До 1 июня на Настоящем Времени доступен документальный фильм "Амаль" об "арабской весне". Мы поговорили с режиссером Мохамедом Сиамом о его героине, запретах на показы и роли женщины в египетском обществе.
Смотрите фильм до 1 июня 22:00 мск
Мохамед Сиам – один из самых молодых членов академии "Оскар", призер "Сандэнса" (Sundance) и фестиваля в Карловых Варах.
"Амаль" – второй фильм режиссера Мохамеда Сиама о том, как менялась жизнь Египта на протяжении нескольких лет во времена "арабской весны" [после 2011 года] вместе с жизнью главной героини фильма – девушки Амаль.
В начале фильме ей всего четырнадцать, и мы видим Амаль на площади Тахрир в Каире, куда она вышла протестовать против режима Мубарака. В конце фильма, спустя пять лет, наполненных трансформациями общества и власти в Египте, мы видим повзрослевшую молодую женщину. На финальных кадрах Амаль беременна, на пороге нового этапа в ее жизни.
Как и другие фильмы Сиама, "Амаль" запрещен для показа в Египте.
Сиам встретил Амаль во время съемок своей предыдущей документальной картины "Чья это страна?" (Whose country?) о полиции в Египте и о том, как меняется положение полицейских, а также их самосознание с переменой режима и изменениями в египетском обществе.
В конце фильма "Амаль" девушка также решает пойти в полицейскую академию, пробовать изменить систему изнутри, что, конечно, ярко контрастирует с теми методами уличного протеста, которые Амаль использовала в начале фильма.
Сейчас Сиам работает над новым фильмом "Карнавал", на этот раз художественным, в котором он хочет представить, какова была бы встреча двух главных героев его документальных фильмов.
– Вы в какой-то мере выполняете роль человека, который показывает Египет всему остальному миру. Как вы видите эту роль сами?
– Мне кажется, что я пытаюсь показать правдивую историю – больше, чем просто политический контекст. И через эту историю показать подлинный портрет самого Египта тоже. Оба моих фильма там запрещены, что можно воспринимать как своего рода критику. Но я создаю эти портреты из-за своей любви, интереса и очарования.
Для меня это очень личное. И моя задача – не в том, чтобы попытаться популяризировать что-то, связанное с Египтом. Сегодня мы говорим о неправильном представлении реалий египетского общества – например, того, что женщины не имеют своего голоса. Когда вы смотрите на Амаль, сразу видно, что это точно не ее случай. Я хотел выйти за пределы этих стереотипов и клише.
В стереотипах всегда содержится частичка правды, поэтому они и становятся стереотипами. Но в них меньше 10 процентов истины, ведь есть множество других нюансов, которые дополняют эту правду. И я всегда пытаюсь выйти за рамки этих стереотипов. Если вы поговорите с кем-то за пределами Египта, у людей есть определенное представление об этой стране, но я пытаюсь показать, что реальность намного глубже.
– В первом фильме – "Чья это страна?" (Whose country?) – вы показываете историю главного героя через призму собственного личного восприятия, и делаете это с помощью закадрового голоса. Во втором фильме вы отдаете голос Амаль. Почему?
– Каждый фильм определяет, какой частью этого фильма вы становитесь. Большая часть первого фильма – о человеке, которого очень трудно разгадать и понять. И моей задачей стала попытка его интерпретировать. Это больше похоже на расследование, на игру в кошки-мышки. Я бы не смог провести эту психологическую игру между нами, не став тоже частью этого фильма, его персонажем.
Кроме того, первый фильм был создан в другом формате – это был телевизионный фильм. Но в фильме "Амаль" моя роль была больше в том, чтобы найти свою точку зрения. Я наблюдал за Амаль и показывал ее зрителю, просто передавая то, что происходило с ней, – не вмешиваясь ни голосом за кадром, ни чем бы то ни было еще.
Вы видите мир глазами Амаль
Моей целью в этом фильме стал перенос зрителя внутрь сознания Амаль. Мы слышим ее мысли, ее монолог, ведь в основном она не говорит с другими людьми, а ведет свой внутренний монолог. И все, включая звуковую дорожку, передает ее восприятие – вы видите мир глазами Амаль. Это бы просто не сработало, если бы звучал мой голос за кадром. Здесь я скорее пытался создать некое медитативное состояние и дать зрителю возможность пережить происходящее самому, как будто бы находясь в голове главной героини и проживая с ней ее жизнь.
– Когда вы решили сделать Амаль главной героиней своего фильма, вас зацепил тот факт, что она была именно девушкой, протестующей против режима? Или ее пол не имел значения? Если бы вместо нее был харизматичный молодой человек, вы бы сняли фильм о нем?
– Это не имело большого значения, потому что в первую очередь для меня была важна ее личность, а не какую часть общества она представляет. Но, конечно, тот факт, что Амаль – девушка, добавляет несколько уровней глубины для фильма. Это расширяет ряд социальных тем, которые фильм затрагивает. Ведь она не просто подросток, который протестует против режима и авторитета. Она пытается найти свое место в этом обществе.
Но изначально это не было моей целью. Я искал представителя поколения, и по счастливому совпадению нашел именно того, кого искал.
– Как бы то ни было, тема роли женщины в египетском обществе занимает довольно большое место в разговорах Амаль с другими женщинами. Особенно в той сцене, когда она делится с подругой планами поступления в университет. Она смеется, говоря о том, как невелик ее выбор, – но мы понимаем, что на самом деле это не очень смешно. Была ли эта гендерная тематика выбором самой Амаль или вашим?
