Мэр Москвы Сергей Собянин 7 мая объявил о продлении "режима самоизоляции" до 31 мая. С 12 мая в столице и некоторых других регионах РФ вводится обязательное ношение масок. При этом с начала апреля в Москве действуют строгие ограничения на передвижения граждан – с необходимостью получать специальные пропуска. Однако заболеваемость COVID-19 продолжает расти, ежедневно фиксируют сотни новых случаев, а реальное число заболевших только в Москве, по словам Собянина, может достигать 300 тысяч против 177 тысяч по всей России, о которых говорит официальная статистика. О том, почему карантинные меры в Москве не приводят к снижению заболеваемости, Настоящее Время поговорило с экономистом Владиславом Иноземцевым.
— В Москве довольно сильные карантинные меры, хоть они и называются самоизоляцией, а не карантином. Почему, как вам кажется, принятые меры не сработали?
— Во-первых, мне казалось, что они слишком сильные, потому что мы увидели очень большую решимость со стороны властей ввести жесткие ограничения – обложить население штрафами и т. д. Но реального сотрудничества граждан мы по большому счету не видели.
Одно дело – сильные меры, другое дело – сильные результаты. В последние дни мы наблюдаем в Москве так называемый индекс самоизоляции в районе 2,5 – это, по сути дела, означает, что на улице очень много людей. Более того, поразителен тот факт, что мы вводим самоизоляцию, но не вводим режима масок и перчаток, который вводится в Москве и в Подмосковье только с 12 мая. Это абсолютно удивляет. Какой смысл получать какие-то цифровые пропуска, назначать штрафы и при этом ходить по улице без перчаток, без масок и не соблюдая социальной дистанции?
Когда была идея ввести пропуска в Москву и закрыть город, что мы увидели? Мы увидели огромное количество пробок на дорогах в первый же день, огромное количество недовольства, неработающие цифровые коды. И на следующий день все это было отменено. Если вы начинаете – вы уж делайте. Или не начинайте. Когда население видит, что вы не можете сделать фактически ничего из того, что обещаете, когда восемь регионов из 85 вводят маски через полтора месяца после начала эпидемии, то почему население должно с этим соглашаться?
Если бы власть создала ощущение ужаса, какой был создан в Италии, например, или в Испании, я думаю, что большее количество людей сидело бы дома. Но так как, по сути дела, все это делается с шутками-прибаутками, и по большому счету все видят, что смертность очень низкая – занижается она или реально такая, это другой вопрос, –то население считает, что оснований для паники нет. И получается то, что получается.
— Вы имеете в виду в том числе и работу российского телевидения, которое долгое время смеялось над коронавирусом, потом рассказывало, что ничего страшного в коронавирусе нет?
— Это было на начальном этапе. Но в целом надо понимать, что в России население сильно отличается от европейского. Допустим, если немцам говорят, что надо оставаться дома, они с высокой степенью вероятности останутся дома. Если русским говорят, что в Египте происходят теракты, то они все равно летают туда через Белоруссию или Грузию. В данном случае надо просто понимать, что само по себе население менее склонно преувеличивать опасности, чем среднестатистические европейцы.
У нас вся идеология основана на идее запретить. Запретим и введем документ. А зачем ваш документ? Почему человек не может, надев маску, безо всякого документа выйти в магазин? А почему он может, получив документ, ходить по городу без маски? Я чего-то не понимаю в этой ситуации, потому что эпидемический эффект без маски все равно будет больше, даже если он ходит с пропуском. Зачем это нужно было? Из-за этого мы получили метро.
Почему, допустим, нельзя было запретить церковную православную службу очень жестко, почему на Пасху все равно очень много народа было в храмах – и в провинциях, и в Москве? Опять-таки, майские праздники. У нас было очень много таких тяжелых моментов для введения этого положения. Было Вербное воскресенье, была попытка устроить пробки в Москве, была Пасха, теперь Первомай, а сейчас будет 9 Мая. По сути дела, речь идет о том, что период, на который попали все эти вещи, был крайне неудобен для власти, безусловно, по объективным моментам. И сами меры тоже были неидеальны. Поэтому, я думаю, что мы увидим дальнейший рост заболеваемости.
— Сегодняшнее заявление Собянина о том, что в Москве болеют 300 тысяч человек, хотя официальная статистика по всей стране – 180 тысяч. Почему так происходит?
— Собянин, может быть, отчасти прав, потому что официальная статистика строится на определенных тестах. Эти тесты, мы знаем прекрасно, якобы европейские, на самом деле закуплены у Китая, их точность очень низка. Поэтому, видимо, московская мэрия просто анализирует масштаб заболеваемости среди тех, кто прошел тесты, и экстраполирует на все население, потому что все равно, я думаю, максимум 10% не прошло эти тесты. То есть реальное количество тестов еще меньше. Поэтому, в принципе, гипотеза рабочая. Меня больше смущает другое: ни одна страна не объявляла даже попытку снятия карантина на восходящей фазе заболевания. Почему мы делаем? И какие будут последствия? Очень сложно сейчас предугадать.
