Иу – это китайский город с населением почти 2 миллиона. Он известен как "современная фабрика Санты" и мировой супермаркет игрушек. По состоянию на ноябрь 2020 года Иу занял первое место в мире по объему почтовых экспресс-отправлений. Индустрия рождественских товаров – бизнес с многомиллиардным оборотом, более двух третей которого приходится на Иу.

Город, его жители, заводы и рабочие – главная тема документального фильма сербского режиссера Младена Ковачевича “С Рождеством, Иу”. Мы поговорили с ним о фильме и о тех, кто создает рождественский дух для всего западного мира.

Фильм целиком доступен на сайте до 7 января.

–​ После просмотра вашего фильма Рождество больше не будет прежним. Надеюсь, что и все, кто увидит фильм, согласится со мной. Расскажите о том, как вы узнали об этом городе?

– О городе я узнал случайно. Мой друг мне рассказал об Иу, потому что он знал, что я хотел сделать фильм о Китае и что я искал интересную историю. Я смотрел много азиатского кино и много документального кино. Хотя большинство документальных фильмов об Азии было сделано аутсайдерами. В большинстве своем они были однообразными, показывали стереотипы о Китае, даже несмотря на то, что страна стремительно меняется каждый год. Я хотел сделать фильм о какой-то небольшой части Китая, где я мог бы показать жизнь и рутину обычного человека. И конечно, фабрики – это благодатная почва, особенно в Китае. Потому что рабочие там живут и трудятся, вся их жизнь проходит на фабриках, там они заводят семьи, рожают детей. А я как раз искал выход на такие личные истории.

–​ Ваш фокус на семейную частную историю перекликается с темой Рождества, главного семейного праздника. Именно поэтому вас заинтересовали фабрики по производству рождественской продукции? Знаете ли вы, что еще производят в Иу?

– Иу известен именно этим. Там находятся больше 600 фабрик по производству товаров для Рождества. Но не все они крупные, с большими станками и аппаратами, некоторые больше похоже на мастерские, где работает 10-15 человек, иногда и меньше. Но так было несколько лет назад, сейчас, может, количество фабрик изменилось. В городе живут почти 2 миллиона людей (1,9 млн), и только 900 тысяч проживают там постоянно, остальные – мигрирующие рабочие.

Иу – это место, где происходит главная в мире ярмарка оптовой торговли, на которой представляются 75 тысяч магазинов. У каждой фабрики есть свой шоурум. Так что мы не говорим о бедной части Китая. Например, эти рабочие получают больше, чем сербские рабочие. И это в фильме видно, у большинства есть айфоны. В Иу очень много дорогих отелей, ночных клубов, ресторанов с кухней со всего мира. Это город-космополит. Важно, что он сфокусирован на этом типе рынка. За высокотехнологичную продукцию отвечает Шэньчжэнь. Помимо рождественских товаров, многие фабрики производят продукцию для Хэллоуина, праздника святого Валентина, но большинство все-таки занимается Рождеством.

На прошлой неделе моя коллега из Китая рассказала мне очень интересную историю про то, какое место город занимает в китайском сознании. В Иу есть поговорка: "Иу узнает все мировые новости первым". Дело в том, что там производят все мировые промоматериалы, все флаги, например. Когда происходит Чемпионат мира по футболу, они узнают, кто будет квалифицирован и попадет в финал, и производят определенное количество промоматериалов, флагов и т.д. То же самое с выборами. Магическим образом в Иу печатались материалы с победой Байдена еще до оглашения результатов. Они знали, что Трамп проиграет, печатали материалы с Байденом.

–​ Другой вопрос, который возникает во время просмотра вашего фильма, как раз связан с масштабами производства. Сами рабочие понимают что то, что они производят, будет использоваться, скорее всего, один раз? Какое у них отношение к экологии и к тому, что вся пластиковая продукция загрязняет среду?

– Ответ на этот вопрос очень сложный. Раньше я бы ответил однозначно. Но сейчас я изменил свое мнение. Я думаю, что многим все равно, что именно производить, не всем, конечно, но многим. Большинство даже не знают, что такое Рождество. Это всего лишь какой-то западный праздник для них, для которого они производят товары и получают за это деньги. Представление о том, что товары будут выброшены после праздников, не влияют на их мотивацию.

Если бы мы сами больше заботились об окружающей среде, то в Иу было бы гораздо меньше фабрик. Я почти уверен, что каждый владелец фабрики думает об экологии. Но спрос на эти товары настолько высок, что они могут планировать свое будущее, основываясь на идее о том, что они никогда не смогут произвести такое количество товаров, которое мы готовы покупать. У них почти всегда не хватает рабочих, чтобы произвести все, что требует рынок. И сейчас эта проблема увеличивается. В Китае не хватает рабочих. Для развития экономики Китая это неплохо, что мы не думаем об экологии. Молодые люди в Китае тоже волнуются за будущее планеты. В этом смысле они мало отличаются от своих ровесников в Европе.

В фильм не вошел один интересный диалог, где двое обсуждали, что каждый год происходит со старыми пластиковыми елками. Они спорили, сжигают их или выбрасывают. Для них это странно – иметь каждый год такой большой спрос на один и тот же продукт. Они шутят об этом. Но это бизнес.

Я слышал, что американцы тратят какие-то космические суммы каждый год на рождественские декорации, это миллиарды долларов. Рождество – худшее время для экологии, но неплохое для экономики.

Я сам не люблю ходить по магазинам, я не трачу время и деньги на покупки. Но я озабочен идеей, что если будет больше таких, как я, будет гораздо больше голодных и бедствующих рабочих по всему миру. Это очень сложный вопрос для нас и для китайцев.

