В Украине решили национализировать, то есть забрать в собственность государства, два банка – "Проминвест" и "Международный резервный". Первый принадлежит российскому Внешэкономбанку, второй – российскому Сбербанку.
Такое решение принял Совет Нацбезопасности и обороны, подписал президент и проголосовала Верховная Рада. Как ранее подсчитали в правительстве Украины, арестованные активы добавят в бюджет почти 28 млрд гривен. Это более $935 млн. Это не только капитал российских банков, но и все обязательства клиентов по кредитам.
Например, по кредитам и крупных предприятий – "Укрзалiзници" ("Украинских железных дорог"), харьковского машиностроительного завода "Электротяжмаш", николаевского "Зоря-Машпроекта", киевского военного завода "Артем", где в том числе выпускают ракеты.
Арестованная российская собственность перейдет в распоряжение Национального инвестиционного фонда Украины.
На этой неделе премьер-министр Денис Шмыгаль заявил, что конфискованные активы направят на усиление армии, поддержку людей и восстановление пострадавших и оккупированных территорий.
Ранее в Украине приняли закон, который разрешает изымать российскую собственность на территории страны. Причем не только госактивы, но, если нужно, и собственность граждан. Как говорится в обосновании, это ответ на полномасштабную войну, которую Россия развязала против Украины и ее народа.
Арестовать российские активы и направлять их на восстановление Украины предлагают и западные страны. По оценкам Киева, эта сумма может составить около $500 млрд. Но европейские власти открыто признают: есть юридические сложности, которые пока не позволяют реализовать этот план. Пока только Канада и США всерьез рассматривают поправки в национальное законодательство, которые позволят передавать Киеву активы российского правительства или связанных с Кремлем бизнесменов, активы, которые были заморожены из-за санкций.
В украинском правительстве подсчитали, что для восстановления разрушенных населенных пунктов стране понадобится минимум $600 млрд.
Как будет проходит процедура изъятия российских активов?
Об этом мы спросили Тимофея Милованова, президента Киевской школы экономики, советника главы офиса президента и директора Национального фонда инвестиций. Именно этот фонд отныне управляет изъятой у России собственностью в Украине.
– "Проминвестбанк" и "Международный резервный банк", которые принадлежат российским "Внешэкономбанку" и Сбербанку, отныне в украинской собственности. Это со всеми депозитами, кредитами, со всеми землями, строениями, отделениями и так далее? Или что-то остается российским банкам?
– Закон требует передачи всего. Смотрите, как оно на практике работает: будет оценка, будет передано, и после этого если вдруг банк будет сворачиваться, кстати, "Проминвестбанк" и другие банки, у них свои отношения с Национальным банком, то есть они не являются активно работающими банками в Украине. У них есть эти активы и обязательства, но Национальный банк с ними индивидуально имеет конкретные нормативы, конкретные показатели, по которым должны выполняться обязательства. Если эти обязательства продолжают выполняться – отлично, то есть компания продолжает работать. А право собственности теперь принадлежит государству. И государство, конечно, имеет право поменять поведение банка, например, или любого другого предприятия, которое теперь будет в собственности государства.
На практике что это означает: на практике государственные украинские банки координируют свою политику с министерством финансов. То есть министерство финансов задает какие-то policy ("полиси" – политику), параметры, как должны банки работать. Например, может принимать решение, это наблюдательные советы должны утверждать, но может принимать решение, какое там распределение прибыли, сколько идет прибыли в государство, а сколько остается в самом банке для развития. Здесь, в принципе, должно быть то же самое, если по закону. Но, конечно, могут какие-то изменения быть, то есть государство будет принимать решение по поводу политики, по поводу того, как управлять этими активами, а дальше сами компании, сами активы будут работать.
– Как эти банки будут существовать, они будут государственными или будут проданы? То есть эти решения еще не приняты, правильно ли я понимаю?
– Во-первых, я не знаю, потому что эти решения будут приниматься кабинетом министров. Как они будут существовать? Они будут существовать как государственное предприятие или с государственной собственностью. То есть там будет назначен директор, поменяно руководство. Соответствующее министерство будет назначено, которое будет отвечать за политику, за эту стратегию. Эта стратегия будет утверждена, будет утвержден финансовый план. То есть тут каких-то таких необычных вещей не будет.
Искушение вывести все эти активы были еще в 2014 году
– Но это же процесс не одного дня. Успела ли за это время Российская Федерация вывести что-то из этих банков?
