Город Полесское известен со времен Великого княжества Литовского. Позже он стал одним из центров еврейской жизни – о местечке упоминает Шолом-Алейхем. Во время чернобыльской катастрофы Полесское оказалось в черте поражения, однако отселение так и не провели – информация о реальном состоянии дел контролировалась КГБ. Вплоть до 1993 года 12 тысяч горожан жили на загрязненной радиацией территории. Протесты против такой ситуации были одними из самых массовых в Украине.

Хотя судьба Полесского не менее драматична, чем у Припяти или Чернобыля, кинематографисты (за исключением выходца из Полесского Георгия Давиденко) обходили эту территорию стороной. Фильм "Полесские Тенета" – первое документальное расследование того, что здесь произошло и происходит.

Авторы фильма, общаясь с самоселами, переселенцами, историками, экологами и ликвидаторами, используя кадры хроники, снятой в Полесском, воссоздают портрет города, а также пытаются понять, что ждет эти места в будущем.

Фильм стал победителем конкурса региональных проектов в рамках программы "Створюй із Суспільним".

Мы поговорили с режиссером картины Константином Кляцкиным.

– Константин, можно ли сказать, что вы стали режиссером на Майдане?

– Пока ты студент, вряд ли можно назвать тебя полноценно присутствующим в профессии. Ты учишься, снимаешь, но реальной отдачи не чувствуешь. Когда начался Майдан, я присоединился к "Вавилону 13". Это очень просто: мне не нравилось, что происходит в Киеве, в стране, но понимал, что приобщаться к протесту надо там, где ты будешь максимально полезным. Я умел снимать и монтировать. Что определило то, как я могу помочь общему делу.

– Что дала вам работа в "Вавилоне 13"?

– Я получил то, ради чего вообще выбрал кинематограф. "Вавилон" стал хорошей площадкой. Все, что я делал, сразу публиковалось в Сети, люди смотрели и обсуждали. Это было круто.

– Наверное, сложно было совмещать ремесло кинематографиста с одной стороны и гражданскую активность – с другой?

– Самым сложным и опасным было оказаться в неконтролируемой ситуации – когда не понимаешь, откуда может прилететь, когда оказываешься зажатым между протестующими и силовиками и не контролируешь ситуацию. Но, по-моему, весь Майдан был окружен опасностью.

– Исходя из этого, кто такой документалист в сегодняшней Украине – активист, летописец, художник?

– Все, что вы назвали. В документалистике очень важно оставаться верным правде жизни. Тогда действительно получается документ, который со временем становится только интереснее. Когда мы снимали "Крым, как это было", то исходили из того, что не надо ничего объяснять. Возможно, с точки зрения перспективы что-то потеряли, поскольку моменты, понятные в 2016 году, сейчас уже могут восприниматься по-другому. Зато сохранили прямо и четко то, что говорили герои. Каждый проект имеет свою модель взаимодействия с материалом.

– Как появились "Тенета"?

– Случайно. Мы искали аборигенных полесских лошадей. У наших друзей есть идея по возрождению породы, ездили по Полесью. И однажды наткнулись на заброшенные многоэтажки. Человек, который нас вез, сказал: "Это же зона отчуждения". Мы обалдели. Исследовали массу архивов ЦК КПУ, связанных с ликвидацией последствий аварии. Поняли, что ситуация именно в Полесском была очень плохой.

Сделали короткий метр "Поліське. Післячуття", соединив закадровый текст как нарратив и визуальный прием – прожектор, направленный на ночной город. Планировали по возможности вернуться к теме. Павел Липа – мой полноценный соавтор и оператор – придумал небольшой бриф, который мы адаптировали и представили "Суспільному”, поддержавшему проект.

– До вас о Полесском кто-то снимал?

– Как раз Полесским кинематографисты не особо занимались. Многие любительские фильмы делали сами полищуки, и еще есть фильмы Георгия Давиденко. Он тоже оттуда родом, и это проблема.

– Почему?

– Полищуки не могут отстраниться от того, что произошло. Это их огромная боль. Поэтому фильмы, которые они делают, обычно о плаче, о боли, и там трудно разглядеть еще что-то. Мы же пытались понять, что это был за город, какое у него будущее. Имели сценарий, но если видели, что есть возможность пообщаться с кем-то, то мы ее использовали. Так нашли нескольких героев, которых при других обстоятельствах никогда бы не встретили.

– Что вас больше всего впечатлило в процессе съемок?

– Вот то, что я сказал: насколько полищуки любят свою землю. Даже не в возрасте дело. Например, мы записывали директрису музея района. Ей сейчас 35 лет – она почти не помнит город до выселения. Но чем старше она становится, тем сильнее чувствует ту же тоску по Полесью. Совершенно разные люди по возрасту, положению, занятиям, но у всех одно и то же.

И, конечно, природа. Видишь эти разрушенные дома, но за ними ходят косули, так что понимаешь, кто там главный. Когда встречаешь в черте города табун лошадей Пржевальского или лося весом не меньше 400 кг – многое воспринимается иначе.

– Все-таки почему город не отселяли?

– При СССР как обычно: не положено. А после независимости – банальная нехватка средств. Переселение должно по закону происходить в жилье, равнозначное тому, которое потерял человек. В 1991-1992 годах все стройки заморозились. В 1986-м это еще можно было централизованно решить. Затем это стало физически и по деньгам крайне сложно.

– Вы много времени провели в этих местах. Какое, по вашему мнению, будущее у Полесского и вообще у зоны отчуждения?

– Сейчас здесь царит не человек, он здесь чужое существо. Мы в начале фильма ставим вопрос: стоит ли возвращаться сюда за воспоминаниями? Это воспоминания и не более. Обсуждается идея некоего восстановления, но кто это будет делать? Тот же Чернобыль поражает тем, что там много людей, но ни одного ребенка. То есть будущего там нет. И мне нравится то, что рано или поздно все это поглотит природа. И, кстати, одна из целей фильма – призвать людей ценить места, где они живут, потому что потерять их можно очень легко.

– Вы и дальше будете работать с темой аварии и зоны?

– Уже готов мини-сериал, 4 серии по 26 минут. Он затрагивает гораздо больше аспектов. Например, о полесской мини-революции – здесь проходили в 1989-1990 годах мощные протесты, мы достали уникальную съемку. Даже Киев тогда о таком уровне противостояния власти мог только мечтать. Люди требовали ответов без всякого страха.

Есть любопытный документальный замысел относительно будущего этих мест, но пока что нет финансирования. На самом деле, в Полесском много достойных историй. Одну из них мы хотели бы воплотить даже в игровом жанре. Она связана с человеком, который прожил там четыре года после аварии. Намечается целый детектив на несколько серий.

– Заметно, что Полесское вас очень вдохновляет.

– По уровню драмы оно не уступает Припяти или Чернобылю. Эта тема актуальна всегда.