Члены петербургской Общественной наблюдательной комиссии узнали о бунте в СИЗО-1 "Кресты", который произошел в ночь с 11 на 12 июля.
Заключенные рассказали, что из-за неработающей вентиляции в камерах было нечем дышать. Чтобы впустить немного воздуха, пришлось самостоятельно вынуть часть окна. Дежурная попросила вернуть все на место, но заключенные отказались.
Тогда сотрудники СИЗО провели внеплановый обыск. И стали по одному выводить арестантов. Двоих сильно избили – позже во время посещения "Крестов" члены ОНК Елена Шахова и Роман Ширшов зафиксировали у одного из арестантов кровоподтеки на лице и руках, у другого – гематому на ступне.
Руководство колонии бунт отрицает. На жалобу жителей ближайшей деревни Колпино, что в СИЗО слышны крики, ФСИН заверила, что заключенные шумели из-за просмотра финала Чемпионата Европы по футболу.
О ситуации в российских колониях мы поговорили с главой фонда "Русь сидящая" Ольгой Романовой.
— Как вам объяснение от ФСИН, что заключенные кричали из-за того, что радовались за команду на Евро-2020? Неужели руководство тюрьмы не предполагало, что правда выяснится?
— Вы знаете, руководство ФСИН, руководство тюрем обычно не подразумевает, что правда когда-нибудь вылезет. Так было и с бунтом в Ангарске, который до сих пор расследуется, так это происходит и с бунтом в известной тюрьме в Копейске, который до сих пор расследуется, где очень много жертв. Так было и будет всегда. Но я все-таки обращу внимание, что на некоторых видео из этой тюрьмы – из СИЗО "Кресты" – слышны крики и дружное скандирование, там достаточно хорошо слышно, что скандируют: "Нас здесь бьют!" Наверное, это как такая футбольная кричалка, но именно с этим содержанием.
Мы видим, как из тюрьмы вылетает что-то горящее – это горящие матрацы. И надо довести людей до серьезного нервного срыва, чтобы под риском начать такие действия, ведь бунт в тюрьме – это очень большой риск для заключенных. В отличие от очень многих стран, в России уголовное законодательство предусматривает за бунт дополнительное лишение свободы. Если, например, в Германии, где я живу, в тюрьме случается бунт, то в этом виноваты не бунтовщики, а тюремщики, которые довели людей до этого состояния, то в России, наоборот, считается, что [за это нужно наказать].
— Вы говорите о том, что бунт – это риск для заключенного. Я так понимаю, что бунт – это единственная мера в российской колонии достичь каких-то результатов?
— На самом деле есть другая мера, к которой прибегают гораздо чаще, и мы чаще об этом слышим, – это голодовка. Бунт – это, я бы сказала, мера очень скорого реагирования. Если голодовку нужно все-таки [держать] некоторое время, может быть, даже несколько месяцев, чтобы на проблему обратили внимание, то бунт – это очень скорый взрыв.
Я хочу еще раз обратить ваше внимание на то, что все происходит в СИЗО "Кресты". Почему это так важно? Потому что это самая большая тюрьма в Европе. Здесь содержится 4 тысячи заключенных и работает примерно столько же сотрудников. То есть в одно время в одном месте находятся почти 8-9 тысяч человек. И вот представьте себе, до какого состояния надо довести людей, очень много людей, чтобы вспыхнул такой бунт.
— Насколько жара – это распространенная проблема в камерах тюрем и СИЗО летом? Понятно, что о кондиционерах речи не идет. Но есть ли какие-то нормы, как должно вентилироваться помещение? Как придерживаются этих норм? Или, возможно, жара – это вообще не было причиной этого бунта?
— Я думаю, что не только жара. Там было много причин для бунта, но жара, конечно, прежде всего. Действительно в Питере была аномальная жара, но я опять же замечу, что "Кресты" – это самая современная в России тюрьма, которая оборудована всем необходимым.
Мне это очень напоминает случай многолетней давности – пятнадцатилетней давности, – когда в свое время арестовали Платона Лебедева и Михаила Ходорковского, когда дело ЮКОСа только начиналось. Ходорковского, Платона и многих людей из ЮКОСа в такую же погоду в Москве, в жару, возили по судам, следственным действиям и так далее, было тоже невыносимо в автозаках, то ЮКОС на свои оставшиеся деньги купили в подарок для ФСИН современные автозаки с прекрасно оборудованной вентиляцией. И это была огромная ошибка, потому что эти новые автозаки были очень хорошо изолированы внутри, предполагалось, что включат вентиляцию, естественно. Так вот, все было так, только вентиляцию не включали. И люди оказались в более тяжелой ситуации. Мало того что консервная банка, и она еще не проветривалась. То же самое и здесь – здесь есть прекрасная вентиляция, это очень новая тюрьма, это самая современная тюрьма в России. Просто нажмите кнопку. Заключенные требовали именно этого – чтобы нажали кнопку.
— Как тогда можно расценивать то, что не нажимали эту кнопку? Это пытки?
— Естественно, это воздействие на заключенных и очень часто просто садизм. Так же как в этом автозаке, который до сих пор стоит на балансе Московского УФСИН, не включали вентиляцию – просто потому, что могут.
— Есть какие-то цивилизованные меры, чтобы пожаловаться на руководство колонии, СИЗО так, чтобы добиться результатов цивилизованно? Это возможно в России?
— Часто это возможно. И даже здесь в "Крестах", давайте все-таки будем справедливы, когда ОНК Петербурга стала с этим разбираться, она обнаружила, что был помощник прокурора, он по крайней мере выслушал заключенных, и действительно были жалобы. Что будет с этими жалобами дальше – мы не знаем и не понимаем, и, скорее всего, ничего, но будем надеяться, что правозащитники добьются хотя бы под выборы каких-то разборок. В Питере, традиционно очень демократическом городе, очень сильный состав кандидатов в депутаты от "Яблока": и Вишневский, и Михнов-Войтенко – священник, который занимается традиционно тюремным служением. И я надеюсь, что в предвыборную кампанию это закончится хотя бы тем, что будет какое-то расследование. Но это все-таки случаи нечастые в провинции, а Питер – не провинция, это культурная столица. В провинции очень часто добиться отправки жалобы в прокуратуру или к правозащитникам практически невозможно.
И у нас сейчас случай в Ангарске в колонии, где был бунт. Бунт был в 15-й колонии, а этот случай в 14-й колонии, где содержится журналист из Сочи Александр Валов. И он в конце концов добился того, что его коллеги-журналисты получили от него какую-то весточку. Жалобы просто не выходили из колонии, просто он передал секретно через освобождающегося заключенного. И только тогда нам как-то более-менее стало известно, что жалобы не выходят, письма не выходят, посылки не передают, и этим делом занялись правозащитники и адвокаты. Просто не выпускают из зоны ничего – ни жалобы, ни письма, вообще никакой корреспонденции.