– А уже там давно ничего нельзя сделать, потому что, например, "Проминвестбанк", я еще кажется в совете Нацбанка был в 2019 году, когда стал министром. Уже тогда были разговоры, я в 2019 или 2020 году общался с главой правления "Проминвестбанка", они уже тогда санировали активы под очень четким контролем Национального банка. То есть эти банки же не вчера стали российскими.
Искушение вывести все эти активы были давным-давно, еще в 2014 году. Поэтому Национальный банк, например, я помню, согласовывал и давал разрешение, например, на продажу залогов, определенных активов определенным компаниям. Например, там был перевод активов, по-моему, из "Проминвеста" в "Альфа". "Альфа-банк" пытался выкупить, и там какая-то работа была между собственниками, еще что-то. И эту сделку даже тогда, даже в 2019 или 2020 году, согласовывал Национальный банк Украины для того, чтобы убедиться, что там нет какого-то вывода активов, цена справедливая, рыночная.
– Предприятия, у которых там кредиты: "Укрзалізниця", "Электротяжмаш", завод "Артем" (тут за скобками оставлю вопрос, почему у государственных предприятий в принципе были какие-то взаимоотношения с российскими государственными банками) – что будет с этими кредитами? Или дальше их судьбу решит уже новая администрация, которая будет назначена Нацбанком?
– Кстати, "Артем" входит в комплекс "Укроборонпрома", а я являюсь наблюдателем в наблюдательном совете "Укроборонпрома".
– Еще одна регалия к вашим представлениям.
– Вот вам еще один конфликт интересов потенциальный. Но здесь банк или руководство не влияет, на самом деле оно должно дальше по процедуре, то есть вести по стандартным правилам, которые Нацбанк утвердил. Либо этот кредит обслуживается, либо он реструктуризируется, под него должен быть капитал и еще какое-то там, соответственно, время, которое будет выплачиваться.
Конечно, теперь государственные предприятия могут прийти к правительству и сказать: "Пожалуйста, а можно мы это свернем, потому что это теперь все государственное, а вы не должны?" Но оно так не работает по закону. То есть по закону теперь эти активы принадлежат банку, который теперь принадлежит государству. И, соответственно, если другое государственное предприятие, другой субъект хозяйственной деятельности не выполняет свои обязательства, банк, который теперь государственный, несет ущерб. Это вообще-то уголовное дело. Поэтому там должно быть все в соответствии с существующими процедурами, утвержденными регулятором.
Россия выделила кредит в $3 млрд – заставила подписать Януковича
– В комментарии российскому РБК "Внешэкономбанк" заявил, что будет оспаривать это решение украинских властей в международных судах. Как вы оцениваете юридические перспективы таких исков?
– Нулевые, я думаю. То есть многое, конечно, зависит. Понимаете, если бы это был 2014 год и мы все сделали вид, что там нет войны, а это какая-то специальная операция на востоке, и вообще это не война, как в 2014 году делали все вид, – то, конечно, тогда суды. Я помню, как Россия выделила кредит в $3 млрд, заставила подписать Януковича, и Украина долго потом судилась – и продолжает судиться – [доказывая], что этот кредит неправомочный, потому что он был подписан под давлением в тот момент, когда отбирали Крым.
– Да, и доказывать, что это не кредит, а взятка.
– Да, взятка. И это было в тот момент, когда начиналась революция, потом отобрали Крым, была война на востоке. Но этого же никто не признавал, это нужно было доказывать. Сейчас ситуация совершенно другая. Суды признают, что есть война. И решение о войне принято государством, которое являлось владельцем прямо или непрямо этих банков. Эти вещи можно будет связать, и юридически их связать намного легче будет, чем раньше.
– Тимофей, какие еще российские (или уже в прошлом российские) предприятия теперь будут в распоряжении агентства, которым вы руководите? Какая собственность российского государства переходит к вам в управление?
– Я вам не могу ответить на этот вопрос, потому что я не знаю. Я могу только предположить, потому что это решение не является решением конкретного хранителя этих активов, это решение кабинета министров в соответствии с законом, который будет принят. То есть там будет разработана процедура, каким образом решается, какое предприятие может переходить и в какой форме к этому фонду.
Потому что, например, вот у вас будет предприятие, в котором не 100% российских активов, а, например, 15. Вы 15% должны передать. Это уже сложнее, чем все предприятие передать. То есть должна быть процедура.
