Этнического казаха из Узбекистана осудили в Алматы по делу о массовых беспорядках во время январских событий. Сакена Талипова обвиняли в избиении полицейских и погромах. Сам молодой человек отрицал это. Но признание, по его словам, сотрудники прокуратуры выбивали пытками.
В заключении Сакен Талипов пробыл больше пяти месяцев. Этот период он называет самым страшным в своей жизни. Сакен рассказывает, что четвертого января он вышел на площадь Республики в Алматы, чтобы поддержать жителей Жанаозена. Снимал происходящее на камеру мобильного телефона. А уже первого февраля несколько человек в гражданском пришли в жилой комплекс, где он работал охранником, чтобы арестовать его.
"Это была оперативная группа генеральной прокуратуры. Они спросили, кто здесь Сакен Талипов. Ответил, что я. И мне тут же скрутили руки, обыскали, отняли телефон и личные вещи. А уже на улице, когда вели меня, стали материть и бить по почкам. Мой друг из охраны видел это. Тогда я сказал, что несовершеннолетний, и попросил позвонить родным. Но вместо этого они затолкали меня в машину и увезли", – вспоминает Сакен Талипов.
По пути в городскую прокуратуру, как рассказывает Сакен, его продолжили избивать. Били электрошокером по ногам. Поэтому на допрос к следователю он заходил уже хромая. Сакен отказывался признаваться в том, чего не совершал. Третьего февраля его арестовали на два месяца. По словам Сакена, у многих, кого арестовали в связи с январскими событиями, признательные показания выбивали силой.
"Закрыли нас в накопителе. Подвесили за руки к потолку и били по внутренней стороне ног. Держали на полушпагате, заставляли стоять в таком положении. Если кто шевельнется, тут же били по почкам. Электрошокером били по ногам. Говорили, что отрицать смысла нет – иначе лишусь здоровья. И даже обвиняли меня в том, что я специально приехал из Узбекистана, чтобы устроить бунт в стране", – продолжает Сакен Талипов.
Медицинскую помощь в изоляторе, по словам Сакена, не оказывали. Однажды ему стало так плохо, что пришлось вызывать неотложку. Медики хотели госпитализировать Талипова, но полицейские вернули его обратно в камеру. Сакен написал заявление по факту пыток, в марте завели уголовное дело. А в мае его закрыли с формулировкой "за отсутствием состава преступления".
Такая же участь постигла алматинца Самата Нурмуханова. Он тоже пытался добиться наказания для силовиков, которые пытали его в марте этого года – требовали признаться в призывах к свержению власти. Многодетный отец не скрывает, что участвовал в митингах, но никого не подстрекал к беспорядкам. Мужчина рассказывает, что в изоляторе его тоже пытали.
"Там даже не смотрели, виноват ты или нет. Били всех, избивали жестоко. Честно говоря, не представляю, как некоторым удалось выжить после такого. А сейчас они не могут найти деньги на лечение и обеспечить себя тоже не в силах. Ни на что не годны из-за проблем со здоровьем", – говорит Самат Нурмуханов.
В минувшее воскресенье мужчине стало плохо. Врачи диагностировали у него протрузию позвоночника и защемление нерва. Эти травмы Самат связывает с пытками.
19 июля алматинский суд снял с Сакена Талипова обвинения в применении насилия в отношении полицейских. Но осудил на год условно по делу о массовых беспорядках. Его освободили в зале суда. Мать Сакена считает решение суда победой. Потому что изначально ему грозил реальный тюремный срок.
"Я поняла, что сына полностью не оправдают. Ругалась в суде, всячески пыталась добиться правды. Старалась не показывать, что мне трудно, что я болела. Каждое утро давала себе установку: "Камшат, ты сильная! Ты не имеешь права быть слабой. Нельзя оставлять единственного сына. Ты должна его вытащить". Это придавало мне сил бороться дальше", – рассказывает Камшат Дербисалиева.
Власти Казахстана и силовики не любят говорить о пытках. Даже когда приходится комментировать факты издевательств над задержанными, они стараются избегать термина "пытки" и называют это "недозволенными методами следствия". 12 июля министр внутренних дел Марат Ахметжанов в интервью изданию "Казинформ" сообщил, что расследовать заявления о пытках сложно. Потому что жертвы насилия якобы не могут назвать конкретных лиц. Как результат, большая часть таких уголовных дел прекращена.
