В конце прошлой недели в нескольких городах России прошли акции в поддержку осужденных по делу "Сети" в Пензе: молодым людям, которые заявляли о пытках и отрицали все обвинения в причастности к террористическим или экстремистским организациям, дали сроки лишения свободы от 6 до 18 лет. В защиту фигурантов дела "Сети" выступили российские художники и галеристы, ученые, студенты, кинематографисты, писатели и журналисты. Несколько независимых книжных магазинов закрылись на день в знак протеста против приговора.
В это же время российский телеканал НТВ выпустил фильм о фигурантах дела "Сети", где их называют террористами, которые хотели убить сотни людей. Правозащитников и адвокатов, защищающих фигурантов дела, НТВшники обвиняют в "грантоедстве" и работе на западные страны с целью дискредитации России.
Настоящее Время обсудило фильм НТВ и акции солидарности с матерями обвиняемых по делу "Сети" – уже осужденного Дмитрия Пчелинцева (его приговорили к 18 годам) и Виктора Филинкова, которого еще судят по делу "Сети" в Санкт-Петербурге.
"Как будто приговор написали пионеры-следопыты". Светлана Пчелинцева
— Вы же наверняка думали о том, почему на НТВ появился фильм, в том числе и про вашего сына. Вы как себе это объясняете?
— Это на самом деле очень просто объясняется. Фильм вышел по заказу ФСБ – это совершенно очевидно. Фильмов уже этих два: первый фильм вышел в 2018 году, когда дело только начиналось; и тут вышел фильм "Опасная сеть – 2". И что мы видим? Эти два фильма абсолютно идентичны. То есть за два года следствия, в том числе судебного следствия, не меняется ничего, появился только один целый прокурор. Все, никаких новшеств мы не увидели. За два года у нас ФСБ ничего придумать не смогло, даже фильм не подредактировали с НТВ.
— А тому самому ФСБ – огромному ведомству, которое выступает против вашего сына в суде, – им зачем нужно доказывать что-то обществу? Как вы понимаете это?
— Они боятся, конечно. Это смешно. Огромная серьезная служба показывает своему народу этот цирк и эти картинки, где они то про Госдеп говорят, то про украинский след говорят. У нас дело-то закончилось, мы все в суде услышали. У нас нет ни одного, ни второго, ни третьего. Они боятся того, что подвели это дело к такому серьезному приговору, а теперь такое возмущение общественности увидели. Это дело получило такую серьезную огласку и такой общественный резонанс, в том числе и международный.
Они боятся – и они себя оправдывают таким образом. Только фильм-то абсолютно смешон. Посмотрите, кто в этом фильме снят. Сняты либо те, кто работает на ФСБ, либо те, кого ФСБ заставило это делать.
— К вам обращались авторы фильма за какими-то комментариями?
— Нет. Ни НТВ, ни РЕН ТВ ко мне лично не обращались. В фильме РЕН ТВ, мы видели, есть комментарий очень короткий мамы Армана Сагынбаева у зала суда в тот день, когда выносили приговор. Мы там все были, все родители, и разговор о том, что мы отказались общаться, – это абсолютная неправда. Как минимум к нам никто не обращался, а как максимум, если мы все отказались общаться – они могли это снять и показать. Правильно? Этих кадров нет. Ко мне никто не обращался ни за одним комментарием, потому что они прекрасно знают, какие я могу дать комментарии и что эти комментарии ни в один фильм не вставишь. Они явно будут не в их пользу. Они не обращались за комментариями к нашим адвокатам, которые могут объективно комментировать, – это второй момент.
Судебные заседания длились в открытом режиме 9 месяцев. Где были все эти телеканалы? Можно было приходить, снимать день и ночь и показывать. Например, наши журналисты из Пензы, "7×7" – они активно показывали, снимали репортажи, делали заметки, выпускали статьи. И все было очевидно. Где были вы – эти два телеканала федеральных? Почему вас не было все судебные заседания, а теперь вдруг какую-то ерунду вы показываете? Все очевидно.
