Знаменитый чешский хоккеист, олимпийский чемпион Доминик Гашек в интервью корреспонденту Настоящего Времени объясняет, почему считает российских спортсменов виновными в развязывании войны против Украины и как игра хоккеистов в НХЛ помогает Путину. Гашек говорит о том, чего боялся сам, выступая в коммунистической Чехословакии, и почему сейчас страх – не оправдание для российских хоккейных звезд. Интервью о спорте, политике, войне, поездке в Украину и президентских амбициях одного из самых известных хоккеистов мира.

– Вы были в Украине пару месяцев назад. Что вы видели там? Каковы были ваши впечатления?

– Да, вы правы. Я посетил Украину в конце мая или начале июля. То есть в июне, конечно. И я провел там примерно неделю. Меня пригласила украинская хоккейная федерация и мой хороший друг Алексей Житник, с которым мы играли вместе за "Баффало Сэйбрз". И он украинец, живет в Киеве. На самом деле, Алекс приглашал меня посетить Украину еще в прошлом году, но я немного боялся. И наконец в этом году сказал: "Да, я поеду, я хочу провести несколько дней с вами". Главная цель поездки – чтобы люди в Украине могли услышать от меня, от Доминика Гашека, что я поддерживаю Украину. И я хотел сказать спасибо не только за то, что Украина делает для своей страны. Но также за то, что они делают для моей страны, для остального мира, потому что это очень важно. Они защищают не только свою страну, но и свободу мира. И я хотел сказать им спасибо.

Еще я как бывший хоккеист хотел поговорить с их федерацией и поддержать украинский хоккей. Возможно, многие не знают, но до войны в Украине было примерно 15-16 ледовых арен. К сожалению, сегодня украинские дети могут играть только на шести или семи аренах, потому что все остальные повреждены, полностью разрушены или находятся в оккупированной россиянами зоне. И я приехал туда, чтобы поддержать украинский хоккей, чтобы он выжил и дети могли выходить на лед и играть.

– Было что-то, что произвело на вас самое большое впечатление? Вы, например, были в Харькове, городе, который полтора года находится под ударами российской армии. Что из увиденного там вас больше всего поразило?

– У меня много фотографий из Харькова. То, что я там увидел, ужасно. Я не хочу сказать, что это мертвый город. Нет. Но там очень немного людей. Возможно, сейчас все гораздо лучше, чем было полгода назад или прошлым летом. Но все же видно, что этот город еще не ожил. По крайней мере, мне так показалось. И это очень грустно.

А перед моим отъездом у нас был вечер в ресторане. Там было около пятнадцати бывших хоккеистов. Мы пили пиво, болтали. И двое из этих парней вернулись из Бахмута. Оба с тяжелыми ранениями. Один был без глаза, у второго была серьезно повреждена нога. И они не жаловались, они были убеждены, что сражаются за свою страну. И вот это произвело на меня впечатление. Было тяжело видеть, насколько серьезно они ранены. Но вдохновляет их настрой. Они рассказали мне и о двух своих бывших товарищах по команде, которые, к сожалению, не могли быть с нами, потому что погибли несколько месяцев назад в районе Бахмута. Конечно, от этого было очень грустно. Тем не менее повторю: меня переполняют чувства по отношению к украинским людям и особенно к этим солдатам.

– Хочу чуть поменять тему. Когда вы последний раз были в России?

– В России я не был с тех пор, как отыграл там последний год своей карьеры. В 2010–2011 годах я сыграл один сезон за "Спартак–Москва". Это был замечательный опыт, я увидел, как все работает в России. Я всегда говорю, что в России что-то может быть написано, но на практике работает совершенно по-другому. Может быть, я даже шутил об этом. Но сейчас идет война, а война – не лучшее время для подобных шуток.

Тем не менее это был замечательный опыт, я проделал отличную работу для "Спартака". И тогда, в 2010-2011 годах, я не мог и представить, что Россия пойдет таким путем. Я не ожидал, что Россия станет такой невероятной, ужасной страной-агрессором. Но именно это и произошло. Так что, повторюсь, никто не знал. Возможно, некоторые люди знали. Я – нет, я подобного не ожидал. Но, к сожалению, это так.

