После освобождения территорий в Харьковской области появляются свидетельства похищений и незаконных задержаний людей во время оккупации российскими военными. Правозащитница и волонтерка Наталья Бимбирайте изучает случаи насилия и пыток и рассказала Настоящему Времени, как и почему задерживают, пытают и убивают людей - и как это до сих пор происходит на оккупированных территориях в Херсонской области.
— Я так понимаю, вам удалось пообщаться с теми людьми, которые находятся в освобожденных населенных пунктах?
— Да. Я вообще общаюсь с людьми, которые находятся и в освобожденных населенных пунктах, и в оккупации, и которые выехали. Я документирую военные преступления в международном проекте.
— Что вам сейчас удалось задокументировать, сколько случаев? Можете ли вы о них рассказать?
— Мы мониторим ситуацию, чтобы понимать, что происходит. Я могу назвать цифры, которые сходятся с цифрами украинской прокуратуры и правозащитников, – это более 600 случаев исчезновений, насильственных действий, плена. И это происходит с самого начала оккупации и до сих пор. Сейчас люди просто пропадают и их дальнейшая судьба неизвестна.
— Я правильно понимаю, что приблизительно 600 человек исчезло только в Херсонской области?
— Да, это только в Херсонской области, это те цифры, которые зафиксированы. Это те дела, которые заведены прокуратурой. Приблизительно такая же цифра – это те кейсы, которые задокументированы правозащитниками. Это значит, что есть конкретные люди, свидетели, мы с ними общаемся и фиксируем их свидетельства для будущих международных судов, если говорить о нашем проекте.
— Если говорить о похищении этих людей, можно предположить, что были совершены убийства, или этих людей где-нибудь удерживают?
— По-разному. Есть люди, которых спустя некоторое время отпустили, и им удалось выехать. Есть люди, которых нашли погибшими. Например, известный случай – Виталий Лапчук в Херсоне, которого забрали российские военные, и спустя некоторое время его нашли утопленным с гирями на руках, ногах и следами пыток на теле. Есть люди, которые исчезли, и их дальнейшая судьба неизвестна. Причем не просто исчезли, а их забрали российские вооруженные военные. Например, мэра Голой Пристани Александра Бабича. Где он находится и какова его судьба – информации нет. Тот же экс-мэр Херсона Владимир Николаенко – он тоже был захвачен в плен. Были видео в российских пропагандистских телеканалах. И где он находится теперь, никто не знает. И таких случаев очень много. Буквально вчера и сегодня распространяется информация о том, что просто человек пошел по своим делам в Херсоне и не вернулся домой. И таких случаев, к сожалению, очень много.
— А можете сказать о тех людях, которых задержали и где-либо удерживают? Где их всех удерживают?
— В самом Херсоне есть несколько таких известных всем мест: Херсонское СИЗО на Перекопской, Областное управление внутренних дел на Лютеранской. В марте задерживали и допрашивали в здании областной администрации на площади Свободы. А также все административные объекты и управления патрульной полиции, СБУ и прокуратуру заняли российские военные. Места удержания находятся еще и в районных отделениях полиции в Херсоне, и в бывшем вытрезвителе. Таких мест достаточно много. Если говорить о селах, то это может быть где угодно. Это может быть в зданиях фермерских хозяйств и просто в домах.
— Вы говорили о том, что ситуация в Херсоне немного легче, чем в области, в оккупированных селах. Почему так?
— Сравнительно легче. Если люди боятся свободно ходить по улице, то нельзя сказать, что это легче. Сравнительно – потому что Херсон относительно большой город, там есть где спрятаться. Если говорить о селах, то там люди как на ладони. Чем дальше в глубинку, тем люди более бесправны. Нет никакой власти. А что сделает безоружный человек против вооруженного с автоматом? Ничего. Поэтому случаи жуткие: и изнасилования – от детей до бабушек 80 с лишним лет. Это то, что зафиксировано. Очень много мы знаем случаев, которые не задокументированы, но они есть, потому что люди боятся за свою жизнь, находясь в оккупации. Мародерства, грабежи, убийства. Есть случаи, когда людей находят мертвыми, например, с выколотыми глазами и следами насилия.
— Таким способом российские военные или оккупационные власти ищут тех, кто якобы сотрудничает с Вооруженными силами Украины?
— По-разному. Да, они ищут, кто сотрудничает, потому что партизанское сопротивление достаточно сильное – в СМИ много такой информации. Но и пропадают просто люди, которые захотели что-то сфотографировать либо попали под подозрение по наводке коллаборантов из личных каких-то мотивов мести. Логики нет. Поначалу массово забирали бывших военнослужащих, полицейских. Летом задержали женщину-полицейского, общественных деятелей, журналистов, представителей местного самоуправления – мэров городов, громад, старост, председателей ОСББ. То есть людей, которые имеют какой-то авторитет в обществе, от которых что-то зависит, зависит мнение. Потому что было несколько сорванных референдумов. Оккупантам ничего не удается сделать с людьми на юге Украины. Это не крымский сценарий. Они очень были удивлены поначалу, даже растеряны. Они пришли в надежде, что сейчас их с цветами будут встречать.
