Говард Шор на сегодня – один из ведущих кинокомпозиторов мира. Он написал саундтреки для более чем двух сотен фильмов, среди которых "Молчание ягнят", "Догма", "Эд Вуд", "Банды Нью-Йорка", "Игра", "Авиатор", "Сумерки. Сага. Затмение", а также трилогия "Властелин колец" и почти все картины Кроненберга.
Говард Шор родился 18 октября 1946 года в Торонто, окончил музыкальный колледж Беркли в Бостоне. В начале 1970-х был саксофонистом группы Lighthouse, игравшей прогрессивный хард-рок. После ухода из группы писал музыку для шоу иллюзиониста Дуга Хеннинга "Spellbound".
В 1975 году Говард стал сооснователем и режиссером знаменитой комедийной передачи "Субботним вечером в прямом эфире" ("Saturday Night Live") на NBC. Несмотря на успех шоу, с 1980 года Шор сосредоточился на создании саундтреков к фильмам.
Мировую славу и три "Оскара" Шору принесла музыка к кинотрилогии "Властелин колец". Составив на основе саундтрека симфонию, композитор, выступивший также в качестве дирижера, провез ее с гастролями по миру. В 2008-м по заказу Лос-Анджелесской оперы и парижского театра Шатле Говард Шор написал музыку для оперы "Муха" по мотивам фильма Кроненберга.
Мы поговорили с Шором во время Одесского кинофестиваля. Наша беседа прошла онлайн.
– Говард, вы начинали в рок-группе. Этот опыт повлиял на ваше становление как композитора?
– Мой рок-н-ролл продолжался с 1969-го по 1972-й. Все эти четыре года я провел в турах, дал тысячи концертов с группой Lighthouse, записал с ними восемь альбомов. Мы выступали на одной сцене с Джими Хендриксом, Grateful Dead, Jefferson Airplane. Для меня это была возможность записываться, играть вживую. В том числе и с симфоническим оркестром. Мы написали и сыграли рок-балет с Виннипегской королевской балетной труппой. Благодаря этому я получил опыт взаимодействия с музыкантами самых разных жанров.
– Что привело вас в кинокомпозицию?
– Параллельно выступлениям с Lighthouse я работал с канадским телеканалом СВС, делал межпрограммную музыку. Писал для радио и телепрограмм, что привело меня в конце концов в "Saturday Night Live" в Нью-Йорке. В 1975 году с группой друзей мы начали это шоу. Я проработал в нем пять лет, обзавелся массой знакомств, а музыку для фильмов начал писать в один из летних перерывов. Первой серьезной работой был "Выводок" Кроненберга.
– Вот, кстати, ваше сотрудничество с Кроненбергом – это отдельный феномен. Вы написали саундтреки для большинства его картин. Почему у вас так все удачно сложилось?
– Он старше меня всего на несколько лет, но я знал его работы, когда был довольно молодым, живя в Торонто. То есть уже в возрасте 14-15 лет смотрел его фильмы и понимал, о чем они. В конце концов, к 18-летию, набрался смелости, чтобы попросить написать саундтрек для него. И он взял меня. Мы вместе сделали "Выводок". С тех пор у нас вышло 15 фильмов за последние 30 лет. Работа с ним проходит красной нитью через всю мою карьеру. Он дает мне много творческой свободы, позволяет выразить себя. И в музыке, и в кино.
– Один из ваших наиболее известных проектов – "Молчание ягнят". Могли бы вы рассказать о нем подробнее?
– Я всегда обращаюсь к первоисточнику истории. В случае с "Молчанием" мне выпало работать над прекрасным романом. Я прочитал и его, и сценарий. Я сначала работаю со словом, только потом перехожу к образам.
Джонатан Демми – великий режиссер, и он подсказал мне верное направление. Особенность этого саундтрека – что он делался с точки зрения персонажа Джоди Фостер, и я считаю, что из этого следует значительная часть успеха фильма.
– Вы уже начали отвечать на мой следующий вопрос. Насколько я понимаю, есть два основных пути создания саундтрека: точное следование монтажу фильма, часть за частью, или более ассоциативный способ, отталкивающийся от драматургии, персонажей, визуальной атмосферы и так далее. Вам ближе, очевидно, второй подход.