— Сейчас, после приговора, очень много людей стали открыто говорить, что дело "Сети" сфабриковано. Раньше тоже говорили, но на улицу к ФСБ не выходили, а теперь выходят. Некоторые магазины закрываются в знак протеста и прочее. Вы чувствуете, что что-то может измениться на апелляции, или у вас надежды на это не много?
— Понимаете, человек без надежды жить не может в принципе. Мы, естественно, надеемся и очень благодарны людям, которые нас поддерживают. Мы на самом деле питаем надежду на то, что максимальная огласка, общественный резонанс, эта огромная поддержка, она нам поможет, она поможет ребятам справиться с этим совершенно неправомерным приговором. И заставит нашу власть обратить внимание на деяния чекистов. Это же абсолютно их рук дело, и больше никого. Все остальные просто зависят от них.
— Насколько я понимаю, приговор в законную силу еще не вступил, еще будет апелляция. Вам обещали какую-нибудь встречу с сыном после приговора?
— Я сегодня видела сына.
— Расскажите, как он?
— Дмитрий передавал привет всем, кто поддерживает нас и ребят, кто так или иначе участвует все это долгое время в их жизни. Передавал, во-первых, огромное спасибо, слова благодарности. Он достаточно хорошо себя чувствует в эмоциональном плане, он получил свой приговор на руки и на свидание пришел с ним. Мы сегодня, собственно, читали совершенно удивительные вещи в этом приговоре. Такое впечатление, что приговор написали не трое компетентных судей по такому серьезнейшему делу, а пионеры-следопыты. Это будет еще тоже отдельный вопрос по приговору.
Дмитрий, конечно, настроен на борьбу. И он тоже понимает, что это будет непросто, поскольку дело ведет ФСБ. Тем не менее, я думаю, что кольцо это будет разорвано, этот порочный круг должен разомкнуться – иначе и быть не может. Не должны невиновные люди сидеть в тюрьме.
— К нему нормально сейчас относятся в СИЗО?
— Он находится в исправительной колонии, он не в СИЗО – его перевели. Он до этого еще был переведен – не в связи с этим приговором, он просто отдельно содержится. К нему абсолютно нормально относятся, у него нет никаких проблем.
— Вы говорите: написали пионеры-следопыты. Дело в том, что приговор не был опубликован, его не оглашали во время суда – только резолютивную часть огласила судья. Что вас [в приговоре] впечатлило настолько, что вы такую фразу использовали?
— Во-первых, я думаю, что не оглашали совершенно осознанно, потому что был бы вообще фурор, если бы это зачитали. Там такие вещи! Например, судьи пишут, что все разговоры о пытках – это такая позиция защитников для того, чтобы дискредитировать показания подсудимых и вызвать общественный резонанс. Хотя при этом сам момент пыток рассматривается судьями.
Указывается, что такого-то числа Пчелинцев рассказывает, что его пытали. Причем перепутаны даты этих пыток – тоже, мне кажется, несколько умышленно. В суде девять месяцев говорить об одном и том же, причем есть документы с датами – и даты перепутаны этих пыток. Дима рассказывает, что его переводят в какой-то режимный корпус, где его пытали – перепутан номер корпуса.
Затем говорится: "Вы все время рассказываете о своей социально-активной позиции, вы устраивали фримаркеты, выходили на какие-то кинопоказы – вы при этом осуждали действующую власть, потому что у вас за спиной висел плакат (мы фотографии прикладывали как доказательство в суд), что вы не согласны с тем, что государство тратит деньги на вооружение вместо того, чтобы тратить деньги на здравоохранение".
