Оппозиционного политика Илью Яшина арестовали по делу о распространении "фейков" об армии РФ. Основанием стал его стрим на ютубе, в котором Яшин говорил о российских военных, убивавших мирных жителей в Буче под Киевом. В СИЗО Яшина отправили до 12 сентября, ему грозит до 10 лет колонии.
На прошлой неделе по похожему делу признали виновным и приговорили к семи годам колонии московского муниципального депутата Алексея Горинова.
Новая статья УК о "дискредитации" армии РФ вступила в силу в начале марта. По ней уже возбуждены несколько десятков уголовных дел. Ситуацию с массовыми преследованиями за антивоенную позицию в России в эфире Настоящего Времени прокомментировал правозащитник, член совета центра защиты прав человека "Мемориала" Александр Черкасов.
– Илья Яшин в России был одним из последних заметных или чуть ли не последним заметным оппозиционным политиком на свободе. Его арестовали. Что теперь, по вашему мнению?
– Во-первых, не последним. Вероятно, медийная колода пополняется небыстро, да и медиа последнего времени не слишком много говорили о реально оппозиционных активистах, о тех, кто собирался, в частности, участвовать в муниципальных выборах. Поверьте, еще достаточно много людей, которые активно действуют внесистемно. Другое дело, что да, Яшин – яркая фигура. Яркая фигура, член "Солидарности". Кара-Мурза тоже яркая фигура, соратник Немцова. Но и Горинов, муниципальный депутат из того же самого совета, который возглавлял Яшин, член "Солидарности". Еще есть с кем власти работать, к сожалению, она работает.
Другое дело, что здесь не ограничиваются уголовными репрессиями, а есть и другие системные факторы, направленные на подавление и контроль российского общества. То, о чем вы говорили: попытка отравления Навального, попытка отравления Кара-Мурзы, отравление многих других менее известных деятелей и в Москве, и в провинции. Назову Тимура Куашева, которого отравили в Кабардино-Балкарии.
Это вскрытая недавно Навальным и Грозевым система, которая теперь, скажем так, служит некоторым эквивалентом действовавшей в Советском Союзе смертной казни. Эта угроза висит над любыми оппозиционными активистами, которых власть сочтет достаточно опасными. И другая вещь: административные репрессии. Вроде бы не такие существенные. У нас уже под три тысячи человек привлечены за дискредитацию армии. И поначалу это административное наказание, при повторном составлении протокола – уголовное. У нас больше шестнадцати тысяч человек с начала войны были задержаны на разного рода протестах. По митинговым статьям уже на третий раз наступает уголовная ответственность. Те, кто не был привлечен по уголовным статьям, а Яшин, Кара-Мурза, Горинов – они из примерно шестидесяти тех, против кого уже есть уголовные дела за фейки об армии – статья 207, часть 3. Но есть тысячи, многие тысячи человек, которые находятся под угрозой уголовного наказания, если они еще раз или еще раз выйдут и будут протестовать открыто. Поэтому, к сожалению, политика сейчас в России, общественная жизнь сейчас в России во многом сводится к непубличным действиям. Например, помощи украинским беженцам.
– Не могу вас не спросить, можно ли сравнивать нынешний уровень репрессий, о которых вы говорите, с тем, что происходило во времена Советского Союза?
– Безусловно, можно. Я говорил об около шестидесяти уголовных делах только за фейки об армии. За первый брежневский год, 1965 год, было осуждено за антисоветскую агитацию примерно столько же человек. Так что и размах, и та система, может быть, стихийно сложившаяся, уже напоминают позднесоветский, послесталинский режим.
– Но не сталинский?
– Нет, не сталинский. Зачем контролировать, зачем сажать всех, когда можно, посадив немногих, контролировать общество? Власть пытается делать именно это, общество пытается сопротивляться.
– А посадив других, контролировать все общество, потому что оставшаяся часть боится. Правильно я понимаю?
– Потому что это естественное свойство человека: соизмерять себя с российской тюрьмой, где есть и пытки – смотрим дело Ильдара Дадина, – и жестокие условия обращения, и наказания. Вот на днях заключенный в Лефортовской тюрьме ученый умер, потому что его взяли с больничной койки с четвертой стадией рака. В камере держали, где уже было семь человек в четырехместной камере. Навальному сейчас создали специальные условия. И любой человек соотносит себя с этим. И поэтому спасибо всем, кто хоть как-то участвует в протесте против того, что происходит.