– Камера показывает все, что действительно происходило в жизни Амаль. То, что я включил в фильм, – это уже мой выбор. [Специально] она не хотела говорить ни о чем: для нее это была просто жизнь. Фильм – это комбинация того, что случилось в реальности, и того, что я как бы спровоцировал в каком-то смысле. Но ни то, ни другое не было связано с решениями Амаль.
Ее решения, как и любого героя [документального фильма], заключались по большей части в том, какие действия она совершала и как именно. [Перед камерой] Амаль вела себя очень естественно, и она до сих пор не имеет понятия о том, что же именно делал я [как режиссер фильма]. Она доверяет мне на 100 процентов, и у нас очень хорошее взаимопонимание, но о моей роли в создании фильма она имеет довольно смутное представление.
– Как вы выбирали музыку для фильма? Когда Амаль едет в такси, по радио звучат песни, тексты которых отражают темы отдельных частей фильма. Эти песни – это любимые композиции Амаль, ваши или они звучат в фильме случайно?
– Это была комбинация и того, и другого. Одна из песен – та, которую Амаль поет в начале фильма (когда идут начальные титры), в которой упоминается ее имя, – это песня, которую она часто напевает, когда идет куда-то. А когда Амаль едет в такси с матерью, она включила песню на своем телефоне (в фильме создается впечатление, что она звучит по радио, но на самом деле Амаль играет ее с телефона). Но, например, когда она едет в такси навестить могилу отца, с покрытой головой и одетая в черное, – песню, которая играет в этот момент, выбрал и добавил я. Эта песня нравится мне, а не Амаль.
В целом, я думаю, что моя задача была в том, чтобы смешивать некоторые ингредиенты, которые она предоставляла из своей жизни, с теми ингредиентами, которые, как мне казалось, с этим сочетались, и создавать смесь из всех них. Работа режиссера похожа на приготовление блюда в каком-то смысле.
– Оба ваших фильма отличает обилие движения – герои постоянно перемещаются куда-то. В первом фильме много переездов на поездах, во втором – поездок на такси. Это специально?
– Такое движение отражает действия героев. Что касается Амаль, в начале фильма, когда она еще подросток, который оказывается в эпицентре всего происходящего [протесты "арабской весны"], она двигалась в ногу с тем, что было вокруг нее, а камера следила за этим. Постепенно по ходу фильма мы видим, как она замедляет свои действия, и камера отходит от героини на большее расстояние. В начале фильма я больше использовал зум, крупные планы, а к его концу больше общих планов, мы видим Амаль на расстоянии. Это была своего рода художественная реакция камеры на ее движение.
– У вас есть любимая сцена в фильме "Амаль"?
Вам как зрителю удается вместе с героиней отключиться от происходящего и уйти внутрь, в свой мир, в вашу голову
– Мне очень нравится переход [между двумя сценами] с помощью красного воздушного шара. Это была моя идея, и этот переход соединяет два очень важных для Амаль момента ее жизни [происходящее во время протеста и детское воспоминание]. Мне нравится и то, как этот момент обыгран в звуковой дорожке.
Мы словно окружены толпой людей вместе с Амаль, но каким-то образом вам как зрителю удается вместе с героиней отключиться от происходящего и уйти внутрь, в свой мир, в вашу голову. Этот момент хорошо показывает, как в нас сосуществуют параллельные мысли и как в определенных ситуациях мы предпочитаем уходить в воспоминания о прошлом. И мне нравится такой переход.
– Вы знаете, есть ли у Амаль любимая сцена в фильме?
– Я думаю, что ей нравятся те сцены, в которых она провоцирует полицейских [смеется].
– Расскажите немного о художественном фильме "Молоко и мед", над которым вы работаете сейчас.
– Да, это перевод названия с английского, французский вариант – "Карнавал" (так же название звучит и на арабском). Это комедия, и если вкратце – это фильм о том, как полицейский из моего первого документального фильма и Амаль встречают друг друга. Но это вымышленная история. Три этих фильма составляют трилогию. И кроме того, у меня есть планы съемок еще одного документального фильма, в котором тоже будет принимать участие Амаль, – когда я снова окажусь в Египте.
– Как режиссер документального кино скажите, какова, по вашему мнению, роль документального кино как жанра, как медиаинструмента для передачи [человеческой] истории – ведь документалистика в каком-то смысле находится на границе журналистики и кинопроизводства?
– Я не смотрю на документальное кино в таком ключе, как на пограничную зону между кинопроизводством и журналистикой. Для меня это такой же процесс создания кино – по крайней мере, в тех документальных фильмах, которые снимаю я. Все мои фильмы мало что общего имеют с журналистикой – это кино, истории моих героев.
Задача журналистов –раскрыть тему и контекст вокруг происходящего. Я же пытаюсь в своих документальных фильмах сделать еще один шаг дальше
Когда я создавал свой первый фильм, я снимал его не о полиции, а о конкретном человеке. Та же история с "Амаль". Как я понимаю, журналистика берет за основу тему – даже если сюжеты создаются вокруг конкретных героев. Задача журналистов больше в том, чтобы раскрыть тему и контекст вокруг происходящего – по крайней мере, так мне кажется. Я же пытаюсь в своих документальных фильмах сделать на шаг дальше от "чистой" журналистики или "чистой" документалистики. И хотя мне нравятся и такие документальные фильмы [на границе с журналистикой], и я не против принимать участие в них как кинематографист, в тех фильмах, которые снимаю сам, я больше стремлюсь смешивать элементы документального и художественного кино.
Я хочу продолжать работать с обоими жанрами [документального и художественного кино]. Сейчас я работаю еще над одним документальным фильмом – о незаконных абортах в Ливане, и этот фильм тоже на грани с художественным. Я пытаюсь работать с разными жанрами и находить их границы, потому что это меня интересует [как режиссера].