– Я знаю, что вас много раз об этом спрашивали, но спрошу еще раз: считаете ли вы ошибкой, что поехали тогда в Россию и играли за российский клуб?

– Ошибка? Ну, оборачиваясь назад, я бы сказал, что да, это было неправильно, потому что, если ты едешь и играешь в России, ты производишь некую ценность для российского государства, для российских властей. Так что, да, это было неправильно. Но с теми знаниями и опытом, что тогда были у нас в Европе, я повторю, я и понятия не имел, что совершаю ошибку. Как и 99% людей, я думал, что Россия движется в правильном направлении.

И я действительно верил в 2010 году, что поступаю правильно, отправляясь в Россию, чтобы поделиться своими ценностями и, конечно же, своим профессиональным опытом с россиянами. К сожалению, уже тогда каждый, кто был в России, помогал мистеру Путину создавать то, во что он в итоге превратил эту страну.

– Вы сейчас часто говорите о введении запретов и наказаний для чешских спортсменов, которые уезжают выступать в России. Почему?

– Не уверен, что смогу объяснить достаточно четко. Но. Этому еще в школе учат: любой, кто работает в какой-либо стране, создает некую ценность для этой страны. Если кто-то работает в России, он создает что-то для России.

И, к сожалению, эти созданные ценности российское государство использует для чего? К сожалению, оно использует их для ведения войны. Так что любой, кто работает в России, помогает российскому правительству. Вот почему я хочу, чтобы ни один чех в этом не участвовал. Речь не только о хоккеистах или футболистах. Это может быть учитель. Это может быть кто угодно, какая угодно профессия. Я не хочу, чтобы они ехали в Россию. Ведь, если вы едете туда, вы создаете что-то, что Россия использует для войны, на которой убивают украинцев, но не только их. Эта война также убивает российских граждан. Так что я просто хочу спасти жизни этих людей.

Вот почему я пытаюсь давить на чешское правительство, чтобы оно ввело запрет и ни один гражданин Чехии не мог работать в России. К сожалению, все не так просто. Международное законодательство не позволяет внести такой запрет в чешское законодательство, поскольку сама Чехия не находится в состоянии войны с Россией. Надеюсь, я понятно объяснил.

– Вы также предложили ввести некоторые запреты для российских спортсменов, и мы поговорим об этом позже. Но…

– Нет, подождите. Речь не о запретах. Это важно. Речь о помощи российским игрокам, помощи российским спортсменам. Да, запреты могут кого-то коснуться. Но все, чего я хочу, – это помочь российским спортсменам, чтобы они до конца жизни не чувствовали себя ответственными за гибель множества людей, многих украинцев, но также и российских, и белорусских граждан – всех, кто гибнет на войне. Я пытаюсь сделать все возможное для российских спортсменов, чтобы они не чувствовали себя ответственными за смерть людей в Украине и в России.

– Да, и мы поговорим об этом позже, если позволите. Но ваши заявления и цитаты активно обсуждаются в российских СМИ, российскими спортсменами, журналистами, болельщиками и так далее. Для начала: вы сами видели какую-то реакцию из России на свои предложения?

– Да, я читал реакцию, например, от Кожевникова, российского хоккеиста. К слову, великого игрока, который выступал за "Спартак– Москва" в 80-х. Кажется, он двукратный олимпийский чемпион, прекрасный форвард, я пропускал от него голы. И он назвал меня фашистом.

Если сторонники мистера Путина обзывают меня и критикуют, сторонники Путина, который виновен в гибели сотен тысяч людей, ранениях, возможно, миллионов людей и геноциде украинских детей. Если сторонники этого человека критикуют меня, это означает, что я все делаю правильно. Это очень важно. И еще один из критикующих спортсменов – Вячеслав Фетисов, великий игрок, великий защитник. Он тоже что-то про меня говорил. И он сам непосредственно ответственен за смерть 100 000 человек.

– Извините, уточню – Вячеслав Фетисов?

– Вячеслав Фетисов.

– Он несет ответственность?

– Да, он несет непосредственную ответственность. Потому что как депутат Думы, российского парламента, он поддержал войну. Он сказал "да" российской войне.

