"Воруя искусство Украины, россияне атакуют и ее идентичность" — так называется статья в New York Times, которая рассказывает о хищениях из украинских музеев во время войны. Херсон, Мариуполь, Мелитополь, Каховка. Украинские власти говорят, что российские войска ограбили или повредили более 30 музеев. Из этих городов пока освобожден только Херсон. Здание Херсонского краеведческого музея после отступления российской армии из города кажется нетронутым, а внутри — разруха. От экспонатов остались одни гвоздики.
"У нас была очень ценная и редкая серебряная позолота, также церковные оклады. Вся коллекция нумизматики была украдена, целые коллекции наград, оружия. Его и увезли в неизвестном направлении", – рассказывает временный директор Херсонского краеведческого музея Ольга Гончарова.
Своих притязаний на скифское золото Россия и раньше не скрывала. Так, Москва несколько лет пыталась отсудить у Киева коллекцию крымских музеев, которую до аннексии полуострова в 2014 году вывезли на выставку в Амстердам. Нидерланды, конечно, решили в пользу Украины. А вот из херсонского музея скифское золото просто выкрали.
Херсон был первым крупным городом, который заняла российская армия в начале полномасштабного вторжения. ВСУ освободили его одиннадцатого ноября. А незадолго до этого российские военные методично грабили местный Художественный музей. Как отмечает New York Times, разграбление музея в Херсоне было похоже на военную операцию. 31 октября центр города внезапно перекрыли. Здание музея оцепили десятки российских солдат. Подъехали пять грузовых машин. В течение следующих четырех дней они вывезли тысячи картин, торопливо завернутых в простыни.
Херсонский художественный музей был одним из самых значимых на юге Украины. От его коллекции осталось всего 20%, как говорят сотрудники. Пустые хранилища, стеллажи и рамы – вот что теперь показывают посетителям.
Сотрудники прокуратуры называют страшную цифру по Херсону – украдено пятнадцать тысяч произведений искусства и уникальных артефактов. Похитили не только картины но и иконы, монеты, ожерелья, даже статуи бронзовые из парков уволокли. Нельзя не вспомнить, как с помпой вывезли из Свято-Екатерининского храма кости одного из основателей Херсона – князя Потемкина. Об этом написали все российские СМИ.
Российские власти не скрывают, куда вывезли картины из Херсона. Часть точно находится в Центральном музее Тавриды в аннексированном Симферополе. Работники музея в Херсоне узнали свои полотна на фотографиях в соцсетях. Например, картину "Рабочий" Лазаря Штирмера. Художник почти всю жизнь прожил в Херсоне. Или работу Ларисы Мандриковой, современной художницы из Николаева Картина "Черная трава". Из цикла "Братья наши меньшие". Тоже украдена.
Существуют международные договоры, которые запрещают грабежи произведений искусства. Например, Конвенция 1954 года о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. Ее подписали и Украина, и Россия.
Масштаб ограбления газета New York Times, по оценкам международных экспертов, называет крупнейшим со времен Второй мировой войны. Украинцы сейчас сотрудничают с международными художественными организациями, такими как The Art Loss Register, чтобы отследить украденные произведения и потом вернуть их домой.
К обсуждению этой темы в эфире Настоящего Времени присоединился гендиректор "Национального музея истории Украины во Второй мировой войне", кандидат исторических наук Юрий Савчук.
– Есть ли у вас данные, сколько вывезено и что именно вывезено?
– Я хотел бы назвать несколько общих цифр и среди них упомянуть, что на сегодняшний день, согласно сайту министерства культуры и информационной политики, ограблено 63 музея, 305 религиозных сооружений, 565 старинных дома. И в общей сложности это более 1180 объектов. Конечно, это ужасающая цифра. Мы вспоминаем о последних ограблениях Херсона. Я хотел бы вспомнить о самом первом: о музее в Иванкове, небольшом городке на севере Украины, в Киевской области, и вспомнить ту ужасающую резонансную историю, когда мы увидели кадры горящего музея.