– Совершенно верно. Но, если быть точным, я работаю с кадрами и около кадров. Я люблю подтекст. И хочу предоставить музыке выявить идеи, которые не всегда отображаются визуально. Музыка способна передать намного больше, чем любой другой вид искусства. Так что, повторюсь, область, в которой я предпочитаю работать, – подтекст.
– Вы как-то упоминали, что любите импровизацию. Как это сочетается с работой в кино?
– Когда я готовлюсь писать для фильма, то выключаю все другие медиа, веду предварительные исследования, углубляюсь в тему. Мне нравится сама концепция импровизации, потому что музыка – эфемерное, непрогнозируемое искусство, и с помощью импровизации я могу выразить свое внутреннее состояние относительно тех идей, которые есть в сценарии, в будущем фильме.
– В чем особенность работы над музыкой для триллеров? Похоже, это ваш излюбленный жанр.
– Свои первые композиции я написал еще в 10 лет, уже в детстве придумывал какие-то гармонии, контрапункты. Мои интересы как в кино, так и в музыке менялись, и с течением времени я обнаружил, что более темные истории дают больше пространства для творчества, более широкую палитру, возможность экспериментировать как в оркестровом, так и в электронном исполнении. Действительно, я писал для триллеров. Но я люблю работать и с комедиями – такими как "Большой" и "Миссис Даутфайр". Да и начинал я в репертуарном театре, где мы в один день делали комедию, а на следующий – трагедию.
– А каким был ваш наиболее смелый эксперимент?
– "Автокатастрофа" Кроненберга. У нас там участвовало 14 музыкантов. Состав был такой: шесть электрогитар, причем две играли слева, две справа и две в центральном канале, три оркестровые арфы (один из моих любимых инструментов), а также три деревянных духовых и два перкуссиониста на металлической перкуссии. Это было очень экспериментально, и мне очень понравилось то, что вышло в итоге.
– "Властелин колец" не был таким экспериментом?
– Судите сами. Это 12-часовое симфоническое произведение на основе трилогии и фильма, использующее все созданные Толкином языки. Я писал его для Лондонского филармонического оркестра, солистов и хора. Очень особенная работа.
– Среди ваших некинематографических опусов есть концерт "Ruin and memory", написанный к 200-летию Шопена, – очень изящная стилизация в духе романтизма. А какая музыкальная эпоха на вас наиболее повлияла?
– Мне наиболее интересен конец ХIХ – начало ХХ века. Малер и многие другие. Это период 20-30 лет, я очень им увлекался и изучал его.
– Вы также выступаете как дирижер. Скажите, есть ли доля правды в том, как показаны отношения дирижера и музыкантов в "Репетиции оркестра" Феллини? Это постоянное балансирование между тиранией и анархией?
– Думаю, что бывает и такое как один из способов сосуществования оркестра и дирижера. И уж если Феллини снял этот фильм, то он достаточно реалистичный.
– Что значит для вас успех?
– Возможность работать с разными режиссерами, в самых разных проектах, выражать свои идеи и быть исполняемым в кинотеатрах по всему миру.
– Вы написали десятки саундтреков. Каждый год заканчиваете по два-три проекта. Несколько банальный вопрос, быть может, – но откуда столько сил?
– Можно сказать, что мне повезло с тем, что могу долго держать себя в фокусе, имею некоторую выдержку, самодисциплину. Иногда сам удивляюсь, насколько много мне удается написать и выразить; бывает, работаю днями, не поднимая головы. Хотя, буду честен, некоторые из моих саундтреков определенно лучше, чем другие. Но я так или иначе сумел воплотить много своих идей через музыку и очень благодарен за это.
– Каковы ваши впечатления от основного конкурса в качестве главы жюри Одесского кинофестиваля?
– Я получил огромное удовольствие. И, говоря обо всем жюри, нам всем очень понравилось увиденное. Было трудно определить обладателей наград при таком сильном конкурсе. Это действительно чудесный процесс.
– Есть ли у вас увлечение, не связанное с кино или с музыкой?
– Люблю природу. Ходить пешком, плавать на каноэ. Когда я не за столом и не пишу музыку, я теряюсь где-то в дикой природе.