Я не знаю, окажется ли он когда-нибудь в Международном суде в Гааге. Но он виновен. Он один из тех, кто поднял руку за войну. И это очень печально, очень грустно видеть такого великого хоккеиста, который непосредственно виноват в развязывании войны.

– У меня, кстати, есть одна из его цитат о вас. "Если я правильно помню, Доминик играл у нас за хорошие деньги. Почему он лишает других возможности играть и зарабатывать? Пусть он вернет деньги, которые он заработал здесь, тогда все, что он говорит, будет справедливо". Можете не отвечать на это, если не хотите…

– Нет, я отвечу! Он прав. Я играл в России. У меня был контракт со "Спартаком". И я честно его отработал. С ними у меня нет никаких проблем. И у них не должно быть никаких вопросов ко мне. Но, возможно, некоторые люди в России думают, что если вы работаете на них, то не имеете права их критиковать. Но это не так. Если они убивают людей, если они совершают геноцид украинских детей, вам нужно их критиковать. Неважно, работаете ли вы вместе или дружите. Не знаю, можно ли нас с Вячеславом Фетисовым назвать друзьями, но мы были соперниками. Я пригласил его в 1998 году в Чехию. Он провел здесь три дня.

Мы часто играли друг против друга. В 80-х, когда он играл за советскую сборную, нас точно трудно было назвать друзьями. Я его ненавидел, но в хорошем смысле. Как соперника. И в тот момент советская армия стояла в Чехии, так что к их команде теплых чувств мы не испытывали. Но Фетисов был прекрасным игроком в "Нью-Джерси Дэвилз", потом в "Детройт Ред Уингз", и я много раз играл против него. Мы не были друзьями, но у нас были нормальные отношения. И я бы никогда не смог поверить, что такой человек, как Вячеслав Фетисов, проголосует за войну, за отправку солдат в другую страну, чтобы там убивать людей и совершать геноцид в отношении украинских детей. Никогда бы не смог себе такое представить.

– Вы лично разговаривали с кем-то в России или из России после начала вторжения?

– Нет. Я не связывался ни с кем из россиян. У меня остались несколько телефонных номеров, но я никому в России не звонил. Я уже говорил, что тесно общаюсь с Алексеем Житником, который играл за российскую команду на Олимпиаде 1998 года, но он родился в Киеве и сейчас гражданин Украины. Он украинский гражданин. С ним мы на связи и часто разговариваем. После начала войны говорили если не каждый день, то по несколько раз в неделю. И регулярно общаемся сейчас.

А с россиянами я не говорил. Но, если кто-то хочет поговорить со мной, нет проблем. Однако, как я уже сказал, я сам такого общения не ищу.

– Вы уже много говорили о российских спортсменах. И вот одно из ваших высказываний: "Каждый российский спортсмен представляет Путина, войну, убийства и преступления, представляет геноцид украинских детей". То есть вы считаете, что ответственность несут все без исключения?

– К сожалению, да, каждый гражданин ответственен. До тех пор, пока он публично не осудит эти преступления. Если я публично осуждаю действия Чехии, то перестаю отвечать за них. Но российский гражданин, спортсмен должен публично осудить российские военные преступления.

К сожалению, правила сейчас в спорте таковы – даже те граждане России, которые не поддерживают преступления, войну и убийства украинцев, к сожалению, даже эти спортсмены сейчас представляют Россию. И каждый раз, как они выходят на лед, на поле, на корт, каждый раз они этим фактом поддерживают ужасные преступления. Даже те игроки, которые хотели бы осудить войну. И конечно, ответственна вся страна и все спортивные федерации.

– Я не транслирую свое мнение, но должен вас спросить. Вы же знаете, насколько опасно в России высказываться против войны?

– Да, это очень опасно.

– За это можно попасть в тюрьму. И я хочу понять вашу логику – когда вы играли за чехословацкую сборную до 1990-го года, вы ведь некоторым образом представляли и Советский Союз?

– Я отвечу на ваш вопрос, но вы говорите: для теннисиста может быть опасно высказаться о войне... И я не желаю ему ничего плохого, наоборот. Но с другой-то стороны сотни, тысячи убитых или тяжелораненых людей в Украине. Так что вы сравниваете одну жизнь и сотни тысяч. Что касается вопроса обо мне… Да, когда я представлял Чехословакию, я представлял и коммунистический режим. Все так. К сожалению, такова была реальность.

