На территории бывшего советского исправительного лагеря "Пермь-36" в середине 90-х был открыт музей политических репрессий. Среди заключенных лагеря были видные политические деятели и правозащитники. По словам сотрудников музея, исправительная колония "Пермь-36" юридически была закрыта только в 1988 году. В стране уже вовсю шла перестройка, а последние политические заключенные только вышли на свободу.
"Когда мы приехали в "36-ю", мы увидели полуразрушенные или требующие очень серьезного и быстрого ремонта здания, которые на глазах разваливались, а в одном из них еще жили люди", – вспоминает основатель музея "Пермь-36" Татьяна Курсина.
К началу 90-х состояние заброшенного исправительного лагеря было аварийным. Разглядеть в нем музейный потенциал могли только очень увлеченные и неравнодушные люди.
В то время Виктор Александрович Шмыров был деканом исторического факультета Пермского университета. Он занимался медиевистикой. Основатели музея вспоминают, что тогда Шмыров фактически ушел "в чистое поле". Чутье историка подсказало ему, что колония "Пермь-36" – место уникальное, и что еще немного – и "сохранять будет нечего".
Созданный по инициативе пермских активистов Мемориальный музей истории политических репрессий попал во все путеводители и экскурсионные маршруты, привлекая в край иностранных туристов со всего мира.
В 90-е сотрудниками общества "Мемориал" и энтузиастами музейного дела "Пермь-36" была превращена в дискуссионную платформу, где происходило осмысление самого феномена массовых репрессий. Важнейшей задачей было сохранение память о жертвах. Так возник общественный форум "Пилорама", который породил слоган "Пермь-36" – территория свободы".
"Постепенно как-то так получилось, что музей "Пермь-36", несмотря на то, что он далеко от Перми и вообще от крупных населенных пунктов, стал центром проявления гражданской активности. Это был генератор событий, генератор информационных поводов. Там проходили школы музеологии, волонтерские лагеря", – рассказывает член правления пермского отделения правозащитного общества "Мемориал" Юлия Баталина.
На три дня на территории бывшего лагеря собиралось до 15 тысяч человек. Жили в палатках. Устанавливались три сцены, на которых выступали театральные группы и музыканты. Сюда приезжали писатели и поэты, здесь шли дискуссии на актуальные темы.
"Музей стал слишком заметным явлением, что, видимо, не нравилось местной администрации. Приезжали экскурсии, было сотрудничество с европейскими музеями, с Америкой", – говорит руководитель исследовательской группы "Пермь-36" Леонид Обухов.
Однако после того как руководство России взяло курс на патриотизм и национальные ценности, "Пермь-36" превратилась в территорию затяжного идеологического конфликта. Сохранение памяти о жертвах политических репрессий все чаще стали трактовать в контексте очернения славной советской истории. Начались информационные атаки на мемориальный музей со стороны федеральных телеканалов.
"Всегда были люди, недовольные "Пермью-36". Это были и общественники консервативного толка, такие как "Суть времени", коммунисты, комсомольцы. На одной из последних "Пилорам" была даже драка между комсомольцами и Сергеем Адамовичем Ковалевым (советский диссидент, правозащитник – НВ)", – вспоминает Юлия Баталина.
Следующим шагом было то, что музей перевели в безраздельное подчинение государству. Власти применили испытанный метод: подмена содержания при сохранении формы. Фактически произошло переоформление прав собственности и смена руководства на полностью контролируемых чиновников. Основатели музея называют эту тактику рейдерским захватом. Команда, создавшая музей, была вынуждена покинуть его стены.
"В 2014 году губернатором стал Виктор Басаргин, человек не пермский, абсолютно чужой, незаинтересованный в таких явлениях. Он понимал, что он временный. Ему нужно было свои пять лет отсидеть для того, чтобы потом перейти на другую должность. И эти годы он хотел провести как можно более спокойно", – считает Баталина.
"Сначала была обвалена бухгалтерская база, затем захвачено все имущество, срезаны замки, повешены свои замки и, что называется, просто пнули всех тех, кто создавал музей", – делится Татьяна Курсина.
На пике конфликта между основателями мемориального комплекса и государством стала распространяться информация, что "Пермь-36" собираются превратить в музей истории Службы исполнения наказаний.
Проблемой стало не только сохранение музея, но и то, в каком историческом контексте его презентовать. Противостоящие друг другу политические противники по-разному представляют себе, как должна выглядеть память о ГУЛАГе. Сама тема массовых репрессий послужила поводом для общественного раскола. Столкнулись между собой не только идеологические враги, но и профессиональные историки.
В 2019 году был объявлен тендер на разработку новой концепции развития музея. Создан общественный совет, приглашены известные авторитетные историки. Новая стратегия развития делает ставку не на мемориальность комплекса, а на историческую объективность.
"Мне нравится работать в музее, мне нравится строить новые выставки. И поэтому, если я могу делать выставки такие, какие считаю нужным, которые позволяют сохранять память о жертвах репрессий, то я для себя сделал выбор, что я пойду и буду это делать. Как историк, я считаю, что есть историческая память, которую пытаются забыть", – такова позиция заведующего научно-методическим отелом музея "Пермь-36" Сергея Шевырина.
"Такое впечатление, что тема репрессий – это территория, со всех сторон огороженная красными ленточками. То есть мы говорим, что репрессии существуют. Мы понимаем, что это плохо. Но не дай бог делать какие-то обобщения. "Пермь-36" всегда проявляла определенную смелость в исторических суждениях, и эта смелость в один прекрасный момент показалась кому-то чрезмерной. Тогда все и началось. История, как сейчас принято говорить, – это "кейс". История "Перми-36" – это кейс о том, как нельзя выходить за флажки там, где все контролируется государством", – убеждена Юлия Баталина.
