Группа "Марьем" – единственная в России правозащитная организация, которая занимается защитой женщин и детей, пострадавших от семейного насилия. Основная сфера деятельности группы сосредоточена на Северном Кавказе.
Кризисная квартира "Марьем" располагалась в Махачкале, но после того, как соосновательницы группы были подвергнуты преследованию и угрозам со стороны правоохранителей, женщинам пришлось покинуть Россию.
Однако, даже находясь за пределами страны, правозащитницы Светлана Анохина, Екатерина Нерозникова и другие активистки продолжают помогать жертвам домашнего насилия, дистанционно координируя их эвакуацию.
Настоящее Время сняло фильм о работе "Марьем" и их подопечных.
Халимат Тарамова – одна из доверительниц правозащитной группы. Именно из-за нее активисткам пришлось спасаться бегством. Халимат ушла из дома, скрываясь от регулярных побоев и угроз со стороны мужа.
"Она была даже отчасти влюблена в своего мужа, потому что это новая перспектива. Ты вышел за порог уже опостылевшего тесного родительского любимого дома, и ты стал жить как взрослый. И они жили в Москве. Cтал сильно гулять и бить ее. Она к этому была не очень готова. Не так она представляла себе супружескую жизнь", – делится Светлана Анохина.
По ее словам, в подобных случаях родственники могут подать заявление в федеральный розыск, даже если им оставлена записка. Поэтому правозащитники советуют своим доверителям отправлять видеообращение прямо на сайт МВД. Человек должен назвать себя, сказать, что уходит из дома по собственному желанию и просит не сообщать родственникам о своем местонахождении. К видеообращению нужно приложить заявление, написанное от руки.
"Мы на самом деле очень не любим, когда девочки бегут. Если есть возможность хоть какая-то найти защиту, например среди родственников, то это, конечно, лучше. Потому что, во-первых, когда они убегают, за ними отряжается погоня, такая стая, поймать ее и вернуть – это же становится делом каждого. И во-вторых, если они без поддержки в чужом городе, они уязвимы, и мы за них всегда боимся", – признается правозащитница Светлана Анохина.
Тем не менее активистки укрывали Халимат на кризисной квартире в Махачкале.
"К нам стал стучаться участковый в дверь. И говорить, что в розыске находится Халимат Тарамова. И что, по их информации, она здесь, – вспоминает Светлана. – После того случая было принято решение теми, кто занимался нашим делом, в частности "Комитетом против пыток", что нам бы лучше побыть подальше, чтобы на нас не взгромоздили нелепое обвинение в похищении и насильственном удержании, тем более, что мы поперли против полиции".
Еще одна доверительница "Марьем", скрываясь от нежелательного договорного брака, навязанного родителями, вынуждена постоянно маскироваться. Вместе с девушкой правозащитницы отправляются в полицию, чтобы написать добровольное заявление о снятии ее с безосновательного федерального розыска, который инициировали родители.
"Последний месяц моя мать прекрасно знала, что я собираюсь уйти из дома, и ходила со мной в университет. То есть мы выходили вместе из дома, она приходила, сидела в университете, ждала меня. То есть никаких друзей, речь не шла ни о каких социальных сетях, телефонах и об общении в принципе. Единственные вот эти полтора часа, которые я сидела на паре, это было для меня спасением. В день своего госэкзамена я просто зашла первая, сдала первая, вышла. То есть у меня было время в запасе. И через черный ход вышла из университета и убежала", – рассказывает девушка.
Она признается, что была даже попытка суицида.
Правозащитница Екатерина Нерозникова говорит об особенностях кавказского домашнего насилия: "Нет никакой совершенно надежды на то, что тебя поддержит общество. То есть я, например, понимаю, что если меня побьет парень, я прибегу к соседке, соседка меня укроет дома. Она, может быть, мне будет говорить: "Ну мы тоже терпели, меня тоже бил мой дед, все дела, но как-то вот любили друг друга". Но она меня не оставит за порогом и не скажет: "Иди сама решай свои проблемы".
"Я знаю, что мой отец не скажет мне, даже если будет какая-нибудь такая проблема, что давай, умри там. Вышла замуж, там умри. А девочкам, которые там живут, скажут, еще как скажут", – продолжает Екатерина.
Только одна героиня фильма не боится за свою безопасность. Это Лана Эстемирова, дочь убитой в 2009 году на территории Ингушетии правозащитницы Натальи Эстемировой. Лана чувствует себя спокойно, так как живет в далеком Лондоне. Но свое точное местонахождение даже она предпочитает скрывать.
"Она с утра уехала очень рано, у меня был урок французского. И где-то в 11 утра мы должны были встретиться у нее в офисе в "Мемориале". Я начала писать на оба ее телефона, звонить ей, она не брала трубку. Я приехала в офис с сумкой, думая, что она будет там, никто не может до нее дозвониться. Поначалу я просто думала: ну, наверное, ее арестовали, она сидит у какого-то следователя в офисе. То есть такое тоже случалось. Не было даже ни тени подозрения. И не было вообще новостей до самой ночи. Но уже было понятно, что что-то плохое произошло", – вспоминает Лана события двенадцатилетней давности.
"Мне нечего терять. Самое дорогое, что у меня было, – это была моя мама. Мы жили вдвоем, это была вся моя семья. И в тот день, когда убили мою маму, убили всю мою семью, по сути", – признается девушка.
"НКО, и правозащитные организации и инициативы, действительно имеют потенциал, они имеют большую силу. Это пугает власть. Поэтому ты можешь делать максимум, миллион хороших вещей. Но если этот миллион хороших вещей делаешь ты, а не государство, государство будет пытаться тебя убрать", – убеждена Екатерина Нерозникова.