–​ Так как они сами проектируют все продукты, может быть, вы заметили какие-то новые тенденции, связанные с использованием других, более экологичных материалов в производстве?

–​ Да, конечно. Они используют. Но все равно все зависит от нашего спроса. Достаточно пройти по городу, и вы увидите много современных магазинов с экологичными продуктами, с сертификатами, но они, конечно, стоят больше и пользуются меньшим спросом. Большие покупатели по-прежнему ожидают дешевые пластиковые продукты из Китая. Мы идем в магазин и хотим купить шесть рождественских шариков за евро. Но невозможно произвести экологичный продукт, который будет стоить так дешево. Это наша ответственность. Если мы перестанем покупать эту продукцию, они перестанут ее производить и начнут делать что-то другое.

–​ Расскажите подробнее, как удалось втереться в доверие к героям и подойти так близко? Ваши герои совершенно открыты и откровенны. Может быть, потому что вы не говорите по-китайски и вам помог языковой барьер?

–​ Да. Можно сказать и так. Но здесь много факторов. Во-первых, я старался не двигать камеру. Найти удачную композицию и наблюдать, не мешать героям. И, конечно, потому что я не понимал, о чем они говорят, я снимал без остановки, чтобы случайно не обрезать важные фразы. Потом я стал иногда понимать по лицам. В основном после съемки я делал транскрипцию диалогов с переводчиком. Иногда надо было ждать несколько недель, чтобы узнать, о чем шла речь в разговорах, потому что многие говорили на диалектах, которые мой переводчик не знал.

Некоторые диалоги были инспирированы мной, но с теми героями, с которыми я уже встречался, вернувшись к ним спустя месяц, я знал, о чем они будут говорить. Это было похоже на встречу со старым другом, несмотря на то, что у нас не было общего языка. Они не говорят на английском, я – на китайском. Но они чувствуют искренность намерений. Если они видят, что ты искренне заинтересован в их жизни, а не в чем-то потайном, что может их опорочить, очернить, они открываются и доверяют.

–​ Это видно в сцене караоке.

– Да, мы стали частью их группы. Мы просто тусовались вместе. Большая часть нашей группы были китайцы, и у них сформировался прямой контакт. Только я и мой оператор были иностранцами, мы оба высокие, с бородами, для них мы были очень забавными типами. Это помогло. Многие смеялись, когда нас видели в первый раз. Это расслабляло.

–​ Важная часть фильма –​ это диалоги, которые появляются в виде титров китайскими иероглифами на экране. Это не вошедшие в кадр фразы или реальная переписка из телефона?

– Ни то и ни другое. Это часть транскрипций диалогов, которые я делал с переводчиком после съемок каждой сцены. Вместе с ней мы делали короткие заметки, о чем шла речь в той или иной сцене. Иногда пять минут диалога я конспектировал в несколько фраз. Выделял самое важное. Таким образом я планировал общую нарративную структуру фильма. В конце концов я подумал, что они очень хорошо характеризуют все, и решил вставить их в виде иероглифов как в традиционной китайской живописи.

–​ Как дела с прокатом? Видели ли ваши герои этот фильм?

– Пока фильм видели только на фестивалях. В Китае мы собирались показать его в этом году. Но все пошло не так. В прокат фильм вышел в Швеции несколько дней назад, но так как там в зал впускают только 9 человек из-за вируса, фильм посмотрело не так много людей. Мои герои не видели фильм. Я надеялся позвать их на премьеру, но этого еще не случилось. В Китае не все просто с прокатом документальных картин, они не пользуются спросом. Но этот фильм многих интересует. Так как сопродюсеры из Китая, я надеялся, что они займутся этим вопросом. Покажут фильм героям, переводчику (ей я прислал ссылку только вчера).

–​ Как вы говорили, одной из задач фильма было показать реальную картину Китая. Была ли у вас какая-то обратная связь от китайцев, которые, может быть, видели картину на фестивалях? Удалось ли вам быть объективным, показать реальную повседневность?

– Да. В Роттердаме на фестивале было два обсуждения. Я был удивлен, оказывается, там очень большая китайская диаспора. Фильм был воспринят очень хорошо. Многие говорили об искренности, интимности. Один западный журналист спросил меня, действительно ли в Китае родители так часто обсуждают будущее своих детей, или это все из-за того, что их снимали на камеру. Вместо меня на вопрос ответили молодые китайцы из зала, сказав, что китайские родители только и говорят об этом, советуют, как жить, за завтраком, обедом и ужином.

В общем, их реакция была хорошая. Вообще, если в китайском кино нет критики, то это пропаганда. Это было всегда. Я хотел избежать и критики, и экзотики. Хотел заснять маленький кусочек повседневности без оценки. Как мне говорили зрители и журналисты из Китая, мне это удалось. Я им доверяю больше, чем себе. Потому что я не говорю по-китайски. Этот язык очень сложно перевести на любой западный язык, в конце концов, это всегда будет примерный перевод.

–​ О чем ваш следующий фильм?

– До пандемии я делал картину о Северной Корее. Это художественный фильм, основанный на дневниках двух девушек, отец которых работал в Корее. Но из-за вируса работа приостановилась.

Сейчас я работаю над фильмом об эпидемии оспы в Югославии в 1972 году. Первый раз я работаю со злободневным материалом. Интересно, что сохранилось много хроникальных записей, из которых я и монтирую картину. Кое-что я снимаю сейчас. Я думаю, что сейчас полезно взглянуть на тот опыт, на то, как боролись с эпидемией.