Правозащитника и сооснователя "Мемориала" Олега Орлова 11 октября 2023 года приговорили к штрафу в размере 150 тысяч рублей за повторную "дискредитацию" армии России. Дело завели после того, как Орлова несколько раз оштрафовали по одноименной административной статье – за антивоенные пикеты. Уголовное дело по части 1 статьи 280.3 УК РФ начали слушать в Головинском районном суде Москвы восьмого июня, за пять месяцев прошло семь судебных заседаний, последнее из них – 11 октября.
В своем последнем слове Орлов сказал: "Я не раскаиваюсь" – упомянув и одиночные пикеты, на которые выходил, и свое решение оставаться в России, несмотря на ликвидацию международного "Мемориала" и правозащитного центра "Мемориал", обыски и преследование. "Я не раскаиваюсь, что не уехал из России. Это моя страна, и я считал, что из России мой голос будет звучать громче", – говорил в суде Орлов. Назначенный штраф правозащитник намерен обжаловать.
О процессе и приговоре, а также о том, как изменилась его работа после ликвидации "Мемориала" и вынужденного отъезда многих коллег, Олег Орлов поговорил с Настоящим Временем.
— Как вы оцениваете решение суда?
— Первое: решение суда для меня неожиданно мягкое. Я ожидал значительно более сурового приговора. Второе: независимо от того, что оно мягкое, мы, конечно, будем его обжаловать. Даже самое мягкое обвинительное заключение в этом случае антиправовое и антиконституционное.
— Как, на ваш взгляд, проходил судебный процесс, все семь заседаний?
— Я удивлен был, и мои защитники тоже удивлены тем, что, во-первых, это было так долго и неспешно. Во-вторых, что фактически в процессе всего этого длительного судебного процесса почти не было никаких нарушений норм уголовно-процессуального кодекса. Это удивительно.
— Когда началась война и когда решением суда ПЦ "Мемориал" был ликвидирован, как изменилась ваша жизнь?
— Жизнь изменилась и психологически, и физически. В течение жизни у меня было несколько тяжелых психологических моментов. Это, прежде всего, первая и вторая чеченские войны. Часть общества, я не готов сказать, большая или меньшая, но заметная часть общества эту войну поддерживает, а большая часть общества ее не хочет замечать. Это было в ходе и первой, и второй чеченских войн. Хотя во время первой чеченской войны было довольно сильное антивоенное движение, но все-таки большая часть общества не хотела серьезно к этому относиться и замечать, оценивать это как свое дело, как свою вину за то, что там творится. Ровно то же самое и сейчас, с 24 февраля 2022 года, происходит. Но тут поправка: все-таки я не верю никаким социологическим опросам, которые показывают, что большинство в России поддерживают эту войну. По моему общению с очень большим количеством людей за пределами "Мемориала" и правозащитного сообщества видно, что нет всеобщей поддержки войны. Но нежелание серьезно думать и ограждение от этой войны – да. Большинство себя так сейчас ведет. Это было и тогда, и сейчас. И для меня это очень тяжелое психологическое ощущение.
— А физически как жизнь изменилась?
— У нас сильно изменились условия работы после ликвидации "Мемориала". Мы перестали быть абсолютно легальной организацией, у которой есть помещение, счет, все прочие легальные атрибуты. Там наша замечательная команда работала вместе. Это же очень важно: прийти в место, где твои единомышленники работают вместе, это дает колоссальный заряд энергии, дает интеллектуальные возможности, постоянное обсуждение вопросов, которые мы сразу начинаем решать. Нас ликвидировали, у нас отняли наше помещение, которое было нашей собственностью. Мы вынуждены работать по своим домам, даже находясь в Москве, и проводим большую часть времени не видя друг друга. А после 24 февраля и объявления мобилизации некоторые были вынуждены уезжать из России. Появляются большие затруднения в организации работы. Но мы работаем в таком виде уже почти два года и, к моему большому удивлению, удается работать. Ту работу, которую мы наметили еще два года назад, удалось осуществить. Это удивительно.
— Подписка о невыезде на время следствия и суда повлияла на вашу жизнь?
— Я не могу выезжать в командировки – это сильно усложняет жизнь. Я не могу поехать в те или иные горячие точки, которыми я на протяжении не одного десятка лет занимаюсь. Я бы сейчас был, не будь у меня подписки о невыезде, в зоне конфликта между Арменией и Азербайджаном. Мои коллеги там уже работали и в ближайшие дни, может, сегодня уже, начнут там снова делать свою работу. Я не могу туда поехать. Но коллеги-то работают.
— До какого момента действует подписка о невыезде?
— Она действует до момента вступления в законную силу приговора, а мы будем его обжаловать. Я не знаю, будет ли обжаловать его прокуратура, но мы еще до приговора заранее решили: "Хорошо, если будет оправдательный приговор, мы не будем его обжаловать". А любой, независимо от его суровости или мягкости, обвинительный приговор – будем.
Конечно, есть и может быть такая позиция, которая часто в политических процессах применяется, и я не осуждаю людей, которые так решают: мягкий приговор лучше не обжаловать, потому что на стадии апелляции самый мягкий приговор может обратиться ужесточением. Но это не про наш процесс. С самого начала, когда следствие еще только началось, мы решили: "Ну да, они против нас устроили политическое преследование". Я себя рассматриваю как часть "Мемориала", и преследование меня – это преследование "Мемориала". И если они нас политически преследуют, мы в ответ им покажем всю бессмысленность, антизаконность таких преследований за антивоенные высказывания. Мы сделаем все, чтобы наша позиция была абсолютно в рамках права. Не закона, потому что закон не всегда равен праву. Как я говорил в своем выступлении в прениях: "Если скажут завтра, что рыжим нельзя ходить по правой стороне улицы, и это будет оформлено в закон, – это будет закон, но он будет антиправовой". Вот и мы действуем в рамках права и будем до конца обжаловать этот приговор.
— Сколько времени может занять процесс обжалования?
— Это зависит от многих обстоятельств. Несколько месяцев может занять.
— Над чем дальше будете работать?
— Ровно над тем, над чем работал. Моя главная задача – сделать так, чтобы центр защиты прав человека "Мемориал" продолжал работать. Я сопредседатель. Мой второй сопредседатель – Сергей Давидис, руководитель направления помощи политзаключенным в России. Наша первая задача – сделать так, чтобы весь центр, у которого много разных направлений работы, продолжал работать, несмотря на все большие сложности, которые нам два года как создают.
Второе – у меня есть более узкая моя работа, а именно "горячие точки" и организация работы этого направления. Это не только Северный Кавказ, но и Южный Кавказ, к сожалению.
Еще я член правления международной ассоциации "Мемориал". Ликвидировали ведь не только ПЦ, но и Международное общество. Была создана новая сущность – Международная ассоциация "Мемориал", правопреемник Международного общества "Мемориал". Я там член правления. Я не могу лично участвовать во встречах и заседаниях правления, потому что значительная часть наших членов правления – люди из европейских стран. Но я постоянно общаюсь с ними онлайн и решаю важные вопросы. Буду работать.
