Министр обороны России Сергей Шойгу доложил российскому президенту Владимиру Путину о взятии Луганской области. Путин в ответ предложил войскам, участвовавшим в захвате, отдохнуть и продолжать наступление.
Кирилл Сазонов – украинский политолог, который с начала войны воевал на фронте и был в обороне Лисичанска, последнего захваченного в Луганской области города. Он рассказал Настоящему Времени, как шла оборона города и что известно о том, сколько доехало поставок западного оружия.
— Вы как раз держали оборону в Лисичанске в мае, сейчас вы получили увольнительную. Расскажите, что происходило в Лисичанске в тот период, когда вы там были?
— Если Путин пожелал остальным своим группам войск таких же успехов, как в Луганской области, то скоро ему будет некем командовать. На самом деле бои за Лисичанск шли фактически с марта очень серьезные. Это не было связано с Северодонецком, это было связано с наступлением со стороны Тошковки, Горского – то есть со стороны Луганска, с южного направления. Украина сначала была в очень тяжелой ситуации, потому что вооруженные силы держат оборону, но у нас был минимум артиллерии, а у России – полное господство в воздухе. Поэтому было достаточно тяжело. Под конец ситуация стала получше, от союзников начала поступать хоть какая-то артиллерия, дроны. Но все равно перевес врага был точно в 10 раз больше. О чем мы говорим, если на одном из участков порядка 20 плюс-минус человек все это время удерживали больше сотни российских военных, которые наступали. И удерживали так, что там раз в неделю русские проводили ротацию и загоняли новых людей. И в принципе вся картина была такая, что Украина несла потери, но Россия только на Лисичанске, по предварительным оценкам, потеряла два батальона танков – это 60-80 единиц – и три механизированные бригады – это и личный состав, это танки, грузовики, техника. То есть потери российских войск на одном Лисичанске были такие, что если так пойдет и дальше с такими успехами, то их скоро не останется.
— В какую цифру вы можете оценивать потери россиян? Бригада – это сколько людей?
— Батальонная тактическая бригада – это боевая единица, куда входит несколько батальонов, плюс артиллерия, плюс части снабжения, плюс радиоэлектронная борьба. Это серьезная боевая единица. Сложно оценить численность: сколько их было, сколько осталось. Но они оттуда уходили.
— Это сотни человек или тысячи?
— Скорее тысячи.
— Шойгу вчера отчитался Путину о потерях украинской армии за последние две недели в боях за Луганскую область. Он говорит, что это более двух тысяч погибших и более трех тысяч раненых. По тому, что вы видели, то, что говорит Шойгу, может соответствовать действительности?
— Очень сложно оценить среднюю температуру по больнице. Я все-таки вижу только свой участок. У нас действительно много раненых было. Из 25 человек, которые попали под серьезный минометный обстрел, а это нечастый случай, ранения получили порядка 20 человек разной степени тяжести. С другой стороны, относиться к российской статистике всерьез очень тяжело, потому что я вчера видел заявление Бастрыкина – известного российского чиновника, – он сказал, что сейчас в России в плену находится два миллиона украинских военных. У нас армии такой никогда не было, чтобы два миллиона попало в плен. Они настолько вольны оперировать цифрами, просто не привязываясь к реальности. Они сбили самолетов, согласно данным российского Генштаба, гораздо больше, чем их было у нас вообще. И при этом они заявляют о том, что вся украинская авиация была уничтожена в первый день войны. Так что российская статистика – это чистая пропаганда. Нам важно для понимания видеть реальную картину. Но реальную картину видит, естественно, только Генштаб.
Лисичанск свою задачу выполнил: врагу нанесен максимальный ущерб. Оставаться там дальше точно не имело смысла, потому что был риск попасть в котел – враг продвигался по другим направлениям. Поэтому украинские войска отходят к Бахмуту на хорошие подготовленные позиции, потому что Бахмут, очевидно, станет следующей мишенью для удара, потому что это уже Донецкая область.
— Украинские власти некоторое время сообщали, что Лисичанск находится на высоте, что он укреплен, там безопаснее, чем в Северодонецке. Но после ухода украинских военных из Северодонецка, после захвата завода "Азот" достаточно быстро оказался захвачен и Лисичанск. Как это можно объяснить, что Лисичанск не продержался достаточно долгое время?
— Насколько я понимаю, это говорили не власти, а так называемые эксперты. И это то, о чем я говорил. Почему-то начали отсчет обороны Лисичанска с момента падения Северодонецка. Но это в корне неверно. Мы не сидели в Лисичанске, не покуривали и не поплевывали в небо все это время. Бои за Лисичанск начались еще в марте. Он продержался не чуть-чуть после Северодонецка. Бои в Лисичанске шли несколько месяцев.
Что касается высот и реки – это бы имело большой смысл, но на нас наступали не с того берега реки, а по таким же высотам: снизу с Тошковки и Горского. Тем не менее мы сидели: за нашей спиной на высотах стоит наша артиллерия, перед нами впереди позиции "орков" и их артиллерия. У них просто в количестве стволов и количестве боезапасов было преимущество, что просто над нами свистело непрерывно. Они наши высоты ровняли с землей, но это не значит, что наши не отвечали. Отвечали, и достаточно успешно, пилоты прекрасно наводят дронов – это оружие оказалось достаточно новым. И наша артиллерия отвечала, и наши минометчики отвечали. Не быстро захватили Лисичанск. Это ошибка, это иллюзия, это диванная стратегия: взяли Северодонецк, теперь будет бой за Лисичанск. Да этот бой идет несколько месяцев – вот в чем главная ошибка в оценке.
— Сейчас мы видим сообщения украинского Генштаба о том, как работают артустановки Caesar, HAMMER, иностранное оружие. Но оно работает в Харьковской, в Херсонской областях. А то, что вы видели на передовой: в Луганской области то оружие, которое поставляют западные партнеры Украины, уже приезжает на фронт?
— Я не знаю, насколько можно об этом говорить мне, а не командованию. Но, как я могу судить, мы на слух определяем более-менее, что стреляет: вот минометы пошли, вот арта, вот "Грады", вот "Ураганы" работают. И слышим, что звуков стало больше работы артиллерии, но от нас улетает, значит, появляется что-то новое и за нашей спиной по врагу работает что-то новое. Скорее всего, это САУ 155 миллиметров – очень хорошее оружие, которое гораздо новее российского.
Но ошибка всего западного мира, западной стратегии, в русле которой идет и наша военная концепция, в том, что современное высокоточное оружие обречено на победу над старым оружием. Да, действительно оно гораздо эффективнее, оно гораздо лучше, точнее, быстрее, безопаснее, мобильнее. Преимуществ куча. Сейчас воюет армия XX века с армией XXI века. Но, как показал опыт, если очень много старой артиллерии, очень много старых танков у врага и к ним много старых снарядов, то это не значит, что это просто на убой. Оно тоже работает, тоже достаточно эффективно, просто потому что его очень много. А у России пока и артиллерии, и снарядов очень много. Увы, но это факт. Это ошибка, это просчет тех, кто в штабах планировал войну XXI века.