В нашем музее открыта выставка "Украина. Распятие". И один из блоков этой экспозиции посвящен как раз потере украинского культурного наследия. И мы экспонируем остовы, каркас оригинальных профилей, которые мы вырезали в Иванковском музее, которые демонстрируют весь этот ужас, масштабы трагедии, когда от украинских музеев остаются только останки стен. И мы можем себе только предположить реальные потери. Я думаю, что они даже выше, чем назвали New York Times и международные эксперты.
– И оккупированный Мариуполь здесь тоже стоит особняком. Например, вывезены картины Айвазовского, Куинджи. Понятно, что вторжение в город происходило очень быстро. Но тем не менее как вы оцениваете действия местных чиновников от культуры, которые сразу же не вывезли ценности?
– Давайте оценивать ситуацию не с точки зрения сегодняшнего дня, а из тех реальных условий, которые были год назад. Подготовить коллекции к эвакуации необычайно сложно, трудно. Во многих случаях музейщики стоят перед выбором: положиться на волю случая, когда в той или иной мере эти экспонаты защищены и остаются в зданиях, или же возможна также их потеря во время транспортировки в очень сложных условиях. К большому сожалению, говорить об однозначности действий в этих условиях очень и очень сложно.
– Вы имеете в виду с юридической точки зрения, что вывоз культурных ценностей возможен только с разрешения минкульта?
– Нет, я говорю о других обстоятельствах. Даже на примере нашего музея: у нас, наверное, был единственный музей, в котором войну встретила международная выставка редчайших артефактов начала XX столетия, которые рассказывали о возрождении украинской армии во время освободительных сражений начала XX века.
Это были уникальные предметы, собранные со всего мира. И я помню эту ситуацию, как мы вывозили ее на второй день. И доехав до станции метро Берестейская, уже военные указали, что на Житомирской трассе в западном направлении уже есть контакт.
Контакт означает, что была реальная угроза транспортировке. И лично мне довелось изменить маршрут: ехать на юг и объездными путями пытаться вывозить это в забитых дорогах. И мы говорим об эвакуации выставки, которую возможно было перевезти одним автомобилем. Когда мы говорим о релокации музеев, это совсем другой и сложный вопрос.
– Возможно ли вернуть то, что было украдено? И как это можно сделать?
– Конечно. В этом случае у меня намного больше оптимизма. И я хотел бы подчеркнуть как бывший глава государственной службы контроля за перемещением культурных ценностей через государственную границу, что мы на сегодня имеем необходимые юридические рычаги для того, чтобы требовать не только возмещения потерь, но и самих артефактов и предметов. Есть международное право, соответствующие конвенции. И в этом случае я думаю, что в перспективе у нас очень много шансов вернуть свои предметы.
Более того, я вам скажу, что до сегодняшнего дня происходит реституция предметов вывезенных или украденных во время Второй мировой войны. Вот уже несколько десятилетий, около 80 лет как были нацистами совершены эти злодеяния, но в этом вопросе нет срока давности. И все цивилизованные культурные нации и государства участвуют в этом процессе. И что там говорить о сегодняшних грабежах, о сегодняшних преступлениях. Многое, по крайней мере, из того, что было вывезено и что уцелело в огне и во время боевых действий, оно будет возвращено нашей стране и нашим музеям.
– А есть ли пример, кто превентивно успел эвакуировать музей или часть экспозиций?
– Эвакуация происходила в одном вагоне при помощи и организации министерства культуры и информационной политики, такая эвакуация крупнейшая, насколько я вообще могу себе припомнить и вообразить, она состоялась. Но я не хочу называть более конкретные цифры и места хранения наших культурных ценностей. Но в целом я могу сказать, что все или множество центральных и киевских музеев при помощи министерства культуры сумели осуществить эвакуацию еще в начале марта.
