В Латвии опубликована часть картотеки республиканского КГБ, в том числе личные данные агентов и людей, которые тем или иным образом сотрудничали с советскими спецслужбами. В картотеке оказалось более 10,5 тысяч имен, среди них – глава Латвийской православной церкви, митрополит рижский Александр Кудряшов. В картотеке он проходит под кодовым именем "Читатель", а в карточке написано, что священник начал сотрудничать с КГБ еще в 1982 году, после получения сана.

О том, какие сейчас отношения у священнослужителей и сотрудников спецслужб, мы поговорили с доктором исторических наук Сергеем Бычковым.

– В Советском Союзе служители любого культа находились под даже более пристальным вниманием КГБ, чем любые другие люди. Но почему когда люди об этом узнают, это вызывает особенные эмоции, большие, чем, например, если они знают, что агентами были врачи или железнодорожники?

– Советский Союз подобен Атлантиде. Он ушел уже на дно, и реалии этого мира молодому поколению совершенно непонятны. У людей формируется такое представление, что священнослужители – это должны быть такие ангелы, может быть, без крылышек или со скрытыми крыльями, совершенно без греха. Это, конечно, заблуждение.

– Нашлась карточка рижского митрополита Александра, и все вспомнили историю о том, что он своему вербовщику передал в собственность церковные здания. Начали говорить, что, наверное, он был под давлением. Если это так, то можно предположить, что сейчас, например, в России многие священнослужители в возрасте испытывают такие же трудности?

– Да нет. Дело в том, что сейчас многие сотрудники КГБ, бывшие и настоящие, ходят в храм, считают себя церковными людьми и очень активно общаются со своими подопечными. Многих связывает тесная дружба. Не так давно был юбилей у протопресвитера елоховского Богоявленского собора отца Матфея (Стаднюка), и там присутствовал чекист, который его курировал. Самые нежные, самые близкие дружеские отношения.

– А сейчас какие отношения у спецслужб и, например, священников Русской православной церкви? Они тоже близкие и дружеские? Или это дружба вынужденная, потому что все-таки понятно, кто старше в этой дружбе?

– Да нет. В общем, отношения, конечно, достаточно близкие, достаточно дружественные. Потому что достаточно вспомнить IV век, когда Константин Великий объявил христианство государственной религией, и тут же в церковь хлынули чиновники самого высокого ранга. Нечто подобное мы наблюдаем и сейчас.

– Открытие карточек в Латвии – это пример очищения или это на самом деле на жизнь жителей Латвии не повлияет никак?

– Многое зависит от того, как отнесутся власти к этому. О люстрации очень много говорилось в 1990-е годы, и священник Глеб Якунин, с которым я был очень близко дружен, возглавлял в Верховном Совете комиссию вместе со Львом Пономаревым, и они вместе расследовали факты сотрудничества священнослужителей Русской православной церкви с Комитетом государственной безопасности. И тогда очень многое выплывало, в том числе и то, что касалось предстоятеля Латвийской церкви. Все это обсуждалось в начале 1990-х, муссировалось, но так и осталось ничем. Поэтому я боюсь, что это будет очередной мыльный пузырь, который лопнет, пошумев, и власти не сделают никаких выводов из этого.

– А какие они должны сделать из этого выводы?

– У нас пример – нацистская Германия. К чему привела люстрация? К тому, что бывших членов Национал-социалистической партии не допускали вообще к руководящей работе, и, конечно, я думаю, что это должно произойти и в наших странах.

– В церкви должна пройти люстрация?

– Ну а почему нет? У нас все-таки как-никак, а единственный епископ, который еще в 1992 году публично заявил, что он сотрудничал с Комитетом госбезопасности, это был митрополит виленский и литовский Хризостом (Мартишкин). Он в нескольких интервью рассказал, я просто знаю лично этого достойного архиерея, и я знаю, что, конечно, он не "стучал", но по роду своей деятельности он вынужден был писать отчеты регулярно, особенно после зарубежных поездок. Он был заместителем председателя отдела внешних церковных сношений, это аналог церковного МИДа. Я знаю, что этот человек никогда не мог написать чего-нибудь подлого или негодного на кого-либо.

– То есть это сотрудничество, но и в нем можно оставаться моральным человеком?

– Все зависит от стержня, который есть у человека. Если есть стержень, он, конечно, не пишет. Потому что я помню, что один из моих друзей привлек меня в 1988 году к писанию отчетов. Если вы помните, это был год Тысячелетия крещения Руси, и в Советский Союз приехало около 400 американских священнослужителей. После того, как празднества прошли в Троице-Сергиевой Лавре, они поехали по Советскому Союзу. Он сопровождал их и, естественно, он вынужден был писать отчеты.

– А что интересовало и сейчас интересует службу безопасности любой страны? Тайны исповеди или не это, а совсем другие вещи?

– Тайна исповеди остается тайной. Если священник эту тайну нарушает, он тут же подлежит запрету, и запрету навсегда, то есть он уже никогда не сможет совершать священнослужения. Что касается того, что их интересует, я не знаю, поскольку я не явлюсь сотрудником Комитета госбезопасности, что их сейчас интересует – мне трудно сказать. Но я еще раз подчеркиваю, что сейчас в России эти отношения достаточно дружественные, и многие из сотрудников ФСБ регулярно посещают храм, регулярно исповедуются, причащаются, как обычные миряне.