Это что, доказательство терроризма какого-то или вообще планирования каких-то преступлений? Это какой-то бред. Например, слова свидетельницы приняты в качестве доказательства вины: "Свидетельница говорит: да, я знала, что у Дмитрия была кличка Антон, я знала его с таким именем". Так никто и не скрывает, что у него были какие-то клички, псевдонимы – это нормально.
"Я думаю, больше людей верят детям". Наталья Филинкова
— Наталья, у вас сейчас, мне кажется, жутко тревожное время, потому что до приговора еще страшнее, чем после. Страшно ли вам? Что вы сейчас об этом думаете на фоне, с одной стороны, реакции людей на приговор "пензенского дела", с другой стороны – фильма НТВ?
— Допустим, реакция "пензенского дела" – это просто душа радуется, сколько людей отозвалось: вот, такие жестокие сроки ни за что ребятам. Все эти проделки, разве такое мыслимо? А то, что фильм НТВ показали, – так с ними никто не хочет общаться. Это буквально черное и белое. Так рассматривает каждый человек, видит в своем свете любое из дел. Я думаю, больше людей, которые верят детям, верят нам.
— Как вы думаете, то, что сейчас происходит вокруг дела "Сети", я имею в виду общественное внимание. Это может повлиять на судьбу вашего сына? Или там, где решают вопрос, кто и какие сроки получит, будут стоять на своем до конца?
— Я надеюсь, что все-таки суд примет во внимание все взгляды людей. Будем надеяться на справедливость российского суда, что господин [судья Роман] Муранов будет честным до конца, выслушает все стороны – и обвинения, и адвокатов, и моего сына. И услышит правду, поймет, кто прав, кто виноват.
— Позиция родственников по делу "Сети" в Пензе такова, что не с приговорами они не согласны, они не согласны с тем, что их детей вообще виновными признают. Они считают, что они не виновны. Ваша позиция в этом смысле какая?
— Я согласна полностью: наши дети не виновны. Они ничего не сделали буквально. Что они сделали? Ну, читают литературу. У каждого свои взгляды на жизнь, каждый имеет право выражать свое мнение. Ну почему? Мы живем в таком государстве. Я хоть из Казахстана, но извините меня, я родилась в те годы, для нас Россия и Казахстан – это не два разделенных было государства, а одно общее – СССР. Я до сих пор относилась и всегда отношусь: СССР – это мы, Россия – это мы.
— Вам не кажется, что в СССР КГБ и в России ФСБ сейчас действовали немножко похоже в отношении, по крайней мере, ваших детей?
— Может быть, где-то так. Но всегда, как говорится, власть боялась за свое кресло, за свое место. И тут не надо оправдывать ФСБ и все прочее. Свое рабочее место: человек работает – значит, у него должны быть какие-то результаты. Мы же должны были выдумать террористов, должны были выдумать экстремистов. Вот мы и выдумываем.
— Вы думали, почему на вашу семью это дело попало? Это ведь могло обойти вас и попасть на соседа. То есть как так вышло, что именно вы?
— Вы знаете, Витя рос всегда очень честным человеком. Я всегда говорила: "Сынок, где-то можно промолчать, где-то что-то". Для него честность была в первую очередь. Справедливость и честность. Он настолько общителен, имеет очень много друзей – разносторонних, с разными характерами, с разными взглядами. Со всеми общался. Наверное, правду говорил, наверное, кому-то это не понравилось. Если человек говорит правду, не хочется ее слушать, правда всегда колет глаза.
— Вы пойдете ведь на суд.
— Обязательно.
— Как вы к этому готовитесь, что вы будете делать?
— Буду в ожидании, буду ждать справедливости, освобождения своего сына домой. И надеюсь на это.
— Вы спите?
— Нет, я очень плохо сплю, можно сказать, вообще не сплю, только в ожидании начала судов. Решение Пензенского суда, я очень хорошо знакома с мамами ребят, очень тяжело перенесла эти сроки. Но мы не опустили руки, будем двигаться вперед и будем верить в полное освобождение наших детей.