Но моя страна тогда не вела войну, не убивала людей. Конечно, я должен признать, что тогда у нас были проблемы с правами человека. Кого-то отправляли под суд, в тюрьмы. И, как и любой гражданин страны, я, работая в Чехословакии, таким образом поддерживал власти страны. И на мне лежит часть ответственности за те преступление, что тогда происходили в стране. Но мы не вторгались в Польшу, Германию или Словакию, Австрию. Если что и было не так – то это было внутренним делом моей страны.

– Но по этой логике – разве вы тогда не поддерживали советскую оккупацию самой Чехословакии, когда играли за тот самый коммунистический режим и ничего не говорили против.

– Да, мне было страшно, я боялся. Мы в раздевалке или с друзьями, конечно, говорили плохо о русских и о ситуации в стране. Но да, я боялся, как и миллионы людей в Чешской Республике, высказываться публично. Были такие люди, как мистер Гавел, наш президент. Он был более смелым, говорил об этом публично, как некоторые другие люди. Я таким смелым не был. Это была сложная ситуация. И как на гражданине и на мне была определенная ответственность, без сомнения. Особенно когда я представлял свою страну в сборной команде.

Но проблема с Россией в том, что они убивают людей в других странах. И если что-то происходит в вашей стране, это одно. Но если вы идете куда-то и там убиваете людей и совершаете геноцид, по моему мнению, это гораздо хуже.

– У меня есть еще одна ваша цитата: "Российские игроки должны быть немедленно исключены из НХЛ и отправлены по домам. Это необходимо, если мы серьезно настроены помочь Украине быстрее закончить эту войну. Это поможет спасти десятки тысяч не только украинских, но и российских жизней". Как именно запрет для российских игроков выступать в НХЛ, которая является крупнейшей хоккейной лигой, поможет спасти людей?

– Не уверен, что я говорил, что их нужно отправлять по домам…

— Это точная цитата.

– Ну ладно. Еще раз. Не уверен, что я прямо так говорил. Но хорошо. Возможно, я мог выразиться лучше. Но я писал мистеру Беттмэну (Гэри Беттмэн – комиссар Национальной хоккейной лиги): "Пожалуйста, выплатите им каждый пенни их контрактов, но не позволяйте им выходить на лед и играть".

– Как это поможет остановить войну?

– Нет, я сейчас объясню. Каждый раз, как они выходят на лед, они поддерживают действия своей страны: войну, убийства и геноцид. Вот и все. И если НХЛ позволяет им выходить на лед, не услышав от них публичного осуждения этих ужасных преступлений, то и НХЛ становится ответственной за то, что происходит в Украине.

И я считаю, что за те полтора года, что идет война, НХЛ должна заплатить от 2 до 4 миллиардов долларов Украине. Я понимаю, что сейчас это почти невозможно. Но верю, что юристы найдут способ и НХЛ однажды придется заплатить. За то, что они позволили российским хоккеистам играть. Не говорю, что это преступление, но это прямая поддержка российской войны и преступлений.

И я хочу, чтобы все знали: НХЛ тоже непосредственно виновна в массовой гибели людей.

– Я лично очень люблю хоккей, слежу за НХЛ. И я бы хотел, чтобы больше российских игроков выступили против войны. На самом деле, чтобы хоть кто-то из них высказался против. У вас есть объяснение, почему Александр Овечкин, возможно, вообще главный спортсмен России, не только в хоккее, почему он, как и другие игроки, чьи карьеры, в основном, развиваются за границей, в США, а не в России, не высказывается против войны?

— Я не знаю никого из российских звезд лично. Так что я могу только предполагать. Я думаю, Овечкин всегда был сторонником Путина. Он поддерживал его на выборах 2018 года. Он молчал после Крыма. На его странице в Instagram или Facebook были фотографии с Путиным. Так что он его поддерживает. И если ты против войны, то ты, по крайней мере, удалишь фотографии с Путиным со своей страницы. Выходит, что Овечкин поддерживает и войну. И считает, что вторжение в Украину и убийство там людей – это правильно. Александр Овечкин, возможно, верит в то, что геноцид украинских детей – это правое дело. Потому что он продолжает поддерживать Путина. А может, уже и не поддерживает, я не знаю точно.

