Картина "Чернобыль 22" рассказывает об оккупации зоны отчуждения Чернобыльской АЭС российскими войсками. Фильм построен на двух взаимодополняющих движениях: съемке прохода российской военной техники через зону, выполненной анонимным информатором ЗСУ, и проезде камеры Алексея сквозь апокалиптические пейзажи Припяти и Чернобыля под закадровые монологи работников станции, переживших оккупацию.
Радинскому благодаря работе с двумя потоками образов – работа военной машины агрессоров и оживший ландшафт зоны – удается внести в фильм еще и особое визуальное напряжение, которое выводит "Чернобыль 22" из контекста сугубо военной хроники на уровень арт-документалистики.
Международный кинофестиваль короткометражных фильмов в Оберхаузене – старейший и крупнейший кинофестиваль короткометражного кино в мире. Мы поговорили с Алексеем на следующий вечер после объявления результатов конкурса.
– Как появился "Чернобыль 22"?
– Все, наверное, началось, когда мне предложили присоединиться к проекту "Свидетельствует Украина", нацеленному на создание медийных продуктов, в том числе документальных фильмов, а также на сбор данных про военные преступления РФ в Украине для использования этой информации аналитиками и юристами в международном судопроизводстве. Вот, собственно, когда я присоединился к этой инициативе, то понял, что мы имеем дело с военным преступлением нового типа – оккупацией АЭС.
На самом деле, еще задолго до 24 февраля я думал о съемках в Чернобыле. Много туда ездил, но никак не мог понять, о чем именно будет фильм. Чувствовал, что тема рано или поздно придет, и вот она пришла. Благодаря проекту "Свидетельствует Украина" мы смогли попасть в зону и начать съемки.
– Герои фильма провели недели в оккупации в условиях колоссального стресса. Трудно было их разговорить?
– Я был потрясен тем, насколько спокойно эти люди, так, словно ничего особенного не произошло, рассказывают об экстремальном опыте, пережитом ими. Но это на самом деле и неудивительно. Они – самые крепкие орешки в Украине, они работают в этой постапокалиптической реальности очень много лет, некоторые еще с доаварийных времен, некоторые участвовали в ликвидации аварии. То есть они пережили такое, что какими-то орками их напугать сложно.
Это есть и в фильме: когда на станции появились российские генералы и начали запугивать, работники ЧАЭС спокойно ответили: "Мы в соответствии с украинскими законами должны провести инструктаж по технике безопасности. То, что вы захватчики, ничего не меняет".
Провели инструктаж так, что у генералов наглости поубавилось. Работники с первых же минут начали умело нагнетать радиофобию у оккупантов, преувеличивать риски – и ради сопротивления, и чтобы обеспечить нормальное функционирование объекта: "Вы попали на послеаварийную АЭС, так что если хотите уйти живыми, есть определенные зоны, куда вам просто нельзя заходить". Так что в жизненно важных местах нога оккупанта не ступала. На той же Запорожской АЭС этого, к сожалению, не произошло.
– Но, похоже, оккупанты слушали инструкции явно невнимательно. Это же надо было умудриться – устроить позиции в Рыжем лесу.
– Да, известная история. Я, когда впервые услышал, сам не поверил. Но мы выяснили один интересный факт. Оказывается, высокопоставленные российские военные хвастались в приватных разговорах, что они так быстро захватили ЧАЭС, потому что тренировались на станции-двойнике – Курской. Она идентична по архитектуре и планировке. Но они не учли, что там не было радиационной катастрофы. И начертили оптимальные места для блокпостов и окопов прямо на зараженных территориях.
– Фильм построен на взаимодополняющем движении – российские колонны, идущие сквозь зону, и одновременно проезд камеры по тому же пейзажу под закадровые монологи героев. Как ты пришел к этому визуальному решению?
– Спасибо, это важный вопрос. Когда снимаешь документалистику, то никогда не знаешь, какой фильм делаешь: все возникает в процессе. В частности, то, каким вышел "Чернобыль 22", в значительной мере определилось почти случайной встречей с одним из наших свидетелей, у которого мы брали глубинное интервью. Он вскользь вспомнил, что был информатором ЗСУ: снимал на мобильный телефон передвижения российских войск и пересылал эти видео своим контактам. Мы попросили показать эти материалы.
Оказалось, что там несколько десятков часов видео прохода колонн техники оккупантов, такая работа военной машины. С одной стороны – интересно, потому что кино – это движение и одно из немногих свидетельств присутствия русских на ЧАЭС, а с другой – убийственно однообразно. И когда я это пересматривал, то подумал: "А как мы можем показать то, что видели оккупанты со своих БТРов, когда ехали по зоне?" Так в фильме и возникли эти проезды. Я люблю работать с движущимся пейзажем, но здесь этот прием имеет особое значение как такая несколько даже перверсивная попытка посмотреть на мир глазами зла.
– Насколько неожиданной стала для тебя победа в Оберхаузене?
– Не скрою, это большая неожиданность.
– Почему?
– Я не впервые участвовал в этом фестивале, и в какой-то момент, наверное, попал в плен стереотипов о нем. Ведь Оберхаузен имеет реноме фестиваля экспериментального, даже авангардного кино. Они не ограничивают себя только экспериментом, но мне наш фильм казался на общем формально утонченном фоне слишком прямолинейным, ближе к журналистскому расследованию.
Я думал, что, как всегда, отметят фильмы стилистически более амбициозные (улыбается). Наверное, работа анонимного оператора, который снял на мобильник приблизительно треть нашего фильма, выглядит в контексте современного кино довольно авангардно. Но любой фестиваль – лотерея. Мы выиграли в лотерею.
– И как ты намерен использовать этот выигрыш?
– В первую очередь хочу использовать денежную часть приза для работы над еще одним фильмом о Чернобыле. Мы собрали так много материала, что пришлось волевым решением убирать целые линии и сказать себе, что я к ним вернусь в другом фильме. Ведь зона – сад расходящихся тропок. Куда ни направишь камеру – открывается портал в иную реальность. Зона уже деоккупирована, и там, как всегда, происходят очень интересные вещи, за которыми очень хочется следить дальше.
– В конце вопрос, без которого не обойтись: какой опасности мы избежали благодаря работникам ЧАЭС?
– Мы реально избежали еще одной катастрофы в Чернобыле. Менее очевидно то, чего мы лишь касаемся в фильме, но об этом надо будет обязательно рассказать – роль работников станции в провале российской операции по захвату Киева. Русские планировали, что зона будет их основным плацдармом, но действия персонала, который шантажировал оккупантов сценариями разной степени фантастичности, сыграли очень большую роль в том, что у захватчиков поломалась логистика. Например, они были вынуждены отдать половину дизельного топлива, которое должно было пойти на фронт под Киевом, чтобы запитать станцию. Это и другие действия сыграло огромную роль в провале российской операции.