Потом таких предприятий очень-очень много, некоторые принадлежат частным лицам, некоторые принадлежат российскому государству, а некоторые принадлежат российским гражданам, которые уже давно не были в России, 20 лет например, и имеют в том числе украинский паспорт, но не смогли отказаться от российского гражданства. То есть тут СНБО, кабинет министров и даже парламент примут какие-то критерии, которые приоритезируют, что конфискуется, а что нет, в каком порядке, то есть кто идет первым. То есть даже фонд не сможет отработать все банки, все предприятия.
– То есть еще вот этой процедуры нет, но просто в этом же законе прописано, что государство может национализировать не только собственность российских государственных компаний, но и частных лиц.
– Да, конечно.
– И как я понимаю, подобных прецедентов еще не было, правильно?
– В Украине не было, в других странах – я не могу сказать с точностью, но в Украине не было.
– Какие есть предохранители для того, чтобы, условно, завтра не пришли, например, к Илье Новикову? Российскому гражданину, адвокату, который не то чтобы 20 лет не был в России, а был там, по крайней мере, до широкомасштабного вторжения регулярно, он защищал в том числе украинских пленных.
– Да, у меня тоже огромное количество случаев, когда ребята вложились сейчас, например, в поддержку Украины, они имеют российские паспорта, они вложили миллионы или десятки миллионов долларов. Они давно перевели весь бизнес в Украину, но у них российские паспорта.
Комитет должен рассматривать, действовал ли владелец на стороне России в этой войне или на стороне Украины
– Есть ли предохранители, чтобы их защитить?
– Подзакон [подзаконный правовой акт], как всегда расписывается. Как закон работает: принят закон, закон там не расписывает каждую деталь, он говорит, что можно сделать. Дальше это отправляется в кабинет министров. Кабинет министров должен выпустить постановление, резолюцию, в которой будет написан порядок применения этого закона. И в этом порядке будут написаны критерии, что это означает, когда выполняется определенная норма закона. Соответственно, кабмин это должен разработать.
И на практике я не видел таких примеров с 2014 года, когда были ограничения, когда были санкции, когда еще что-то вводилось, замораживались счета, было огромное количество. Я не видел случаев, когда людям, которые являются проукраинскими или никак не связанными с Россией в плане нанесения вреда Украине как государству, что у них были какие-то проблемы.
Бывают опасения, но обычно сразу же, то есть эти все ребята, про которых мы с вами говорим, они помогают украинскому государству, они напрямую сейчас общаются с министрами. То есть когда будет формироваться подзакон, то есть когда это будет прописываться, там точно введут ограничения.
Какие я бы делал ограничители? Я бы писал, что человек должен быть определен, вот какой-то комитет, этот комитет должен быть достаточно представительский, у этого комитета должны быть принципы, написанные в этой "подзаконке". Этот комитет должен рассматривать каждый случай и принимать решение, является ли владелец, действовал ли он на стороне России в этой войне или действовал на стороне Украины в этой войне.
И там, скорее всего, создастся какой-то орган. Это может быть, кстати, правление того же фонда или еще что-то. И они будут принимать [решения], там будут протоколы, там evidence [учет] должен быть какой-то. То есть будет подаваться папка, и в этой папке будет аргументироваться, что должен собственник, что он сделал, где он находится, каким образом финансирование этой компании попадало в Россию и так далее. И каким образом это финансирование использовалось против Украины.
То есть такие вещи будут разработаны. И там кто-то должен подписать конфискацию, она будет на основании процедуры. Я думаю, там особых проблем не будет. Хотя, конечно, интересно, как в начале пойдет. Я думаю, там будет достаточно политической истории.
Во время войны аппетит коррупции уменьшился, потому что могут расстрелять
– Политическая. И давайте не будем с вами вместе лукавить, являясь гражданами Украины, мы знаем, что высокий уровень коррупции. Как этого избежать? Теми подзаконными актами, о которых вы говорите?
– Риски коррупции есть всегда в любом случае, когда государство начинает чем-то пытаться управлять. Я же был министром, у меня было 1300 подчиненных в тот момент. И там идешь по коридору, слева "чистые" люди работают, а справа "черные" люди работают. И я не знаю, как это может уживаться вместе. Разное бывает. И, к сожалению, во время войны, что я сейчас видел, аппетит коррупции совершенно уменьшился, потому что могут просто расстрелять, может быть, и сбить или еще что-то. Поэтому такого аппетита в системе я сейчас не видел.
– И будет же огромное противостояние со стороны гражданского общества.
– Вы будете.
– Мы будем точно, обязательно.
– То есть оно все будет прозрачно, и все будут каждую косточку перемывать.