– Может, он просто тоже боится выступить?

— Может быть, я не знаю его лично. Но есть и другие игроки. Овечкин всегда был сторонником Путина, а что касается других, то я искренне верю, что многие или хотя бы некоторые из них с Путиным не согласны и они против войны, но они боятся. Я знаю, каково это – бояться.

И в этом нет ничего плохого. Но вы должны задуматься, что важнее для Александра Овечкина, или Панарина, или Василевского – играть в хоккей? И я хочу, чтобы они играли в хоккей (кроме Овечкина, – он всегда Путина поддерживал). Но что важнее? Позволить им играть или жизни сотен тысяч людей?

Пусть они публично осудят войну, они должны принять решение. Но я понимаю, что это очень сложная для них ситуация. Потому что они знают, что Россия как террористическое государство может прийти за ними, хоть в Нью-Йорке, хоть в любой другой точке мира.

А мы, в свою очередь, как демократические государства должны поддерживать тех российских спортсменов, которые выступят с осуждением войны.

– Я хочу задать вам пару вопросов о вас лично. В последнее время в Чехии много говорят о том, что вы хотите стать политиком, начать политическую карьеру. Можете ли вы рассказать об этом?

— Конечно. Я говорю об этом публично уже два года, так что никакого секрета тут нет. Я хочу баллотироваться на пост сенатора на следующих выборах в 2024 году. И сейчас над этим работаю. Посмотрим, как все сложится. Баллотироваться – не значит победить. Нужно еще убедить избирателей проголосовать за меня. Но я бы точно этого хотел. Сейчас я просто гражданин Чешской Республики. А на государственном посту мне было бы проще на что-то влиять, лоббировать новые законы и убеждать людей.

– Я знаю, что вас иногда критикуют за ваши высказывания о российских спортсменах, о запретах, об Украине, о войне, что все это вы используете, чтобы набрать политические очки. Это очень популярные темы, и вы их используете, чтобы начать свою политическую карьеру. Как вы на это отвечаете?

— Сразу хочу вас поправить. Я не хочу исключения российских спортсменов. Я хочу им помочь. Но да, не вижу ничего плохого в зарабатывании политических очков. Это жизнь. И я делаю то, что считаю правильным. Если я еще и получаю за это политические дивиденды, так это здорово. Но для меня самое главное – поступать правильно.

– И последний вопрос. В 1998 году вы выиграли Олимпиаду в Нагано в составе сборной Чехии, победив Россию в финале 1:0. Вы тогда стали лучшим игроком матча, не позволили российским игрокам забить. Это был для меня лично очень печальный день. Я жил тогда в России. И я помню тот великий матч. И помню, когда вы вернулись в Прагу, вас встречали десятки тысяч человек. Они кричали: "Гашека в замок!", что означает – в президентский офис, который находится в Пражском замке. Они готовы были сделать вас президентом, настолько вы были популярны в тот момент. Сейчас вы хотите стать президентом Чехии?

— Это не является моей целью в данный момент. Я думал об этом, но считаю, что прямо сейчас правильным шагом было бы стать сенатором Чешской Республики. Но что произойдет в будущем – будет зависеть от того, как я себя зарекомендую в политике, как я буду чувствовать себя в роли политика. Не буду говорить: "Нет, я не хочу быть президентом" или "Да, хочу стать президентом". Посмотрим. Но сейчас мой приоритет – оказаться в числе кандидатов. И, если это случится, избраться сенатором. Это моя цель. Что до поста президента – поживем-увидим. Сейчас я об этом точно не думаю.

– Но вы представляете себя в роли президента?

— Это важный пост, большая ответственность. Но я же был вратарем. И как на вратаре на мне лежала огромная ответственность – не только за команду, за клуб, но и за всю страну, если играешь в составе национальной сборной. Потому что чехи обожают хоккей, это главный национальный спорт. И на президенте тоже лежит огромная ответственность за страну. Так что кое-что похожее тут есть. А я люблю ответственность. И готов к ней уже в качестве политика. Будет ли это на посту президента – посмотрим, пока я на этом не фокусируюсь.