В Киеве проходит 52-й международный кинофестиваль "Молодость". Впервые с начала полномасштабного вторжения России в Украину фестиваль проходит в довоенном формате: внеконкурсные обзоры, ретроспективные показы и конкурсные программы. Среди последних особенно стоит отметить документальный конкурс. Настоящее Время рассказывает о наиболее интересных фильмах этой секции.

В картине Ивана Сауткина "Поэма для маленьких людей" две сюжетные линии, которые развиваются параллельно. Первая рассказывает о деятельности группы волонтеров и их лидера Антона. Их работа – вывозить гражданских, в особенности людей старшего возраста, из прифронтовой зоны. Трудность не только в прилетах мин и снарядов, но и в упрямстве людей. Многим очень нелегко покидать дома, в которых они прожили всю жизнь. Иногда приходится проводить эвакуацию прямо под обстрелами.

Вторая история – о двух пожилых подругах из освобожденного в прошлом году села на Черниговщине: прагматичной Зинаиде и мечтательной Таисии, которые во время оккупации решили остаться дома. Зинаида и Таисия ищут любые формы сопротивления, которые им под силу: от молитвы и написания стихов до сокрытия исторических мемориальных досок и передачи разведывательных данных украинским военным.

Сплетение этих двух сюжетов придает "Поэме для маленьких людей" напряжение и поэтичность. При этом Иван Сауткин обходится без сцен боев, без хроники насилия. Это, действительно, фильм про обычных людей, на которых война навалилась всем своим весом.

Мы поговорили с Иваном вскоре после фестивальной премьеры.

Разговор шел на украинском языке.

– Иван, почему ты решил соединить две столь несхожие истории?

– Если начинать с начала, то, как и любой из моих коллег, в первые дни вторжения я был ужасно растерян. Хотел мобилизоваться, но, с другой стороны, понимал, что от меня будет гораздо больше пользы в моей профессии. Начал с коротких метров. Для нашего канала "Вавилон 13" снял где-то десяток короткометражек, совершенно разные истории, в разных жанрах, искал язык, на котором можно рассказывать о войне.

А у меня на севере Черниговской области своя резиденция. И после деоккупации я поехал с камерой, посмотреть, что там происходит. Оказалось, что одна из моих знакомых в Седневе, родная сестра покойного Левко Лукьяненко, была партизанкой: считала через окно танки и передавала информацию СБУ. Я увидел в этом чудо. Вроде бы беспомощный человек выбрал для себя роль героя. Она сопротивлялась этой системе. А ее подруга, местная самодеятельная поэтесса, написала листовку против оккупантов, хоть и побоялась ее разбросать. Искренность их поступков меня поразила. И вот с этого начался фильм.

– А вторая история со спасением пожилых людей?

– В то время я дрейфовал с темы на тему, изучал ситуацию. Начал работать с волонтерами из ГО "База.UA". Лидер этой команды, Антон – мой коллега, оператор. Я снимал их еще во время эвакуации гражданских из Лисичанска и в конце концов понял, на чем надо фокусироваться. Их работа зарифмовалась с сюжетом бабушек из Седнева, и в результате получилась такая история.

– Что было самым сложным за время съемок?

– Приглушить свои эмоции и анализировать происходящее. Потому что то, что я видел, очень драматично, очень впечатляет со всех сторон. И очень сложно отстраниться, как-то анализировать то, что видишь. На самом деле я не представляю, что сейчас может быть в украинском кинематографе более актуальным, чем репортажи и хроники. Ведь не прошло еще достаточно времени, чтобы можно было рефлексировать о происходящем. Эмоции превалируют.

– Если говорить об эмоциях: что произвело на тебя наибольшее впечатление?

– Больше всего меня поразила ситуация под конец эвакуации из Бахмута, в последние дни, когда уже шли уличные бои на правом берегу реки Бахмутка. Волонтеры пробивались, чтобы забрать человека, который не хотел выезжать до последнего. Большой, грузный мужчина. Уже была зима, холодно, отопления и электричества нет. И этот человек в конце концов согласился эвакуироваться.

Волонтеры через понтонную переправу проехали под снайперским огнем. Добрались на эту улицу, стучались, он не открывал. Выбили дверь и нашли его в коридоре мертвым. А в руке у него оставался фонарик, который продолжал гореть. То есть он умер ночью, замерз просто, а фонарик продолжал гореть. И этот фонарик горит у меня в голове до сих пор. Я думаю о тех людях, которые там остались, которые там погибли. Этот маленький свет – очень сильная метафора того, что происходит с гражданскими на войне. Я, на самом деле, могу рассказывать очень много подобных историй.

– Какая теперь судьба у фильма?

– Он не для того, чтобы самоутверждаться на фестивалях. Мы планируем короткую фестивальную историю и широкое распространение через разные платформы, телеканалы и так далее. Насколько мне на сегодня известно, европейская аудитория устала от фильмов об украинской войне. Да, к сожалению, это так. Я предвидел такое настроение, поэтому в "Поэме" нет трупов, нет героев, к которым мы привыкли, нет военных, нет выстрелов, взрывов. Война показана немножко с другой стороны. Я надеюсь, что мир примет такое условие, что он позволит мне показать этот фильм и позволит себе его посмотреть.

– Кстати, ели говорить о развитии и восприятии жанра. Как ты думаешь, в каком направлении могло бы развиваться наше документальное кино сейчас?

– Я для себя вижу перспективу в развитии формы. Я не уверен, что тот язык, на котором кино обращается к зрителю, на сегодня достаточен. Надо искать другие способы выражения. По-разному это рассказывать. И здесь, мне кажется, кино должно сотрудничать с современным искусством, с музыкой, с любым инструментом, который может как-то работать.

– Что ты планируешь делать сейчас?

– У меня есть несколько идей. Мне интересно размышлять в направлении посттравматического синдрома. Не только потому, что это актуальная тема, а потому что она для меня личная. Я чувствую себя травмированным, у меня проблемы с эмоциональной жизнью, нарушения сна.

Я понимаю, что это будет большой проблемой для Украины. Кроме того, я хочу зайти снова в формат коротких метров, делать разные репортажи, очерки и из этого выйти на следующую историю. Пока что не вижу возможности для себя снимать игровое кино. Не представляю, как смогу быть искренним в отношении придуманной истории, пока такое несется вокруг.