ее гоняли в ранней юности, и эти люди уже не будут на стороне Путина. Этот режим исторически обречен. Пусть он и не провалится завтра или послезавтра, но он уже не сможет жить в той атмосфере, в какой хотела бы жить та часть населения страны, которая сейчас входит в жизнь.
– Андрей, а само дело о вовлечении подростков в протест для чего? Чтобы потом по нему, если так можно выразиться, "закатывать" всех сторонников Навального?
– Да, конечно. Прежде всего это относится к ядру сторонников Навального. К тем, кто является организатором протестов. Но это же касается и родителей этих самых детей. Это попытка их запугать. Попытка сделать так, чтобы они останавливали собственных детей от того, чтобы они выходили на улицы. Любой нормальный родитель не хочет, чтобы его сына или дочь задержали или избили, чтобы он попал в автозак. Это могут быть достаточно эффективные меры.
Но даже не это является основным триггером. Скорее, прямолинейная война силовиков, которым отдано на откуп урегулирование отношений с гражданским обществом и с Навальным как неким символом общего протеста. Они выбрали силовой сценарий, и они его осуществляют любыми средствами, в том числе вот этими.
Казалось бы, дайте выйти на улицы, просто не бейте, многое зависит от вас. Нет, они объявляют виновными совершенно других людей, которые не имеют к этому никакого отношения. Забывая о статье 31 Конституции "О свободе собраний, мирных и безоружных". Это то, что имеет прямое действие и не требует опосредованности никакими подзаконными актами. То, что делает власть, это не конституционно.
Настоящее Время 23 января ведет прямую трансляцию из разных российских городов, а также обсуждает в прямом эфире с экспертами и политиками перспективы протестов и самого дела против Навального:
– А что может произойти и пойти не так с этим самым силовым сценарием?
– Честно говоря, с точки зрения технологической трудно себе представить, что у них что-то пойдет не так. У них все отработано, у них есть и превентивные меры, у них есть жестокость. Жестокость – это очень серьезное оружие. Технически очень мало шансов, чтобы что-то пошло не так и в чем это "не так" может выразиться.
А вот в среднесрочно-долгосрочной перспективе они просто проигрывают тому поколению, которое выходит на улицы, или подписывает петиции, или в социальных сетях распространяет информацию о том, что нужно защищать Навального, нужно защищать свои права, нужно верить в демократию, в конце концов. Год у нас еще впереди, между прочим, это год парламентских выборов, где эта самая молодежь может показать себя как активная часть гражданского общества в целом.
– Тем более что, скорее всего, снова не будут регистрировать независимых кандидатов. Андрей, а почему такая старательная зачистка всех, кто хоть как-то приближен к Навальному? Причем такого количества задержаний и нарушений накануне акции мы не видели довольно давно.
– Навальный, понятно, это главный враг, которого не добили. Недобитый враг страшнее добитого. И он все-таки совершил тот акт, которого от него власти не ждали, он вернулся. Это акт оценен как такой себе пик патриотических чувств. И это доказательный патриотизм, в отличие от властей, чей патриотизм выражается в строительстве дворцов друг другу. Поэтому, конечно же, все внимание уделено Навальному и его самому близкому ядру. Не только ядру, но и вообще людям, которые были замечены в разного рода акциях на улицах. Совершаются превентивные действия. Такая практика уже есть, причем эта практика отрабатывалась в самых разных ситуациях, не только во время протестных акций федерального или московского масштаба, но и на акциях вполне себе локальных. Когда люди выступали против строительства какого-нибудь "креста" в собственном парке, или небоскреба рядом с собой, или храма на том месте, где люди гуляют с собаками и детьми. Тогда тоже бывали такие ситуации, когда в шесть утра приходил ОМОН и занимался запугиванием людей. Это авторитарный режим. Так он выглядит. Так выглядит, возможно, классическая латиноамериканская диктатура. Мы вполне себе опустились до уровня этих диктатур семидесятых годов. Разве что пока не достигли того уровня массовых преследований и политических убийств, которые свойственны таким диктатурам. Единственное пока позитивное отличие.
